Павлик и Зуфар тоже вышли из шалаша, но гнус скоро загнал их обратно. В шалаше комарья и мошкары было меньше, их не пускал костер. Верес тоже собирался вернуться в шалаш. Но в это время он услышал стрекот моторов вертолета.
— Ребята! — закричал он. — Нас ищут!
Мальчики выбежали из шалаша. Уже наступила темнота, в небе ничего нельзя было увидеть. Звук моторов быстро удалился и замер.
— Эх мы, разини! — выругался Верес. — У нас даже костра нет на поляне. Как нас летчик заметит?
Принялись быстро собирать хворост. Навалили его большую кучу. Не успели зажечь, как снова раздался стрекот, и вертолет прошел прямо над ними — они даже различили его черную тень.
Все трое еще долго не спали. Ярко пылал костер. Ветер пригнал тучи, стало совсем темно, начал накрапывать мелкий надоедливый дождь.
— Ну, придется нам еще позагорать в шалаше, — невесело сказал инженер. — В такую погоду нас не найдут… Эх, маломальскую бы рацию!
Они долго сидели в шалаше у огонька. Все разволновались, и сон не шел. Верес видел, как приуныли мальчики. Он неожиданно рассмеялся:
— Повесили носы, да? Напрасно! Бьюсь об заклад, что не завтра, так послезавтра мы будем дома. А сейчас, чтобы не скучать, я вам расскажу о веществах, которые прочней и тверже алмаза…
— Вы, вероятно, слышали о прославленной дамасской стали, — так издалека начал свой рассказ инженер. — Ее делали народные мастера-умельцы сотни лет назад. Саблю из такой стали можно было согнуть в кольцо, и она не ломалась. Ее можно было наточить так, что она разрубала брошенный в воздух легкий газовый платок. И в то же время эта сталь была чрезвычайно тверда — ею можно было рубить любую другую сталь, как рубят топором дрова. А потом… Потом секрет изготовления булатной стали был утерян. И долгие годы человечество не знало, как делать эту сталь, хотя наука и техника шагали вперед семимильными шагами. В чем же дело? А в том, что открытие иногда приходит случайно, вслепую. Такое открытие принадлежит человечеству лишь наполовину. Так и булат принадлежал людям лишь наполовину. Когда секрет дамасской стали был утерян, человечество долго не могло его вернуть себе. И только в более позднее время люди, здесь, у нас на Урале, снова изготовили булат, на этот раз уже на научной основе, и булат стал принадлежать человеку полностью… Так же обстояло дело и с первыми искусственными алмазами.
Верес задумался. Потом он рассказал мальчикам об удивительных древних храмах Востока. Там стены были построены так, что можно было даже очень тихий шепот слышать в другом конце храма, за сотни метров от говорящего. Стены, многократно отражая звуки, усиливали их. С тех пор прошло много столетий, но ни один зодчий не смог больше построить таких стен. Секрет древних строителей был навечно утрачен.
Незаметно Верес перешел к рассказу об английском физике. Этот человек, английский физик Ген-ней, многим удивлял своих соотечественников. Он мало считался со светскими условностями, одевался небрежно и редко выходил из своей лаборатории. Если ему приходила в голову какая-нибудь идея, то он не мог больше думать ни о чем, кроме нее. Он был чрезвычайно настойчив в своих исканиях. Если опыт не удавался, повторял его сотни раз в разных вариациях.
И вот однажды он подумал, нельзя ли простой уголь перевести в алмаз искусственным путем. Если нагревать без доступа воздуха алмаз, то он перекристаллизуется и превратится в графит — тот самый графит, который вставлен в школьные карандаши. А если нагревать графит — он переходит в уголь, в простую сажу. Генней задумал повернуть этот процесс в обратную сторону: из угля сделать графит, а из графита — алмаз.
В 1880 году он проделал один за другим восемьдесят опытов. У Геннея была толстая стальная труба, вроде обрубка ствола артиллерийского орудия. Труба прочно завинчивалась с обеих сторон массивными крышками. Он набивал трубу различными веществами, содержащими углерод, завинчивал ее и клал в огонь. Когда труба нагревалась докрасна, в ней возникало большое давление газов. Получалось подобие того, что происходило когда-то в кимберлитовых трубках, в природе.
Этот опыт был чрезвычайно опасен, так как труба в огне представляла собой настоящую бомбу. Если бы она лопнула, то получился бы такой взрыв, что от лаборатории и ее хозяина ничего бы не осталось. Но Генней, как истинный ученый, пренебрегал опасностью. Он понимал, что если ему удастся сделать искусственные алмазы, то он окажет человечеству неоценимую услугу.
В трех из восьмидесяти опытов ему удалось достигнуть успеха. Генней получил мелкие желтоватые кристаллики.
Ювелиры признали, что эти кристаллики являются алмазами. И если вам, ребята, когда-либо придется побывать в Британском музее, то вы сможете посмотреть там «искусственные алмазы Геннея».
Английский физик оставил после себя точное описание своих опытов, которые были удачными. Он начинял трубу составом, в котором было 90 процентов легких углеводов, 10 процентов костяного масла и немного металла лития. Трубу он нагревал до темно-красного каления и держал так в течение четырнадцати часов.
Генней умер. После него десятки ученых разных стран повторяли его опыты. Но ни одному из них искусственные алмазы получить не удалось. Секрет искусственных алмазов так и не был открыт. Гвинею удалось получить алмазы. Но он не смог дать научного обоснования своего опыта. Его открытие поэтому не принадлежало человечеству полностью.
Прошло больше полстолетия. И только тогда ученым удалось разгадать секрет искусственного алмаза. Это случилось после того, когда люди научились получать высокие давления и возникла новая наука — физика высоких давлений. Ученый О. И. Лейпуданский и другие советские физики разработали научную теорию превращения графита в алмаз. Много лет было истрачено на строительство аппаратуры, способной создавать давление в сотни тысяч атмосфер. Когда аппаратура была построена, физики поместили в нее состав, содержащий углерод, подняли давление. В течение многих часов в камере при таком страшном давлении держали температуру в тысячи градусов. В результате первых опытов были получены мелкие кристаллики алмазов. При этом оказалось, что искусственные алмазы почти в полтора раза тверже и прочнее, чем природные. Так фокус Геннея перестал быть фокусом — люди научились получать искусственные алмазы по своему желанию.
И не это главное. Главное то, что, идя по следам Геннея, стремясь получить искусственные алмазы, физики создали технику высоких давлений, которая способна творить чудеса. Теперь алмаз — уже не самое твердое вещество. Благодаря физике высоких давлений получили соединение бора с азотом — боразон. Он тверже алмаза. Было получено и еще одно вещество, которое тверже алмаза, — черный фосфор…
— Придет время, когда люди будут сами изготавливать сверхтвердые вещества в том количестве, какое им необходимо, — заключил Верес. — А это — большое дело, очень большое! Ведь если бы, скажем, поставить в моторе автомобиля все подшипники из алмаза или боразона, то такой мотор мог бы работать без ремонта десятки, а то и сотни лет. И это будет! Ход прогресса человечества говорит о том, что сила ума человека беспредельна.
— И тогда не надо будет искать алмазы в земле? — спросил задумчиво Павлик.
— Вероятно, — подумав, ответил Верес. — Но пока… Пока алмазы нужны буровикам, машиностроителям. И мы их должны искать и находить.
Мальчики еще крепко спал, а Верес уже давно проснулся и лежал в полумраке шалаша с открытыми глазами. Сильно болела грудь.
Потихоньку, чтобы не разбудить ребят, инженер выбрался из шалаша, поджег кучу хвороста, припасенную с вечера, и пристроил над огнем котелок с водой, чтобы наварить ухи. И вдруг он услышал далеко в лесу голоса. Верес не мог кричать. Он только подложил в костер побольше сырого хворосту, и дым густым столбом поднялся высоко к светлому небу.
— Сюда! Здесь они! — послышались голоса.
К озеру вышли люди. Впереди спешил, быстро переставляя длинные ноги, мониторщик Григорий Озеров. За ним шли несколько молодых рабочих с фабрики и карьера.
Верее неподвижно сидел на земле.
— Ну, здравствуйте! — закричал издали Григорий. — Задали вы нам заботы… Что такое случилось?
Он осекся, увидев, что инженер не может встать и бледен, как бумага.
— А-а… а мальчики? А Павлик? — испуганно спросил Григорий, останавливаясь.
Верее только слабо взмахнул рукой, показывая на шалаш.
Уха доваривалась. Теперь мальчики сидели у костра, а ранние гости, утомленные ночным переходом под дождем, спали в шалаше. Из них только Григорий не лег спать. Он сидел у костра, разговаривал с Вересом и не сводил глаз с Павлика.
Верее долго и обстоятельно расспрашивал, как обстоят дела на прииске. Григорий отвечал, что добыча по-прежнему идет из рук вон плохо.
— Ты бы мне помог, Григорий Петрович, — попросил Верес. — Старательское дело ты знаешь. Взял бы шлихи с самого дна озера. Толька копии поглубже. Ковшик есть…
Павлик повел Григория к тому месту, где он обычно ловил рыбу.
— Ну и красота же здесь! — изумился Григорий, глядя на просыпающееся лазурное озеро^ — Я тебе скажу — редкая красота…
Павлик и сам видел, что здесь красиво. И ему нравилось быть рядом с Григорием, добродушным и славным.
Вертолет появился во второй половине дня. Летчик увидел дым костра и приземлился неподалеку от шалаша. Как раз к этому времени небо, очистилось от туч, пригрело солнце. Григорий торопливо укладывал в мешки пробы песка и гравия.
Когда к шалашу подошли мальчики, пилот улыбнулся им. Потом он стал писать записки на листочках плотной бумаги и велел Павлику закладывать их в вымпелы — небольшие ярко-красные флажки с длинными древками. В древках были выдолблены углубления, как в школьных пеналах, и они крепко закрывались крышками.
— Вас еще ищут несколько отрядов, — пояснил летчик. — Чтобы они напрасно не ходили, мы бросим им эти записки. Пусть возвращаются домой.
Наконец, все было готово. Вереса уложили в машине, постелив ему помягче. Машина стремительно начала подниматься над светлым озером. Григорий Озеров и Павлик устроились у окна.