ю их. Не уверен, что мне понравилось бы увиденное.
Это не единственная интересная особенность дизайна интерьера. Два оленьих черепа и рога установлены в качестве трофеев на самой дальней побеленной стене; из отверстий, где когда-то были глаза животных, торчат четыре белых пера. Это немного странно, но моя жена присматривается повнимательнее и глядит зачарованно, словно посетила художественную галерею. В углу стоит старая церковная скамья, которая привлекает мое внимание. Она выглядит антикварной и покрыта пылью, ясно, что здесь уже очень давно никто не сидел. Судя по первому впечатлению, это явно не лучшее место в мире.
Я помню наши отношения с Амелией в самом начале. Тогда мы просто поладили — нам нравилась одна и та же еда, одни и те же книги, а секс оказался лучшим, чем у меня когда-либо был. Все, что я мог и не мог видеть в ней, было прекрасно. У нас нашлось достаточно много общего, и от жизни мы хотели одного и того же. Или, по крайней мере, я так думал. Сейчас она, похоже, хочет чего-то другого. Возможно, кого-то другого. Потому что я-то не изменился.
— Тебе не нужно рисовать в пыли, чтобы доказать свою точку зрения, — говорит Амелия. Я смотрю на маленькое, детское, улыбающееся личико на церковной скамье, на которое она указывает. Я и не заметил его раньше.
Я его не рисовал.
Большие деревянные наружные двери захлопываются за нами прежде, чем я успеваю возразить.
Мы оба оборачиваемся, но здесь нет никого, кроме нас. Кажется, что все здание дрожит, крошечные зеркала на стене слегка качаются на ржавых гвоздях, а собака скулит. Амелия смотрит на меня широко раскрытыми глазами, а ее рот складывается в идеальную букву «о». Мой разум пытается предложить рациональное объяснение, потому что это то, что ему всегда удается.
— Ты подумала, что двери распахнул ветер… Может быть, он их и захлопнул, — предполагаю я, и она кивает.
Женщина, на которой я женился более десяти лет назад, никогда бы в это не поверила. Но в наши дни моя жена слышит только то, что хочет услышать, и видит то, что хочет увидеть.
КАМЕНЬ
Слово года:
лимерентность — существительное.
Непроизвольное душевное состояние,
вызванное романтичным влечением к другому человеку
в сочетании с непреодолимой, навязчивой потребностью
получить взаимность в своих чувствах.
Октябрь 2007 года
Дорогой Адам!
Когда мы встретились, все случилось с первого взгляда. Я не слишком осознавала, что именно, но знаю, что ты почувствовал то же самое.
Наше необычное первое свидание состоялось в «Электрик Синема». Мы оба в одиночку пришли смотреть фильм, я по ошибке села на твое место, в результате мы разговорились и после сеанса ушли вместе. Все думали, что мы сумасшедшие и что наш бурный роман не продлится долго, но я всегда получала огромное удовлетворение, доказывая людям, что они ошибаются. Как и ты. Это одна из многих вещей, которые нас объединяют.
Признаюсь, что совместное проживание было не совсем таким, как я себе представляла. Труднее скрыть свою темную сторону сущность от того, с кем ты живешь, и ты лучше справлялся с этим, пока я просто приходила в гости. Я переименовала холл твоей квартиры в «Стори Стрит», потому что вдоль него выстроилось так много шатких стопок рукописей и книг, что, пробираясь по нему, нам приходилось осторожно обходить их. Знаю, что чтение и писательство — основная часть твоей жизни, но теперь, когда я тоже здесь живу, нам, возможно, придется поискать нечто большее, чем подвальную студию в старом таунхаусе в Ноттинг-Хилл. Как бы там ни было, я очень счастлива! Я привыкла играть вторую скрипку в нашем оркестре, и согласна, чтобы в этих отношениях нас всегда было трое: ты, я и твое творчество.
Именно оно стало причиной нашей первой большой ссоры, ты помнишь? Полагаю, мне следовало бы подумать, прежде чем рыться в ящиках твоего стола, но я всего лишь искала спички. Именно тогда я обнаружила рукопись «Камень-ножницы-бумага» с твоим именем, аккуратно напечатанным Times New Roman[5] на первой странице. В полном моем распоряжении была квартира и бутылка приличного вина, так что я прочитала все в тот же вечер. Глядя на выражение твоего лица, когда, вернувшись домой, ты обнаружил это, можно было подумать, что я сунула нос в твой дневник.
Хотя теперь, кажется, я понимаю. Эта рукопись была не просто непроданной историей; она напоминала брошенного ребенка. «Камень-ножницы-бумага» — твой первый сценарий, так и не попавший на экран. Ты общался с тремя продюсерами, двумя режиссерами и одним актером из списка «А». Ты потратил много лет на написание нескольких черновых вариантов, но сценарий так и не вышел за рамки разработки. Должно быть, неприятно, что о твоей любимой истории забыли, оставили умирать в ящике стола, но я уверена: это не навечно. С тех пор я официально стала твоим первым читателем — роль, которой я очень горжусь, — а твои тексты с каждым разом все лучше и лучше. Знаю, ты предпочел бы, чтобы в фильмы превратились твои собственные истории, но пока занимаешься чужими. Я все еще не совсем привыкла к тому количеству времени, которое ты тратишь на чтение этих романов, только потому что кто-то где-то решил, будто они могли бы сработать на экране. Но я наблюдала, как ты исчезаешь в книге, точно кролик в шляпе фокусника, и научилась принимать, что иногда ты немного зацикливаешься на себе не появляешься несколько дней.
К счастью, книги — еще один объединяющий нас фактор. Однако, думаю, будет справедливо заметить различия наших предпочтений. Тебе нравятся страшилки, триллеры и криминальные романы, которые мне совсем не по вкусу. Я всегда думала, что с самими людьми, пишущими мрачную и извращенную беллетристику, скорее всего, что-то серьезно не так. Я питаю слабость к хорошим любовным историям. Тем не менее я старалась с пониманием относиться к твоей работе, хотя порой бывало больно оттого, что ты с большим удовольствием проводишь время в мире фантазий, а не здесь, в реальном мире, со мной.
Думаю, именно поэтому я так расстроилась, когда ты заявил, что мы не можем завести собаку. С тех пор, как мы встретились, я только и делала, что поддерживала тебя и твою карьеру, но иногда меня беспокоит, что наше будущее, похоже, зависит только от тебя. Я знаю, что работать в «Приюте для собак Баттерси» не так гламурно, как быть сценаристом, однако мне нравится моя работа, она делает меня счастливой. Твои аргументы против собаки были рациональными (как обычно). Квартира до смешного маленькая, и мы оба подолгу отсутствуем, хотя я всегда говорила, что могу брать собаку с собой в офис. В конце концов, ты же приносишь свои рукописи домой.
Я вижу брошенных собак каждый день, но этот был каким-то особенным. Как только я увидела прелестный комочек черного меха, сразу поняла — он тот самый! Каким надо быть монстром, чтобы сунуть крошечного лабрадора в коробку из-под обуви и бросить его в мусорный бак, оставив там умирать?! Ветеринар определил, что ему не больше шести недель, и ярость, которую я испытала, была всепоглощающей. Я знаю, каково это — быть брошенным кем-то, кто должен любить тебя. Нет ничего хуже.
Я хотела принести щенка домой на следующий же день, но ты сказал «нет», и впервые с тех пор, как мы встретились, мое сердце было разбито. Я надеялась, что у меня еще будет время переубедить тебя, однако утром один из администраторов «Баттерси» вошел в мой офис и сообщил, что кто-то пришел забрать песика. Моя работа — оценивать всех потенциальных владельцев домашних животных, поэтому, идя по коридору на встречу с ними, я втайне надеялась, что они окажутся неподходящими. Ни одно животное, благодаря моему контролю, не может попасть в дом, где его не будут по-настоящему любить.
Первое, что я увидела, войдя в приемную, был лабрадор. Совсем один, он сидел на холодном каменном полу. Казался просто крошечным черным пятнышком. Потом я заметила на нем маленький красный ошейник и серебряную именную бирку в форме косточки. В этом не было никакого смысла. Я еще даже не познакомилась с потенциальными владельцами, посему они не имели права вести себя так, словно собака уже принадлежит им. Я подняла щенка, чтобы поближе рассмотреть надпись на блестящем металле:
ТЫ ВЫЙДЕШЬ ЗА МЕНЯ?
Я чуть не уронила его.
Не знаю, что отразилось на моем лице, когда ты появился из-за двери. Однако помню, что плакала. Помню, что половина моих сослуживцев через смотровое окно наблюдали за нами, со слезами на глазах и широко улыбаясь. Все были в курсе, кроме меня! Кто мог подумать, что ты так хорошо умеешь хранить секреты?!
Прости, что не ответила «да» мгновенно. Полагаю, я испытала шок, когда ты опустился на одно колено. А увидев обручальное кольцо с сапфиром, принадлежавшее твоей матери, не смогла справиться с захлестнувшей меня волной эмоций. И поскольку все уставились на нас, я почувствовала себя совершенно ошеломленной.
— Вероятно, лучше всего принимать важные жизненные решения с помощью игры «камень-ножницы-бумага», — пошутила я, потому что верила в твое творчество так же сильно, как и в нас, и не думаю, что мы должны когда-либо отказываться от того или другого.
Ты улыбнулся.
— Итак, просто чтобы уточнить: если я проиграю, это будет «да»?
Я кивнула и сжала кулак.
Мои ножницы разрезали твою бумагу, как это происходит всегда, когда мы играем в эту игру, так что на самом деле особого риска не было. Всякий раз, если я в чем-то выигрываю, тебе нравится думать, что ты позволяешь мне это.
Первые несколько месяцев наших отношений я смеялась над тобой из-за того, что ты употребляешь слишком много длинных слов, а ты дразнил меня в ответ — за то, что я не знала их значения.
— Не понимаю, что это: лимерентность или любовь, — вот что ты сказал после того, как поцеловал меня в первый раз. Вернувшись домой, я была вынуждена посмотреть значение этого слова. Странные вещи, которые ты иногда произносил, наряду с неравенством нашего словарного запаса положили начало нашей традиции: «слова дня» перед сном. Твои примеры часто оказывались лучше моих, потому что я тоже иногда позволяю тебе выигрывать. Возможно, мы могли бы уже играть в «слова года»? В этом году должно быть «лимерентность», я все еще питаю к нему слабость.