Опустившись над карьером, вертолет на несколько секунд повис в воздухе неподвижно; очевидно, пилот выбирал место, куда приземлиться. Еще несколько мгновений, и машина встала на землю. Со всех сторон к ней бежали рабочие. Ребята тоже спустились вниз. Когда они прибежали, из вертолета уже вылез пилот, совсем еще молодой парень с белесым чубом, выбивающимся из-под шлема.
— Смело! — восхищенно произнес один из подбежавших рабочих. — В самую яму опустился. Сильна машина.
— Ничего! — сказал пилот и улыбнулся. — Я вам пушку привез. Ствол для гидромонитора. Тяжелая штука! Давайте, выгружайте.
Быстро сгрузили ствол монитора, и вертолет улетел. Он застрекотал, как большая швейная машина, почти отвесно пошел вверх, потом развернулся, взмыл и превратился в едва заметную стрекозу…
В это время откуда-то появился высокий мужчина в новом светлом костюме, запыхавшийся, вспотевший. Павлик узнал в нем Григория Озерова, с которым повстречался на вершине Лысого Монаха.
Григорий сразу захлопотал вокруг ствола монитора.
— Ну, ребята, помогите! — взмолился он. — А то мне одному долго придется возиться.
Оказывается, надо было помочь ему очистить ствол от липкого технического вазелина. Быстро разыскали ветошь, принесли бидон с керосином и принялись за работу.
— Костюм испортите, — сказал Григорию Павлик.
— Не успел переодеться, — виновато ответил Григорий. — Что поделаешь? Ну, испачкаю…
И действительно, скоро светлый праздничный костюм мониторщика нельзя стало узнать — на нем появились пятна машинного масла, глины и грязи. «Старается», — подумал Павлик. Ему нравился этот длинноногий человек с голубыми глазами.
У противоположной стороны карьера работали два гидромонитора. Они выбрасывали из коротких стволов толстые сильные струи воды и подмывали стену снизу. Вода размывала грунт и несла его по деревянным желобам к средине карьера. Потом, Павлик знал, эта жидкая глинистая масса попадает в бутары и там промывается. От нее остаются только гальки. А их затем сортируют по размерам и отправляют под рентгеновские лучи. И все это делают машины.
— Разве то мониторы! — пренебрежительно сказал Григорий. — Мухобойки! Вот этот будет силен! Настоящий гидрозверь…
Он ласково похлопал ладонью по стволу.
— Слышь-ка, Павло, — вдруг заговорил Григорий изменившимся голосом, — ты в самом деле ничего о себе не помнишь. Ну то, что было с тобой до детдома?
— Нет… А что?
— Да, видишь, у меня был такой же сынишка, твоих лет… В войну потерялся. Сам-то я воевал, а семья того… Ну, ладно, извини.
Ствол установили на прочную стальную подставку, прикрепили к нему тяжелый рычаг, чтобы можно было поворачивать и нацеливать ствол куда надо. Потом подсоединили конец толстой стальной трубы, отвесно спускавшейся со стены карьера с головокружительной высоты.
— В других местах напор для мониторов создают насосами, — пояснил Григорий мальчикам. — А здесь еще высота помогает. Как десять метров высоты, так еще одна атмосфера давления прибавляется… Ну, начнем, пожалуй! Бегите, хлопцы, отсюда подальше — вон на ту площадку.
Григорий взялся одной рукой за рычаг монитора, другой быстро начал крутить штурвал. Вот из ствола ручьем потекла вода, потом она хлынула потоком. Григорий еще крутнул штурвал. И вода ударила гигантской струей, оглушительно зарокотала. Мальчики замерли, притихли.
Струя дотянулась до стены карьера, ударила в ее подножье, и там сразу вспыхнуло плотное облако белого тумана. Грохот усилился.
В стороне лежал большой известковый валун. Григорий приналег на рычаг грудью, с натугой повернул ствол. И тут произошло неожиданное: струя уперлась в скалу, раздался треск, взлетели вверх куски камня… Когда струя отошла в сторону, скалы не было! Она вся разлетелась на куски. Все больше и больше становился подрез стены карьера там, где работала струя монитора. Она резала глину, как нож масло. Над облаком тумана стояла крутобокая, маленькая, но очень яркая разноцветная радуга…
Скоро вся подрезанная часть стены начала оползать. Григорий закричал: «Пошла! Пошла-а!», — быстро закрутил штурвал, и струя воды сникла, погасла. Григорий опрометью бросился от монитора к мальчикам.
Словно тяжелый вздох прокатился по карьеру. Ребят толкнуло в грудь упругим ветром. Могучий обвал докатился до монитора и наполовину завалил его.
Стоявший рядом с мальчиками рабочий заметил Григорию:
— Сильная машина! За пятнадцать наших прежних сработает. Обвалил только ты многовато, на неделю хватит смывать.
— Нет, управлюсь за смену, — ответил Григорий. — Я работал на таких мониторах, знаю.
— Бутары все равно не успеют принять.
Григорий вспомнил про ребят.
— Видели, как я? Здорово? А вам спасибо за помощь. Да… Говорят, вы алмаз нашли?
Вот только тогда мальчики вспомнили, что еще не побывали у Гафитуллы в рентгеновской. Они весело побежали по тропинке, круто ведущей вверх. Выбравшись из карьера, они прошли заросли молодого кустарника и оказались у приземистого серого здания фабрики. Вошли в полутемный коридор, наполненный шумами невидимых моторов и запахами кислот.
Дверь в рентгеновскую была приоткрыта. Здесь царил мягкий полумрак. Абый сидел на мягком диване, откинувшись назад и полузакрыв усталые глаза. Другой человек, худощавый и бледный, сидел у рентгеновского аппарата. Они так и работали всегда, сменяя друг друга на дежурстве через каждые пятнадцать минут. Больше дежурить было нельзя — уставали глаза.
Гафитулла разволновался, когда ребята рассказали о предложении пьяницы Митьки.
— Вот видите, я говорил, что опасно хранить алмаз дома, — сказал он.
Тут подошла его очередь дежурить. Он устроился в кресле перед аппаратом. Мальчики чуть дыша стояли за его спиной.
Прежде чем начать работу, Гафитулла повернулся к мальчикам:
— Давайте, теперь осветим ваш камень!
Павлик протянул камешек на ладони. И не успел он донести руку до аппарата, как вздрогнул: камешек вдруг загорелся, да так, что Павлику показалось — сейчас это голубоватое пламя обожжет ему ладонь. Как-то даже не верилось, что это тот самый камешек, который он весь день таскал в кармане.
— Вот теперь можно сказать без ошибки, что это алмаз! — внушительно произнес Гафитулла.
Кабинет управляющего просторный, светлый. Стены и потолок голубые, словно небо. В углу стоят часы, массивные, тяжелые, похожие на башню. Они тикают медленно и солидно, словно приговаривают: «Так-с… Та-ак-с… Так-с…»
Управляющий разговаривал по телефону, и мальчикам казалось, что он совсем не замечает их.
— И карту! Карту не забудьте, — сказал управляющий в телефонную трубку. — Мальчуганы уже здесь!
Вот он положил трубку и повернулся к ребятам. Глаза у него были строгие, холодные, светлые.
— Ну, рассказывайте! — требовательно сказал он, постукивая карандашом по столу.
Торопясь и сбиваясь, Павлик рассказал, как все получилось.
— Да, это плохо, что вы не запоминаете, где берете камни. Надо запоминать. Каждый геолог точно знает, где какой образец он взял. Вы тут здорово сплоховали. Ну, ничего… Попробуем исправить вашу ошибку. Не так ли, товарищ Верес?
Маленький кривоногий инженер вошел как-то незаметно. Он принес с собой несколько потрепанных карт и толстую книгу. Весело подмигнув мальчикам, Верес проворно разложил карты на столе.
Со слов Павлика управляющий нанес на карту маршрут похода школьников. Потом проложил еще несколько извилистых красных линий.
— Вот и выясняется, — довольно сказал он. — Видите, линии пересекаются в двух местах. В котором-то из них ты, Ганин, и нашел свой алмазик.
Павлик смотрел на карту и ничего не мог понять.
— Вот в чем дело, — нетерпеливо начал пояснять управляющий, приглаживая волосы быстрым движением руки. — Сейчас реки текут так, как вы видите на карте. Вот Койва, Чусовая, вот Кинжай… А миллионы лет назад их не было. Всю воду несли в себе другие реки — красными линиями намечены их русла. Нас интересуют именно эти старые русла, и я вам объясню, почему… Уральские горы разрушались во время хода ледников, а также под влиянием ветров, воды, солнца, смены температур. Всякие растворимые вещества вода постепенно унесла в мировой океан. А все, что потяжелее, осело в руслах тогдашних рек. Где-то осели и алмазы из разрушенных кимберлитовых трубок, которые, возможно, были раньше в Уральских горах. Понимаете теперь?
Управляющий снова указал на красные извилистые линии.
— Сейчас трудно догадаться, что здесь когда-то была река, ихтиологи определили, что она протекала именно так. О, эта долина — целый клад. Тут, кроме алмазов, есть много хорошего.
Теперь Павлик стал понимать. Значит, месторождения алмазов могут быть только вот по этой красной линии. В двух местах пересекли они ее во время похода.
— Вот здесь, — сказал, ткнув пальцем в карту, Верес, — у озера Чер, есть старые копани. Правда, Павло? Вы прошли соснячок, поднялись на угор…
— Ага! Там есть старые ямы. И там я брал камни, — сказал, припоминая, Павлик.
— Одним словом, — медленно заговорил управляющий, — отправляйтесь, товарищ Верес. А вы, мальчики, должны показать на месте, как и что…
Он помолчал, задумчиво глядя в окно, и вдруг снова повернулся к мальчикам.
— Это очень важно, очень. Нам нужна хорошая россыпь. Эту кончаем уже, пора переезжать. А куда? Скажем, одна россыпь у нас есть в запасе. Она разведана и подготовлена. Но привозили пробы — бедно получается. Дорогой будет алмаз. Нельзя так работать.
Вопрос о походе решился. Мальчики стали собираться в дорогу.
Тетушка Савдана поставила на стол сначала большой глиняный горшок с тушеной бараниной. Павлику баранина нравилась, но он взял ее совсем немного. И правильно сделал, потому что тетушка принесла еще огромное блюдо с творогом, потом пирожки и масло. И все это потихоньку съели. Правда, Гафитулла и Зуфар даже вспотели и раскраснелись.
Ужин обычно длился долго — больше часа. Гафитулла любил поесть обстоятельно и не торопясь.