— О да! Но я не имею ничего против еще раз посетить бар Гарри. — Ей хотелось подтверждения, что его слова не были просто фигурой речи.
— Договорились. Однако вы должны попробовать еще омаров Эмилио. Откуда он их берет — его секрет, но они превосходны.
— Похоже, для вас главное — хороший вкус.
— А для вас нет? Прекрасные произведения должны иметь своих ценителей.
— Как, например, ваши картины?
Граф пристально посмотрел на нее:
— Я наследовал только малую их часть, а потом сам собирал коллекцию. Но вскоре мне это наскучило — картины могут доставлять радость, если есть кто-то близкий тебе, с кем можно ее разделить.
— Ну, в этом, я думаю, у вас недостатка нет.
— Я сказал «близкий», а не тот, кто рядом. Хотя еще недавно я и сам не мог определить разницу.
Клаудии очень хотелось, но она не была столь наивна, чтобы отнести его замечание на свой счет. И под его испытующим взглядом она сказала первое, что пришло ей в голову:
— Странно, что вы до сих пор не женаты. Думаю, многие женщины готовы предложить вам свою любовь.
— Многие, — подтвердил он, — но я еще не готов полюбить настолько, чтобы пожертвовать своей свободой.
— Вы слишком много значения придаете чувствам, — смешалась она.
— А вы — нет?!
— Не знаю. Я еще никогда не любила.
— Вот вы и ответили на мой следующий вопрос. А я думал, почему такая красивая девушка все еще одинока.
— Я вовсе не красивая.
— Значит, вы слепы. Вы — жемчужина, которая издали — просто круглая белая горошина. Но положите ее себе на ладонь, и она вберёт в себя все тепло вашей кожи и засветится мягким внутренним светом, тысячекратно воздав вам тепло ваших рук.
— Как поэтично! Умеете вы делать комплименты, граф Розетти.
— Филиппо. — Он пододвинул свой стул. — Это не так уж трудно произнести!
Ее язык словно присох к нёбу. Граф подвинулся к ней еще ближе:
— Ну? Мое имя не труднее вашего. — Он прошептал: — Кла-у-ди-я.
Каким-то чудом ей удалось вытолкнуть из гортани глухие сиплые звуки:
— Фи-лип-по.
Его глаза заблестели.
— Видите! Думаю, и другим вещам вы обучитесь так же быстро. — Он резко встал. — Идемте!
На ватных ногах она последовала за ним, попутно удивляясь, что никто не предъявил им счет, хотя хозяин в низком поклоне проводил их до дверей. Небо прояснилось. Снова было сухо и по-летнему тепло. Клаудия накинула на плечи палантин и, шагая под руку с Филиппо, думала, что до конца жизни не забудет этот сказочный вечер.
И опять они гуляли по незнакомым ей местам, а когда он замедлил шаг у здания, из окон которого доносились звуки музыки, она решила, что он привел ее в ночной клуб. Она проследовала за ним в сумрачно освещенный вестибюль, оттуда в залитый светом и украшенный живыми гирляндами зал, — и ее опасения, что он стесняется показаться с ней на публике, развеялись как дым.
Музыканты на подиуме играли проникновенную мелодию, пел чернокожий певец, кружились пары. Бриллианты в украшениях дам были подлинные, а платья от кутюрье лучших домов моды Европы.
Когда они проходили к одному из дальних столиков, многочисленные знакомые приветствовали графа и как бы мельком окидывали взглядом его спутницу. Клаудия подумала, что завтра в свете только и будет разговоров что о графе Розетти и сопровождавшей его «белокурой иностранке». Наверняка это дойдет и до синьоры Медины.
При мысли об Эрике у Клаудии потемнело в глазах.
— Я устала, Филиппо, хочу домой.
— Но мы только пришли. Что опять не так?
— Я не знала, что вы захотите со мной танцевать. — Она обвела взором элегантное общество. — И… здесь так шумно!
— Все веселятся. И вам будет весело, если вы оставите свои глупости.
— Но мне завтра на службу, я должна зарабатывать себе на жизнь, — не унималась она.
— Я тоже работаю, Клаудия.
— А я думала ваша работа состоит в том, чтобы развлекать женщин, — колко сказала она и попыталась встать.
Его глаза полыхнули огнем. Он силой заставил ее сесть.
— Сядьте и замолчите, иначе я вас ударю!
— Вы не посмеете!
— Я бы на вашем месте не стал на это рассчитывать!
Они враждебно смотрели друг другу в глаза.
Глава 6
Клаудия отвела взгляд. Ее ярость улеглась так же быстро, как и поднялась. К тому же она боялась, что он разгадает истинную причину ее раздражения.
— Простите меня, Филиппо, наверное, я веду себя по-дурацки, но я просто не знаю ваших обычаев.
— А что, они сильно отличаются от обычаев англичан? — язвительно спросил он, еще не успев остыть.
— Может, в Италии, где браки, как правило, заключаются в интересах семьи, принято появляться в обществе с любовницами… Да и вообще, — смешалась она, — отличий много…
— Ну-ну, — граф немного отошел, — рассказывайте дальше, это уже интересно.
— Какой смысл. — Клаудия посмотрела через его плечо в сторону танцующих. — Все равно мы не изменимся, ни вы, ни я, да это и несущественно!
— Напротив! — К графу вернулось его обычное самообладание. — Это очень важно. Как вы уже заметили, мы, итальянцы, относимся к браку более прагматично. Но мы и большие романтики. Да, мы выбираем в жены женщину, которая вписывается в круг нашей семьи и друзей, но мы выбираем себе подругу на всю жизнь! И наши женщины в браке счастливее многих других.
— Да что вы говорите!
— Не верите? Мы не заставляем их сидеть одних дома, чтобы часами проводить время на футбольном матче или в пабе. А если уж кому-то неймется завести связь на стороне, жена и дети все равно стоят на первом месте. Что же касается любовниц, тут мне трудно с вами говорить…
— Так я и полагала!
— Из-за вашей наивности, — добавил он холодно. — Вы что, всерьез считаете, что англичане не изменяют своим женам?
— Но…
— Вы боитесь даже думать о сексе. Вам милее разыгрывать из себя Белоснежку в ожидании бесполого принца!
— Ну, знаете!
— А что же вы тогда набросились на меня?!
— Разве вы привели меня сюда не для того, чтобы задеть Эрику Медину? — Клаудия больше не могла держать в себе мучивший ее вопрос.
Его желваки заходили. Ему потребовалось время, чтобы спокойно ответить:
— Вам все представляется в неверном свете. — Его колено коснулось ее ноги. — Муж Эрики был моим… старшим другом. Я очень уважал его. И, когда он умер, я почувствовал себя обязанным позаботиться о его вдове, тем более что у нее возникли проблемы… в финансовом отношении. Как женщина она меня совершенно не интересует!
— У меня создалось другое впечатление, — холодно сказала Клаудия, вспомнив замечания синьоры Ботелли. — Вы оплачиваете все ее счета, по крайней мере в нашем салоне.
— Подарить пару безделушек, что за вопрос, — пожал граф плечами. — Деньги — понятие относительное. Для меня, например, куда важнее ваша благосклонность, Клаудия.
— Не говорите глупостей!
— Это чистая правда. С тех пор, как я узнал вас…
— Не слишком-то вы утруждали себя, граф!
— Я ведь уже объяснил. Ну, ладно! — Он покусал нижнюю губу. — Должен признаться, что я пытался бороться со своими чувствами. Я хотел убедиться, что могу обходиться без вас… Вы полагаете, что я жаждал влюбиться в дурную англичанку, — едва сдерживая крик, зашептал он, — которая только и ищет повод, чтобы меня обидеть?!
— Оставьте ваши шуточки, — неуверенно пролепетала Клаудия.
— Какие уж шутки! Просто я не позволяю себе быть слишком серьезным, а то бы сейчас же принялся за вами ухаживать на глазах у всего света! — Он резко вскочил. — Идемте! Вы правы, я не туда вас привел!
Не успела она опомниться, как он подхватил ее под руку и, почти не замедляя шага, молча доставил до порога ее квартиры.
Лестничная клетка, показалось Клаудии, сжалась до неприличных размеров. Она никак не могла отыскать ключи в своей сумочке. Когда же наконец отперла дверь и собралась сказать «до свидания», Филиппо, тесно прижав ее к себе, протиснулся в щель.
— О нет, — жарко шептал он, — только не так!
Она попыталась высвободиться, но он еще крепче прижал ее к себе. Сквозь тонкую ткань своего платья она чувствовала, как бьется его сердце.
— Вы делаете мне больно, — жалобно простонала Клаудия.
— Тогда перестань сопротивляться. Я хочу тебя. И ты меня хочешь!
— Нет!
Его жаркое дыхание обжигало ее.
— Врешь! Ты жаждешь меня, Клаудия! Я весь вечер читал это в твоих глазах.
Он наклонился и с жадностью прильнул к ее губам. Она плотно сжала губы, краешком сознания удивляясь, что он не попытался разжать их силой.
— Не бойся, малышка, я никогда не причиню тебе зла…
— Даже невольно? — с усилием выдохнула Клаудия.
Его объятия ослабли, но не настолько, чтобы она могла выскользнуть.
— Мы из разных миров, Филиппо. И, даже если не захочешь, ты будешь делать мне больно.
— Ты тоже причиняешь мне боль!
— Я?! Ты такой сильный и независимый!
Он застонал:
— Если бы ты знала, каково мне сейчас!
Он снова прижал свои губы к ее губам. На этот раз она не сопротивлялась. Она обвила руками его шею и вся отдалась поцелую. Когда его руки заскользили вдоль ее спины, она не отпрянула, а, напротив, теснее прильнула к нему всем телом. Она вся дрожала, вторя дрожи его тела.
— Клаудия, — в изнеможении прошептал он, опустил ресницы и снова впился в ее губы.
Желание и страх боролись в ней. Страх победил. Она уперлась руками в его грудь и попыталась освободиться, крутя головой, чтобы вырваться из его объятий. Ей казалось, что все ее усилия тщетны. И вдруг — она оказалась на свободе.
— Когда-нибудь ты перестанешь бояться меня, — сказал он осевшим голосом, взял ее руку и поднес к губам. — Ты еще дитя, но когда-нибудь станешь взрослой. Спи сладко, милая, и думай обо мне.
И, прежде чем она пришла в себя, где-то внизу раздались шаги. Она бросилась к окну. Вот он. Но даже не обернулся! Его силуэт растаял во тьме.
Привычными движениями, как марионетка, Клаудия стала сбрасывать с себя одежду. И вдруг увидела свое отражение в зеркале. «Посмотрел бы Филиппо, — она приблизилась и погладила гладкую поверхность стекла, — бедра, грудь… Я прекрасна!» Выдохнув на зеркало легкое облачко, она зарылась в холодную постель. «Что будет дальше? Увидит ли она еще Филиппо? Фи-лип-по… Ах нет, нечего ломать голову. Пусть все идет своим чередом…» И странным образом выплыл перед ней Дэвид Гоулд…