Ей стало невыразимо грустно: Адам доверил ее отцу свою самую любимую работу. Она догадывалась, что Генри, вероятно, даже не потрудился прочитать ее. Одной из немногих вещей, которые Робин взяла с собой перед тем, как сбежать из своего дома в Лондоне, была коробка с юбилейными письмами, которые она тайно писала Адаму ежегодно. Она все еще скучала по нему — и по Бобу — каждый божий день. В тот вечер она перечитала эти письма вместе со сценарием Адама, и в ее голове возникла новая идея. Поначалу она показалась ей чересчур безумной, но вместе с тем она осознала, что есть способ переписать свою собственную реальную историю и устроить себе более счастливый конец, чем предложила жизнь.
Сталь
Слово года:
Индифферентный — прилагательное.
Свободный от беспокойства;
проникнутый безразличием; не проявляющий интереса к чему-либо.
28 февраля 2019 года — какой была бы наша одиннадцатая годовщина
Дорогой Адам!
Конечно, это уже не наша одиннадцатая годовщина, потому что мы не продержались так долго. Сейчас я живу в крытом соломой коттедже в Шотландии, а ты в нашем лондонском особняке. С ней. Тем не менее мне захотелось написать тебе. Я сохраню это письмо при себе — вместе с теми, которые я писала на протяжении многих лет. Я знаю, это может показаться безумием — особенно теперь, когда мы развелись, — но недавно я сидела у озера и читала их. Все! Боже мой, у нас были свои взлеты и падения, но хорошего больше, чем плохого. Приятных воспоминаний больше, чем грустных. И я скучаю по тебе.
Во-первых, я хотела извиниться за ложь. За всю. Я выросла в окружении книг и вымысла — как иначе, если твой отец всемирно известный писатель? Моя мать тоже была писательницей, но я и о ней тебе не рассказывала. Я не жду, что ты поймешь, но я не могла с тобой говорить о них.
Когда мы впервые встретились, я поверила в тебя и твое творчество, но я была нетерпелива и хотела, чтобы твои мечты сбылись поскорее, так что мы сосредоточились на них. Не общаясь с Генри в течение многих лет, я все же сделала над собой усилие и позвонила ему, попросила позволить тебе поработать с одним из его романов. Речь шла только об одной адаптации. Я надеялась, что это послужит продвижению твоих собственных сценариев. Теперь меня не покидает мысль, что, пытаясь помочь твоей карьере, я убила твои мечты. Генри использовал тебя, чтобы попытаться сблизиться со мной. Когда я была ребенком, он вообще мной не интересовался. Но думаю, что мысли о смерти заставили его сообразить, что ему необходим тот, кто будет присматривать за его драгоценными книгами, когда его не станет. А взрослая дочь как нельзя лучше подошла бы на эту роль. Мой отец заботился о каждом из своих романов гораздо больше, чем когда-либо заботился обо мне.
За последние два года я много чего узнала о самой себе. Только теперь, бросив «всё», я поняла, как мало у меня было. Слишком легко ослепнуть от искусственных городских огней, несмотря на то что они никогда не смогут сиять так ярко, как звезды в безоблачном небе, или белый снег в горах, или солнечные лучи, пляшущие на поверхности озера. Мы порой путаем свои желания с тем, что нам действительно необходимо, однако я уяснила, насколько это разные вещи. И что так же, как и предметы, люди, которые считаются нужными и важными, оказываются теми, от кого следует держаться подальше. В последнее время мои волосы скорее седые, чем светлые (я не посещала парикмахера с тех пор, как уехала из Лондона), и они очень длинные. Я заплетаю их в косы, чтобы они не слишком спутывались. Я действительно скучаю по нашему дому, по нам и по Бобу, но думаю, что Шотландское нагорье меня устраивает. И я осознала, что у меня куда больше общего с моим отцом, чем я привыкла признаваться даже самой себе.
Генри так любил уединение, что еще до моего рождения купил в этой долине все, вместе со старой церковью и коттеджем. Шотландский лэрд, у которого Генри приобрел эту землю, имел слишком много карточных долгов и к тому же оказался поклонником Генри, поэтому продал ее за смехотворно малую сумму. Несколько лет спустя отец завладел даже ближайшим пабом, чтобы просто закрыть его. Он хотел тишины, покоя, и чтобы никто не нарушал его одиночество. Абсолютное одиночество.[43]
Местных жителей не вдохновил тот факт, что чужак владеет такой большой частью долины. Появились петиции с требованием помешать Генри реконструировать церковь — хотя ею никто не пользовался уже полвека. Но ему все равно удалось. Он был человеком, который неизменно делал то, что хотел, и неизменно добивался своего. Он сочинял истории о привидениях в часовне Блэкуотер, чтобы все, кто каким-то образом мешал ему, знали: от этого места нужно держаться подальше. Его желание жить столь аскетичной жизнью, спрятавшись от мира в самоизоляции, раньше ставило меня в тупик. Здесь на многие мили вокруг нет ни магазинов, ни библиотек, ни театров, ни людей — здесь нет ничего, кроме гор, неба и озера, полного лосося. Однако этот человек даже рыбу не ел. Впрочем, теперь, мне кажется, я начинаю понимать.
У меня почти ничего нет, но есть почти все, что мне необходимо. Любовь моего отца к хорошему вину явилась причиной того, что склеп битком набит бутылками, а его старая экономка оставила в морозильной камере бесконечный запас домашних блюд, промаркированных этикетками, написанными от руки. Личная библиотека Генри заполнена моими любимыми книгами, и от постоянно меняющихся здесь видов у меня каждый божий день захватывает дух. Вместе с тем трудно наслаждаться прелестями жизни, когда тебе не с кем поделиться впечатлениями. Я скучаю по нашим «словам дня» и «словам года». Я не особенно хорошо питаюсь — в последнее время я слишком полюбила консервы, — зато чувствую себя лучше, чем когда-либо в Лондоне. Может быть, это из-за вкуса свежего воздуха в моих легких или долгих прогулок, когда я исследую долину. Или, вероятно, это просто ощущение свободы быть собой.
Может оказаться сложным выйти из тени родителей, когда вы наследуете их мечты. В детстве я часто писала рассказы, но ботинки Генри всегда были слишком велики, чтобы их можно было примерить. Кроме того, он с самого раннего возраста давал мне понять, что, по его мнению, я не умею писать. Я никогда не предполагала, что способна на целый роман, вот только мечты сбываются лишь в том случае, если мы осмеливаемся мечтать. Моя уверенность в себе оставила меня задолго до того, как это сделал ты, но жизнь научила меня быть храброй и пытаться снова и снова. Если никогда не сдаваться, нельзя потерпеть неудачу.
Всякий раз, когда я сравнивала тексты моего отца со своими, его мысли казались значительнее, сильнее, более постоянными, чем тот сумбур в моей голове, что появлялся и уходил, словно прилив. Смывая мою уверенность. Но замки, сделанные из песка, не способны стоять вечно. Теперь я свободна от суждений Генри и знаю, что единственным человеком, который заставил меня жить в его тени, была я сама. Я могла бы выйти в любой момент, если бы не боялась, что меня увидят.
Иногда на закате я сижу на берегу озера и представляю, что вы с Бобом здесь, рядом со мной. Мне нравится по вечерам курить трубку, принадлежавшую Генри, смотреть на выпрыгивающих из воды лососей в ожидании, когда на небе взойдет луна, чтобы заменить солнце. Потом я слушаю лягушачий хор, наблюдаю, как летучие мыши кружат в небе, и возвращаюсь в коттедж, только когда становится совсем темно и холодно. Я не люблю спать в часовне — слишком много печальных воспоминаний навевают эти комнаты, — но я влюбилась в озеро Блэкуотер. Это место никогда не казалось мне домом, пока я его не покинула. Хотелось бы поделиться с тобой и этими ощущениями, и всеми секретами, которые я была вынуждена хранить. Ты обещал любить меня вечно, и мне интересно, думаешь ли ты обо мне все еще? И вообще — скучаешь ли по мне?
Трудно представить Амелию в нашем старом лондонском доме, спящей в моей постели с моим мужем, выгуливающей мою собаку, готовящей на моей кухне, занимающей мой офис в «Баттерси» на работе, которую я помогла ей получить. Я все еще не могу поверить, что ты подарил ей мое обручальное кольцо. Или что она захотела надеть то, что когда-то принадлежало твоей матери, а потом и мне. Но присвоение чужого, похоже, вошло у нее в привычку. Она из тех женщин, которые ожидают, что все достанется даром, и считают, что весь мир у них в долгу. Во время обеденных перерывов она никогда не читала книги, только журналы. Она обожала участвовать во всех викторинах, о которых узнавала из них, или по радио, или по дневному телевидению, надеясь выиграть что-нибудь. Вот почему я была уверена, что она ни за что не откажется от бесплатных выходных. Заставить вас приехать сюда было слишком легко.
Уверена, что я не первая бывшая жена, которая хочет отомстить. Я иногда представляла, как убиваю вас обоих, старалась не думать об этом. Моя личная разновидность ярости всегда была на удивление спокойной. В такие моменты я читаю или пишу. Это механизм преодоления одиночества, который я выработала в детстве, когда мой отец был слишком занят работой, чтобы замечать меня. Сейчас это звучит глупо, но я никогда раньше не сознавала, насколько вы с ним похожи. Кажется, я провела всю жизнь, прячась внутри историй: в детстве читала чужие, а теперь пишу собственные.
Есть секрет, которым я хочу поделиться. Я написала роман — и начала еще один. Мечты подобны платьям в витрине магазина: они выглядят красиво, но иногда, примерив их, вы понимаете, что они вам не подходят. Одни слишком малы, другие слишком велики. К счастью, моя мама научила меня шить, а мечты можно подгонять по размеру, как и платья.
Я думаю, что моя новая книга хороша, и ты в ней участвуешь.
«Камень-ножницы-бумага» — о выборе. Я свой сделала; придет время, когда тебе тоже придется. В потере всего — один единственный плюс: чувство свободы, появляющееся от осознания, что больше терять нечего.