— А сколько он стоит?
Гафитулла досадливо поморщился, но все-таки ответил.
— Алмаз в сто, в тысячу раз дороже золота. Надо бы отобрать у вас камень, потому что вы еще дети. Но я, старый татарин, не могу этого сделать, такой я плохой. Пусть вы сами отдадите камень управляющему.
Мальчики натаскали на кухню сухих дров, растопили плиту. Скоро от нее пошел нестерпимый жар. А тетушке Савдане хоть бы что. Стоит у самой плиты — высокая, смуглая, чернокосая, посмеивается и переворачивает на сковороде лепешки. Эти удивительные, тающие во рту лепешки славились на весь прииск. Павлик любил смотреть, как стряпает тетушка Савдана.
Во дворе легонько шумели от вечернего ветра рябины и неумолчно журчал у самого крыльца ключ. Когда-то это место облюбовал охотник, построил себе дом, да так, что ключ оказался во дворе. Когда организовался прииск, охотник уехал дальше в тайгу, а дом продал Гафитулле. В отличие от других Гафитулла занял обжитое место.
Старые рябины росли по краям квадратного двора. В самом дальнем углу они раскинулись особенно широко. Там Гафитулла соорудил из досок длинный стол и скамейки. И не было на прииске человека, который не побывал бы за этим столом, не пил бы здесь чай, заваренный по-татарски — круто, дочерна. Что и говорить, славно было сидеть в вечерней прохладе, слушать, как журчат внизу речные струи на перекате, и вести неторопливую задушевную беседу.
Гафитулла считал, что мальчикам полезно слушать эти вечерние разговоры, и никогда не прогонял их спать.
Когда солнце спряталось за тучу, начали собираться гости. Первым пришел инженер Верес. Он тяжело уселся на скамью, трубкой зачерпнул из кармана табаку, прикурил и спрятался за облаком синеватого ароматного дыма. Короткий, кривоногий, с некрасивым широким лицом и торчащими во все стороны рыжими волосами, Верес производил на незнакомого человека неприятное впечатление. Но стоило узнать его поближе, это впечатление пропадало. Рассказывали, что молодость он провел в тайге, пустынях, тундре, сделал немало хороших открытий, а вот свою жизнь так и не успел устроить, жил бобылем. Зато на прииске все его уважали, а дети любили: он много знал и умел хорошо рассказывать.
Вскоре пришел молодой инженер-геолог, за ним еще несколько человек. Тетушка Савдана принесла самовар и большое блюдо с лепешками. Гафитулла сел напротив самовара.
Когда ребята подошли, беседа уже была в разгаре.
— Да, — неторопливо попыхивал трубкой Верес, — страх вспомнить… Когда у нас только-только начали добывать алмазы, меня в числе других специалистов послали на копи Южной Африки, поучиться. Честное слово, мы ездили напрасно. Только горько на душе стало. Были мы на копях, принадлежащих международному синдикату «Даймонд корпорэйшен»… Даймонд, по-ихнему, значит, алмаз. Так вот, насмотрелись мы на приисках всякого. Работают в копях негры, неграмотные, забитые, бесправные. Даже нас надсмотрщики не стеснялись — так исколотят иного негра, что тот пластом лежит и встать не может…
И Верес повел длинный рассказ о том, как он ездил с одной копи на другую, искал, изучал технологию добычи алмазов. Ведь его за тем и посылали. Побывал на алмазных россыпях в долинах рек Вааль и Оранжевая, был в пустыне Карру, побывал на приисках Анголы и Золотого Берега. И везде видел одно — тяжелый ручной труд негров и стоящего над ними белого надсмотрщика с плетью.
Мальчики слышали рассказы Вереса не раз. Каждый раз они звучали для них по-новому интересно.
— Помните время после революции? — продолжал Верес. — Капиталисты не стали продавать нам алмазы. Думали, что нам нечем будет бурить скважины, и мы останемся без нефти, не будем вести разведку полезных ископаемых. Но поистине в этой чудесной кладовой — в старых Уральских горах — все есть. Вот уже долгое время наши уральские алмазы добросовестно трудятся — режут корундовые круги, сверлят точнейшие отверстия, обтачивают сверхтвердые сплавы. Но все же их было мало. Ведь девяносто восемь процентов мировой добычи алмазов давал синдикат «Даймонд корпорэйшен», и только два процента приходилось на долю всех остальных алмазных копей — в Америке, Индии, на острове Борнео… Но теперь все стало иначе. Можно поклониться отважным геологам, которые нашли в Якутии коренные месторождения!
— В общем-то это хорошо, — перебил Вереса молодой инженер, — а вот для нас не очень весело. Боюсь, закроют наш прииск. Якутские алмазы дешевле. Уже поговаривают, что придется нам того… сворачиваться. Там, в Якутии, достал тонну кимберлита, размолол, и потом алмазы хоть руками выбирай. А у нас? Машины перемывают сотни тонн грунта ради нескольких каратов. Невыгодно… Придется нам, одним словом, сдавать позиции якутскому алмазу. Почитаешь газеты, и только диву даешься, какое там богатство. Сегодня нашли алмаз в 37 каратов, завтра — в 40 каратов, немного погодя — в 47 каратов. Ей-богу, завидно становится.
— Ну, так скоро и закрыли наши фабрики, — скептически протянул Верес.
— У меня тревожно на душе, — сказал Гафитулла, допивая чай и сталкивая с колен дымчатого кота, толстого, как и сам хозяин. — Я очень боюсь, что прииск закроют. Придется снова переезжать… Но не это главное. Жалко, что много алмазов в земле останется. Ведь здесь еще много нетронутых россыпей. Наверное, есть богатые… Мои малайки сегодня нашли алмаз в шесть каратов! Разве обеднела Уральская земля?
Гафитулла велел мальчикам принести алмаз, и он пошел по рукам. Верес, осмотрев камешек, многозначительно крякнул и снова окутался дымом.
— Есть один путь — добиться, чтобы наш прииск не закрыли, — сказал он, возвращая алмаз мальчикам. — Надо сделать, чтобы карат наших алмазов стал во много раз дешевле, чем сейчас. Тогда никому и в голову не придет закрывать прииск…
— Ты хорошо говоришь, кунак, я думаю так же, — неторопливо заговорил Гафитулла. — Но как сделать это? И можно ли?
— Будем ставить новые машины, — ответил Верес. — Где трудились четверо рабочих, там будет работать один. И, главное, не мешало бы найти хорошую богатую россыпь для начала. Эта уже выработалась основательно…
— Да, да! — подхватил Гафитулла. — Вот уже второй месяц подряд я не видел ни одного порядочного алмаза. Разве можно так работать? Надо переходить на новую россыпь.
— А что такое кимберлит, ты знаешь, Зуфар? — спросил Павлик, когда они укладывались спать.
— Не знаю. Я сам хотел спросить.
ЦАРСТВО ГИГАНТОВ
Неизвестно, каким образом, но на другой день утром уже весь поселок знал, что Павлик и Зуфар нашли алмаз в шесть каратов.
Гафитулла и тетушка Савдана ушли на работу. Мальчики стали подметать двор. В это время над забором неожиданно вынырнуло опухшее и небритое лицо. Это был Митька-голыш, спившийся человек без определенных занятий. Он таинственно мигнул ребятам и знаками подозвал к себе.
— Ребята, а ребята! — заговорил он азартным шепотом. — Слышал я, вы алмаз нашли…
— Ну, нашли, — спокойно ответил Зуфар.
— Давайте расколем, а?
— Зачем это? — изумился Павлик.
— Чудак! — снисходительно улыбнулся Митька-голыш. — Наделаем алмазной крошки, из нее — стеклорезов. Денег можно выручить многие тыщи!
— Да как его расколешь? — удивленно спросил Павлик. — Он же самый крепкий.
— Нет! — досадливо поморщился Митька-голыш. — Он только самый твердый. А пристукни его молоточком, он и расколется.
— Не дадим мы тебе алмаза и колоть его не будем, — отрезал Зуфар. — Иди отсюда, а то в милицию заявим.
Услышав про милицию, Митька исчез.
— Вот видишь, уже начинается, — сказал Павлик, бросая метлу. — Пойдем лучше, Зуфар, сейчас в контору и сдадим алмаз. Вот только вспомнить бы, где я брал камни для коллекции…
— Слышал, вчера говорили, что надо найти новую россыпь, а то прииск закроют? Ты постарайся, Павлик, вспомни.
— Да я стараюсь, — уныло ответил Павлик.
Появились знакомые ребята: один из десятого класса, двое из пятого и один малыш из второго. Пришлось им показать алмаз.
— Ой, у меня тоже есть коллекция камней! — воскликнул малыш-второклассник и побежал домой.
Оказалось, что коллекция есть почти у каждого, но никто не догадался проверить, Нет ли в ней алмазов.
Немного погодя пришла еще одна делегация, а потом еще и еще. И всем приходилось рассказывать, как отличить алмазы от других светлых камешков. Впрочем, Зуфару понравилось выступать в роли учителя. Он рассказывал так, словно сам нашел по крайней мере тысячу алмазов. Взрослые, когда вернулись с работы, пришли в ужас: в каждом доме ребята искали алмазы, в каждом доме валялись осколки стекла, напильники, куски корундовых камней и стояла каменная пыль… Впрочем, никто из ребят в тот день алмазов не нашел.
Проводив посетителей, Павлик и Зуфар отправились в контору, как им наказывал Гафитулла. Но не прошли они и половины дороги, как Зуфар сказал:
— Все-таки лучше бы камень осветить рентгеном.
Павлику это предложение понравилось. По совести сказать, ему не хотелось так быстро расставаться с алмазом. Поэтому он откликнулся быстро:
— Ну что же, пойдем к абыю.
Они уже подходили к карьеру, когда услышали громкое стрекотание мотора. Это летел вертолет, часто совершавший рейсы между прииском и городом. Но на этот раз он летел почему-то не к конторе прииска, а к карьеру.
Вертолет заметно снижался.
Скоро стало видно, что винтокрылая машина опускается прямо в огромный котлован карьера.
Мальчики остановились на валу, окружавшем карьер кольцом. Теперь им было видно все, что делается внизу. Павлика всегда поражали размеры карьера. Здесь все было огромно. Не верилось, что такой громадный котлован выкопали в земле люди. На дне торчали большие глыбы-скалы белого камня, словно гигантские клыки какого-то зверя. Людей почти не было видно. Внизу работали большие машины. Методично ворочал лопатой, словно кашу хлебал, черный экскаватор. По крутой дороге в карьер цепочкой опускались тяжелые автомобили-самосвалы. Словно трудолюбивые жуки, ползали по дну серые тракторы.