Удовлетворенная синьора Ботелли вынула «Розу» из сейфа и хотела упаковать ее в бархатную коробочку, но граф просто взял и положил брошь в карман.
— Ах, осторожнее! — невольно вскрикнула Клаудия.
— Не беспокойтесь, синьорина, эта брошь выдержала гораздо больше, чем пребывание в кармане. — Он повернулся в ее сторону, и Клаудия вдруг заметила, что глаза у него не черные, а карие, в обрамлении густых ресниц. А широкая улыбка открыла ряд ровных красивых зубов. — Графиня, для которой ее изготовили, обладала вспыльчивым нравом и имела обыкновение швыряться этим сокровищем. Сначала в кардинала, который подарил камень, потом в красотку, которая соблазнила ее мужа.
— Обычно в роли соблазнителей выступают мужчины, — бросила Клаудия.
— Заблуждение, свойственное большинству дам. Мужчина вступает в любовную связь, только когда его обольщает женщина.
— Значит, тут наши взгляды расходятся.
Потупив голову, Клаудия удалилась к себе. Вскоре за ней последовала и синьора Ботелли.
— Какое счастье, что нам принесли эту брошь! — воскликнула она, не в силах скрыть ликование.
— Что-о-о?!
— Ну, конечно! Ведь граф благодаря ей появился у нас в салоне! И видел наши изделия.
— Не представляю себе, что, обладая «Розой», можно скупать нынешние поделки.
— Для себя — нет, — звонко рассмеялась синьора Ботелли, — но их приятно дарить.
— Кому?
— Своим возлюбленным. На сегодняшний день это синьора Медина. А ты не знала?
Клаудия с трудом выдавила из себя улыбку:
— Похоже, я еще многого не знаю. И вообще, живописность Венеции интересует меня куда больше, чем размалеванные дамы.
— «Размалеванные дамы»! — посмеиваясь, покачала головой синьора. — Фи, как старомодно! Кажется, не один твой отец живет в прошлом!
Клаудия грустно улыбнулась. Она и сама замечала, что профессия отца наложила свой отпечаток не только на него. Он был профессором археологии в Кембридже, и Клаудия, еще ребенком, часто ездила с ним по экспедициям. Чтобы сменить тему, она спросила:
— А у графа много любовных похождений?
— Не больше, чем у всякого в его положении.
— И что это за положение?
— Дитя мое, не стоит так высоко витать в облаках. Мужчине с его богатством и его внешностью трудно избежать особо обходительного внимания дам. Тут надо родиться монахом. Зато уж ты даже не попыталась скрыть свою неприязнь. А он был так мил с тобой!
— Ага, только после того, как вы заставили его извиниться. Слышали бы вы, что он наговорил мне до этого!
— Он был очень расстроен. У него проблемы с племянницей. Граф рассказал мне, что девочка влюбилась в какого-то пройдоху, который ей совсем не пара, и собиралась с ним сбежать. Для этого ей и нужны были деньги.
— Это та синьорина, что принесла брошь?
— Да. Он не может отказать ей в желании носить вещи из семейной коллекции. Но чтобы пытаться продать! Конечно, это вывело его из себя.
— А как он узнал?
— Вечером граф захотел, чтобы племянница надела к приему «Розу», а так как она…
— Он что, может ей приказывать, что надевать?
— Почему бы и нет?
— Мне бы такого мужчину! — фыркнула Клаудия.
— Вполне согласна. — Синьора сделала вид, что не поняла ее возгласа. — Многие женщины предпочитают властного мужа, особенно если он властвует с нежностью.
— Ну, уж граф понятия не имеет о нежности!
В черных глазах синьоры промелькнула печаль:
— Девочка моя, тебе еще столько предстоит познать…
— Только не о нем!
Клаудия взяла свое ожерелье и принялась за работу. Воцарилось молчание.
— Мне только интересно, почему это он рассказал вам о своей племяннице. Ради чести семьи он должен бы скорее скрывать эту историю.
— Граф Розетти уверен, что дальше меня это не пойдет.
— О, так он доверяет женщине?!
— Если история выйдет на свет, он будет точно знать, благодаря кому. А у графа достаточно влияния, чтобы сильно повредить моему делу. И он понимает, что не в моих интересах будет нарушать конфиденциальность.
— На мой счет не беспокойтесь, — поспешно сказала Клаудия, — я уже все забыла.
— Вот и хорошо.
Синьора Ботелли вышла в салон. А Клаудия все думала о племяннице Розетти. Должно быть, нелегко жить с таким дядей. Интересно, а где ее отец? И что это за молодой человек, что решился сойтись с девушкой, настолько выше его по положению, по крайней мере, как считает дядя? И что это за положение? Деньги, происхождение? Скорее всего, положение в обществе, решила Клаудия, представляя себе графа. Впрочем, что ей за дело до всего этого, решила она и сосредоточилась на ожерелье.
Тремя днями позже синьора Ботелли получила приглашение на выставку современного ювелирного искусства. Но поскольку в момент открытия выставки синьора должна была быть в Милане, она попросила Клаудию заменить ее.
— К тому же, — добавила синьора, — возможно, ты почерпнешь там идеи для новой работы. А на твое ожерелье у меня уже есть покупатель. Синьор Бруно хочет приобрести его для своей жены. Если он заплатит ту сумму, что я назвала, твоей доли хватит на то, чтобы снять квартиру получше.
Она назвала цену. У Клаудии перехватило дыхание. Синьора Ботелли засмеялась:
— Конечно, этого хватило бы и чтобы начать свое дело. Но при всем твоем таланте ты так легкомысленна и неопытна, что будешь скорее раздаривать, чем продавать, и пустишь нас всех по миру.
— Проблема больше в том, — возразила Клаудия, — что я просто не могу расстаться с вещью, которая только что родилась.
— Тебе надо работать над несколькими изделиями сразу. Тогда, как многодетная мать, ты будешь любить их всех и ни к какой не привязываться.
— Так следует относиться и к мужчинам? — спросила Клаудия слегка фривольно.
Синьора Ботелли расхохоталась:
— Любая порядочная женщина не стала бы отвечать на твой вопрос. Но я тебя успокою. Тебе это не грозит. Ты, по-моему, однолюбка.
Воскресным днем Клаудия отправилась на вернисаж. В Венеции множество галерей, но особенно славится галерея Мендозы. Сейчас в ней открывалась выставка, на которой были представлены новейшие достижения в обработке и гранении драгоценных и полудрагоценных камней.
В просторных залах толпились люди. Казалось, весь высший свет собрался здесь. И Клаудия очень порадовалась, что уделила сегодня особое внимание своему наряду. На ней был медового цвета костюм, мягко облегающий ее стройную фигурку, который ей очень шел и прекрасно оттенял нежный цвет лица.
Ее привлек браслет, выставленный в витрине. Она хотела подойти рассмотреть его поближе, как вдруг увидела графа Розетти, вошедшего в зал в окружении двух дам и синьора. Клаудия отступила за огромную вазу, чтобы остаться незамеченной. Правда, граф и так был занят беседой с синьорой за тридцать и очень похожей на девушку, которая приносила ей брошь. Клаудия решила, что это его сестра. Ее предположение подтвердило присутствие самой синьорины, которая шла за ними и, явно скучая, внимала молодому человеку лет двадцати семи. А тот внимательно осматривал каждый предмет экспозиции. «Он или ювелир, или художник, чьи работы выставлены здесь», — определила Клаудия.
Наконец компания удалилась в другой конец зала, и Клаудия, облегченно вздохнув, начала осмотр. Шаг за шагом продвигалась она вдоль витрин, как вдруг неожиданно оказалась лицом к лицу с графом. В его глазах промелькнул огонек узнавания, он слегка поклонился.
— Моя сестра, миссис Чартерс и племянница София, вы с ней уже знакомы. А это Дональд Филлипс, который организует выставку коллекции Розетти в Америке, — представил граф своих спутников.
Старательно удерживая на лице улыбку, Клаудия назвала свое имя и собралась откланяться, но граф заслонил ей дорогу. Не желая его рассердить, она обратилась к американцу:
— Меня удивило, как тщательно вы изучали не только ювелирные изделия, но и оформление витрин.
— Да. По этой части итальянцы большие мастера.
— Они невероятно быстро схватывают все новое в этой области. Я живу здесь уже полгода и не устаю удивляться.
— Вы работаете в Венеции?
Заметив его изумление, граф пояснил:
— Мисс Рейберн продает украшения у Ботелли.
— Я не только продаю, но и изготавливаю сама, — сказала Клаудия, по-прежнему обращаясь только к американцу.
— Значит, вы на этой выставке из деловых соображений?
— Да, синьора Ботелли посчитала, что посещение выставки может натолкнуть меня на новые идеи.
— Так вы любите современное искусство? — включилась в разговор сестра графа. Она немного нервничала, но по ее виду это было почти незаметно. В конце концов, она тоже Розетти!
— Если уж говорить о любви, то я предпочитаю старых мастеров, — откровенно высказалась Клаудия.
— Тогда вам нечего делать в этих залах, — подала голос племянница. Ее тон не отличался дружелюбием. — Если вы не любите современных украшений, ваши работы никогда не будут хорошими.
Клаудия что-то невразумительно пробормотала и снова сделала попытку уйти, но граф опять преградил ей путь, даже слегка придержав ее за локоть.
— Прежде чем вы уйдете, мисс Рейберн, моя племянница хотела бы извиниться перед вами.
— Разве? — буркнула та.
— Непременно, София. Надеюсь, ты еще не забыла, в какое затруднительное положение поставила мисс Рейберн, принеся ей розовый алмаз в починку?
— Так это у вас была брошь? — воскликнул Дональд Филлипс. — Граф Розетти хотел мне ее продемонстрировать, а оказалось, что София отнесла ее к Ботелли.
— К счастью, мне удалось вернуть брошь прежде, чем мисс Рейберн взялась за нее. София не понимает, что для восстановления старинных украшений нужно обладать особыми умениями.
Клаудия опустила глаза. Конечно, граф очень ловко вышел из положения, но, не задумываясь, представил ее саму в невыгодном свете.
— Ну же, София, отвечай за свой проступок! Извинись перед мисс Рейберн!
Гнев на поведение девушки улетучился. Теперь Клаудия обиделась за нее. Она могла понять, что граф сердит на племянницу, но его язвительный тон! Он не имеет права так пренебрежительно обращаться с ней, с Клаудией!