— Вы не должны передо мной извиняться, мисс Чартерс, скорее уж это должен сделать ваш дядя!
— Дядя?!
— Конечно. Он принял как само собой разумеющееся, что я не в состоянии починить брошь.
— А вы бы справились? — вмешался Дональд Филлипс.
Оставив свою стеснительность, Клаудия с вызовом кивнула.
— Мое хобби — реставрация античных украшений.
— И какой же ремонт был необходим? — с ядовитой улыбкой осведомился граф.
Клаудия невинно улыбнулась в ответ. Сейчас она покажет этому высокомерному типу!
— Всего-то истончилась застежка да в нескольких местах протерлась оправа.
— А у вас острый глаз, мисс Рейберн!
София благодарно взглянула на нее. Девушка ликовала.
— Что ж, возможно, вам еще удастся подержать брошь в руках.
— Отнесите ее лучше другому эксперту. В моих способностях вы усомнились.
Уголок его рта дернулся.
— Ну и острый язычок, — воскликнул он. В его голосе зазвучало удивление, смешанное с восхищением. — Постараюсь в будущем на него не попасться, — неожиданно вкрадчиво добавил он.
— Филиппо! — раздался голос за спиной Клаудии.
Лицо графа расплылось в широкой улыбке. Он развернулся, чтобы представить двух господ своим близким, и Клаудия, воспользовавшись моментом, выскользнула в другой зал.
Знакомство с семейством Розетти неожиданно ее взбудоражило. Вторая встреча с графом ничуть не изменила ее мнения о нем, наоборот, даже укрепила в прежнем. Более того, сейчас он казался ей не только надменным и заносчивым, но еще и самоуверенным и надутым! Вот бы сбить с него весь его апломб! Но она пришла сюда совсем не затем, чтобы устраивать словесные дуэли хоть бы и с самим…
Она не успела придумать, в баталии с кем ей не хотелось бы вступать, как, переходя в следующий зал, Клаудия почувствовала под каблуком что-то мягкое. Девушка вгляделась. На полу лежала шитая жемчугом женская шелковая перчатка. Клаудия подняла ее, повертела в руках, оглянулась в поисках той, кто мог ее обронить, но, не найдя никого, кто бы ее искал, на выходе передала смотрителю и вернулась к выставленным для обозрения украшениям.
Разглядывая в витрине ожерелье, которое, как она решила, в чем-то даже уступает ее собственному, она почувствовала, что кто-то остановился рядом. И уже распрямляясь, поняла кто.
Только от одного человека мог исходить этот запах дорогого одеколона, смешанный с легким ароматом гаванской сигары.
— Я должен поблагодарить вас, что вы нашли перчатку моей сестры, — услышала она теперь уже знакомый бархатный голос.
Ей ничего не оставалось, как повернуться к его обладателю.
— Я не знала, что перчатка принадлежит вашей сестре.
— Я так и понял. Смотритель сказал мне, что ее передала белокурая иностранка.
— А я — то думала, что мой итальянский безупречен!
Граф улыбнулся, и черты его лица смягчились. «Я пошутила с ним в первый раз… и, похоже, в последний», — подумала Клаудия, потому что его лицо снова приняло недавнее неприступное выражение, словно он от чего-то оборонялся.
— Кажется, у вас это входит в привычку, подбирать то, что теряют члены моей семьи, мисс Рейберн. Не нанять ли вас куратором для моих дам?
— Лучшего опекуна, чем вы, им не найти.
Он засунул руки в карманы и теперь вызывающе покачивался на каблуках.
— Скоро мне самому потребуется защитник, если вы будете на меня нападать. Чем я вас так задел, синьорина? — В голосе графа появились незнакомые ей нотки.
— Вовсе ничем. Мне жаль, если у вас создалось такое впечатление. Это моя обычная манера разговаривать.
— А вот теперь вы сказали неправду, — мягко упрекнул он. — Думаю, что обычно вы разговариваете… — тут он секунду помолчал, — изящно и нежно, как и выглядите.
При этих его словах она смутилась и поняла, что он это заметил.
— Так чем же я вас обидел, мисс Рейберн?
— Ну, сначала вы обвинили меня в сокрытии краденого, потом в некомпетентности… — храбро бросилась она защищать себя.
— Помнится, я извинился.
— Ваше извинение не было искренним. — Клаудия пристально взглянула на Розетти.
Граф подобрался.
— Я не имею обыкновения, мисс Рейберн, выражать то, чего не думаю. — Он приблизился к ней. — Что я должен сделать, чтобы вы взглянули на меня дружелюбнее?
— Ничего.
Взглянув еще раз ему в глаза, она поняла, чего ему стоил последний вопрос, и смягчилась:
— Ладно, граф Розетти, давайте забудем всю эту историю. На следующей неделе я уже и не вспомню о ней.
— И обо мне тоже?
— Вы не из тех, — девушка слегка смутилась, — кто легко забывается, но я не буду держать на вас зла.
— Что ж, этот ответ меня устраивает. Однако для такого хрупкого создания, как вы, у вас железная воля.
Решив, что на этом граф посчитал разговор законченным, Клаудия снова склонилась к ожерелью. Но он не уходил, и она никак не могла избавиться от какого-то волнующего напряжения, вызванного его присутствием. Кажется, она теперь понимает, почему к нему так неравнодушны женщины. От него исходит какой-то магнетизм. Она попыталась еще более углубиться в изучение экспонатов, но он снова прервал ее занятие.
— Вам действительно так интересно это ожерелье?
— А вы полагаете, я притворяюсь? — ответила Клаудия, не поворачивая головы.
— Вы сказали, что предпочитаете античные украшения. — В его голосе не было прежней воинственности, а звучала заинтересованность.
— Синьора Ботелли просила изготовить для нее несколько новых вещиц, — откликнувшись на его тон, поделилась Клаудия.
— Вот как? И их можно будет у вас купить, мисс Рейберн?
Продолжать смотреть в витрину было неприлично, и Клаудия подняла наконец голову.
— Я только что закончила одно ожерелье, и на него уже есть покупатель. Другие работы еще в эскизах.
— А вы хороший дизайнер?
— По крайней мере, мне нравится то, что я делаю.
Он помолчал, раздумывая.
— Значит, хороший, — заключил он. — Ваши запросы не так-то просто удовлетворить.
Она не знала, принять ли это за комплимент или… Казалось, он почувствовал ее колебания и пояснил:
— Вы тем отличаетесь от большинства представительниц вашего пола, мисс Рейберн, что вас не занимают третьесортные изделия только за то, что они дорогие.
— Не думаю, что многие женщины падки только на стоимость украшений.
— Вы обслуживаете их каждый день, — не согласился с ней граф.
Ей тут же пришла на ум Эрика Медина с ее округлыми формами и возбуждающей грацией. Но, по — видимому, ее пристрастие к дорогим побрякушкам не смущало графа, раз она была его любовницей. Клаудия представила ее себе в роли графини, и по ее губам пробежала улыбка.
— Какая-то мысль позабавила вас?
— Так, ничего.
— Тогда, возможно, вас заинтересует мое предложение. Если вы любите старинные вещи, не согласитесь ли выполнить заказ для меня? В моей коллекции пара-тройка камней нуждается в более стильном обрамлении.
— Но вы же не видели моих работ!
— Зато я доверяю вашему вкусу.
— Спасибо, это очень лестно, — засмеялась Клаудия.
— Не хотите ли вы познакомиться с коллекцией Розетти? Мало кому выпадает такая возможность. Обычно я храню основную ее часть в римском банке, но сейчас, перед отправкой в Америку, она целиком находится в моем палаццо.
— Страшно хочу, — оживилась Клаудия, позабыв про всякую сдержанность. — Ох, извините!
— Буду рад представить вам свои реликвии, — улыбнулся граф. — Я позвоню, и мы назначим встречу.
Глава 3
Прошло три недели, а от Филиппо Розетти ничего не было слышно. Клаудия решила, что он либо забыл о своем приглашении, либо вообще решил отказаться от него. И то и другое ее огорчало. Чтобы немного развеяться, она отправилась по магазинам и потратила на летний гардероб больше, чем позволял ее кошелек. Но настроение поднялось.
Когда утром в понедельник она шла на работу, мужчины восхищенно оборачивались ей вслед. Продавщица не соврала, выглядела Клаудия неотразимо. Шесть с лишним месяцев жизни в этом прекрасном городе улучшили не только ее итальянский. Она стала увереннее в себе, изменились ее походка и манера держаться.
Раньше, живя с отцом, Клаудия из любви к нему полностью подчинялась его желаниям и привычкам. Все хозяйство было на ней. Закончив одну из самых престижных школ ювелирного искусства, она работала неполный день в старомодном ювелирном магазине. И, хотя уже могла неплохо зарабатывать, самостоятельную жизнь вести не решалась.
С синьорой Ботелли они познакомились, можно сказать, случайно. Синьора приехала по делам в Лондон и навестила своего племянника, который изучал археологию у отца Клаудии. Племянник представил ее своему профессору и его дочери. В первую же их встречу синьора Ботелли предложила Клаудии поработать в ее салоне и поучиться у венецианских мастеров.
Клаудия сначала отказалась, но отец, догадавшись о причине отказа, даже рассердился:
— Знаешь, дочка, я не выживший из ума старик и вполне могу справиться сам. Если бы не мой эгоизм, давно надо было отправить тебя куда-нибудь.
— Но мне хорошо с тобой, папа! И потом, я хочу арендовать палатку на торговой площади и…
— …и растратить свои способности на модные безделушки из какой-нибудь меди? Чепуха!
Возразить Клаудии было нечего, и она сдалась.
Через четыре месяца после ее отъезда профессор Рейберн женился на молодой американке, познакомившись с ней в одной из экспедиций… Клаудия побывала в Англии на их свадьбе и успокоилась.
Теперь она была предоставлена сама себе, но иногда ей делалось грустно.
Предложение синьоры Ботелли снять квартиру получше Клаудия пропустила мимо ушей. Зачем? Конечно, ей нравилось в Венеции, но она не собиралась оставаться здесь до конца жизни. Перспектива остаться старой девой ее никак не привлекала. В Англии были, по меньшей мере, клубы, кружки и масса всяких презентаций, куда можно было пойти одной. В Италии женщины в этом плане имели куда меньше возможностей, особенно незамужние.