Амелия
На улице все еще темно, но я встряхиваю Адама, чтобы он проснулся.
— Боб ушел. Не могу его найти!
Я нетерпеливо наблюдаю, как мой муж протирает заспанные глаза, моргает в темноте и оглядывает спальню. Пахнет так, как будто мы сейчас находимся внизу — этот затхлый запах старых Библий и слепой веры… Единственный источник света — пламя свечи, которую я держу в руках, и Адаму требуется некоторое время, чтобы вспомнить, где мы. Подозреваю, что здесь так же холодно, как и на улице, поскольку электричество отсутствовало всю ночь, и он инстинктивно натягивает на себя одеяло.
Я стаскиваю его обратно.
— Ты меня слышал? Боб пропал!
— Он спал на лестничной площадке, — бормочет Адам, подавляя зевок.
— Ну да, а сейчас его там нет.
— Может быть, он спустился вниз…
— Там его тоже нет! Я обыскала все помещение, его здесь нет!
Теперь и Адам выглядит обеспокоенным.
Он наконец понял смысл моих слов. Непривычное выражение тревоги на его лице заставляет меня почувствовать себя еще хуже — это я сейчас крайне обеспокоена, а не он. Когда я очень сильно волнуюсь, он всегда остается спокойным. Мы уравновешиваем эмоции друг друга, так устроен наш брак. Или был устроен.
— Ну, парадные двери определенно заперты, а у Боба нет ключа, так что он должен быть где-то здесь. Сейчас вместе поищем, — говорит Адам, зажигая вторую свечу и натягивая джемпер поверх пижамы в слабой попытке побороть холод. — Уверен, если мы положим ему в миску немного еды, он прибежит — как обычно.
Адам все еще наполовину спит, тем не менее вылезает из постели и спешит на лестничную площадку. Он останавливается, чтобы осмотреть пустую собачью лежанку (будто я могла выдумать, что Боб пропал!), затем спешит впереди меня вниз по лестнице. Идя следом, я замечаю, что он намеренно пропускает некоторые ступеньки — те, которые громко скрипят.
— Как ты узнал, куда не следует наступать? — спрашиваю я, следя за ним чуть внимательнее.
— Что? — не понимает он.
— Ты пропустил некоторые ступеньки. Те, которые с дефектом.
— О… ну, это меня раздражает. Как скрипучие шкафы или двери.
— Но мы прибыли только прошлой ночью! Как ты узнал, какие…
— Возможно, я не в состоянии запомнить лица, но факты, цифры или вещи, которые большинство людей упускают из виду, — например, какие ступеньки издают неприятный звук, — как правило, остаются в моей памяти. Ты же знаешь об этой моей способности.
Адам действительно часто запоминает странные детали. Своего рода фотографическая память на пустяки. Я решаю выбросить это из головы. Сейчас у нас есть более серьезные проблемы, о которых стоит волноваться, и вместе мы обыскиваем каждый уголок каждой комнаты в поисках пропавшей собаки.
— Ничего не понимаю! Двери все еще заперты, он не мог выйти, — теряется Адам.
— Ну не растворился же он в воздухе! — с досадой бросаю я, насыпая немного корма в миску Боба и зовя его по имени. Приглашение встречено молчанием, которое звучит еще более зловеще, чем раньше. Я не знаю, что делать. Беру свой телефон, но, разумеется, сети нет, да и кому мне звонить, даже если бы она была?
— Нужно все-таки поискать снаружи, — предлагает Адам, и мы спешим в комнату для обуви.
Он отпирает старые двери часовни и распахивает их.
Сцена, которую они открывают нашему взору, заставляет нас замереть на полпути.
Вдалеке из-за горы начинает подниматься солнце, и снаружи как раз достаточно света, чтобы мы могли увидеть пласт снега выше моих колен. Все покрыто толстым белым покрывалом, я едва могу разглядеть очертания нашей машины на подъездной дорожке. Если Боб действительно где-то там, в таком глубоком сугробе он долго не протянет.
Адам словно читает мои мысли и делает все возможное, чтобы успокоить нарастающую панику.
— Ты видела, как я открывал двери: они определенно были заперты. Сугробы выше Боба: даже если бы он мог выбраться, он бы в них не полез. Этому псу даже дождь не нравится. Он должен быть внутри. Ты заглядывала в склеп?
— После прошлой ночи? Имея только свечи? Конечно нет.
— Я воспользуюсь фонариком на телефоне, — говорит он.
Я собираюсь поправить его: он забыл, что его мобильный все еще в Лондоне! Но затем наблюдаю, как он спешит к старой кожаной сумке, которую использует для рукописей. Это так безвкусно, что я обязана купить ему что-нибудь новенькое. Он лезет внутрь и достает свой телефон.
Тот, который притворно искал в бардачке, точно зная, где он на самом деле.
Причина, по которой человек лжет, почти всегда более интересна, чем сама ложь. Мой муж не должен врать, у него это не очень хорошо получается.
Адам
Я хватаю свой мобильный, включаю фонарик и спешу к люку. Тот закрыт, так что я не понимаю, как Боб мог бы туда попасть, но это единственное место, которое мы еще не осмотрели. Я открываю крышку и бросаюсь вниз по каменным ступеням так быстро, как только осмеливаюсь. Все, что я нахожу, — это те же пыльные винные шкафы и грязная самодельная брошюра на полу: «История часовни Блэкуотер».
Я уверен, что раньше ее не было.
— Боба здесь нет, — кричу я, поднимаясь по ступенькам и одновременно листая книжицу.
Амелия не отвечает, просто смотрит. Уверен, если бы я мог видеть выражение ее лица, это было бы неприятно — ее руки сложены на груди, и она стоит в такой позе, которая означает проблемы. Для меня.
— Что такое? — спрашиваю я.
— Мне казалось, несколько часов назад ты не мог найти свой телефон! — выпаливает она.
Попался!
Чувство вины, которое я испытываю в первое мгновенье, быстро сменяется гневом.
— Ну, к счастью, я заметил, как ты вытащила его из машины, прежде чем мы уехали. Ты солгала мне об этом и уже несколько недель ведешь себя странно. Есть еще что-нибудь, о чем ты мне лгала? Боб действительно пропал?
— Не говори ерунды. Ты же знаешь, я люблю Боба!
— Я думал, ты любишь меня.
Мысль о том, что Амелия имеет какое-то отношение к исчезновению Боба, абсурдна, но после ее недавнего безумного поведения я не знаю, что и думать.
— Все, чего я хотела, это хорошо провести выходные вдали от дома. И на этот раз — только вдвоем, а не ты, я и твоя чертова работа. Сценарии, книги, сценарии… Кажется, это всё, что тебя волнует в наши дни. Вот почему я вытащила твой телефон из машины. Ты проводишь слишком уж много часов, уставившись в него, заставляя меня чувствовать себя невидимой.
Тут она начинает плакать — это ее бесплатная карточка «Выход из тюрьмы», — и я не могу больше сердиться. Однако это не значит, что я честен во всем.[26]
— У тебя есть сигнал на телефоне? Можешь кому-нибудь позвонить? — спрашивает она.
У меня другой оператор, так что это разумный вопрос.
— Нет. Я уже проверил.
Язык ее тела говорит о том, что она испытывает облегчение, но это странно. Должно быть, я неправильно ее понимаю. Я ненавижу то, какие мы теперь, однако в этом нет моей вины. Если вы лишились доверия, то вряд ли сможете вернуть, а позаимствовать — невозможно.
— Мне нужно тебе кое-что сказать.
Я произношу эти слова так тихо, что сам удивляюсь тому, как она их услышала.
Амелия отступает от меня на шаг.
— Что такое?
— Прошлой ночью… Я спустился не потому, что хотел пить. Я увидел здесь… кое-что перед тем, как мы легли спать. Я не хотел тебя пугать, поэтому подождал, пока ты уснешь, а потом пошел вниз, чтобы попытаться разобраться. Ты и так была изрядно расстроена после инцидента со склепом; я не хотел усугублять ситуацию…
— Пожалуйста, не мог бы ты перейти к делу?
— Безусловно, если ты не будешь перебивать.
— Что ты обнаружил?
— Это, — говорю я, открывая один из кухонных ящиков. Он битком набит старыми газетными статьями об Октобер О’Брайен. — Она актриса, которая…
— Я знаю, кто она, Адам. Мне, вероятно, не удастся это забыть, — огрызается Амелия, вытаскивая одну за другой аккуратные газетные вырезки и выкладывая их на кухонный стол. — Я только не понимаю, почему они оказались здесь.
— А только что я нашел в погребе вот это. Даже хотел спрятать, ведь эти выходные так много значили для тебя, и я помню, что ты не любишь тайны.
Я показываю ей брошюру.
— Что это?
— Тебе лучше просто прочитать самой. Не думаю, что нам здесь действительно рады.
— Тогда зачем предлагать бесплатные выходные в качестве приза? Они пригласили нас.
— Кто именно?
Амелия не отвечает, потому что не знает.
Она берет тонкую книжицу, напечатанную на белой бумаге, немного медлит, словно боится ее открывать. Я молча наблюдаю, как она читает.
«ИСТОРИЯ БЛЭКУОТЕРСКОЙ ЧАСОВНИ
Часовня стояла на этом месте, рядом с озером Блэкуотер, с середины девятого века. Она уже несколько лет находилась в запустении, когда нынешние владельцы приобрели здание и прилегающую к нему землю. Они решили упорным трудом и большой любовью превратить это заброшенное здание в красивый дом.
Оригинальные элементы включают в себя несколько резных камней, которые датируются 820–840 годами, и это одна из старейших зарегистрированных шотландских часовен. Известно, что она не использовалась по своему истинному назначению с тех пор, как в 1948 году осталась без своего последнего священника, отца Дугласа Далтона. Нет никаких сохранившихся свидетельств о его пребывании здесь, только местные (необоснованные) слухи о том, что он разбился насмерть, упав с колокольни.
Согласно другим источникам, по мере старения местного населения прихожан просто не осталось, и именно поэтому часовня была заброшена. О ее истинной истории было известно не так много, пока не начались строительные работы по превращению разрушающихся развалин в пригодное для жизни пространство.
Благодаря работам по укреплению фундамента удалось определить, что в 1500-х годах часовня в подземной своей части использовалась в качестве тюрьмы для ведьм. В стенах склепа были найдены железные кольца, в которые п