— Я уже…
Граф покачал головой и занялся последними визитерами. Клаудия подошла к миссис Чартерс.
— Вы так бледны, — заметила она, глянув на нее. — Вы плохо себя чувствуете, миссис Чартерс?
— Да, что-то устала. Я долго болела и все еще легко утомляюсь. Как только все разойдутся, пойду прилягу.
— Это вам удастся еще не скоро.
— О нет, Филиппо не терпит долгих прощальных сцен. Сколько раз я говорила ему, что он попросту выпроваживает людей. Но разве он слушает! «Уходя — уходи», — говорит он.
— А где ваша дочь? — спросила Клаудия, чтобы сменить тему.
— Утром она поссорилась с дядей и теперь сидит в своей комнате. Вы ведь помните, как он рассердился из-за броши? И стоит ей теперь чуть провиниться, он тут же выходит из себя.
— Вы давно живете с братом?
— С тех пор, как убили моего мужа.
— Простите, я не знала.
— Его застрелили. Мы тогда жили в Боливии. Он работал в дипломатическом корпусе, когда там устроили резню.
— Боже, какой ужас!
— Я только-только начала приходить в себя. Вы представить себе не можете, какую поддержку оказал мне брат! Немногие мужчины могут так терпеливо и внимательно относиться к женщине с расстроенными нервами.
Клаудии трудно было представить себе, что граф вообще мог просто утешить плачущую женщину, но, возможно, она в нем ошибалась.
Больше говорить было не о чем. Клаудия огляделась. Салон был обставлен, по меньшей мере, дюжиной диванов, обитых узорчатой зеленой парчой различных оттенков, к ним — вдвое больше кресел, на таких же резных ножках, и куча мраморных столиков. Все, естественно, ручной работы. Стены затянуты дамастовыми шпалерами и украшены картинами старых мастеров.
— Как вам нравятся картины? — спросил, подходя, граф.
— Очень нравятся, — срывающимся голосом ответила Клаудия, сердясь на себя за волнение.
То, что ее принимает в своем роскошном дворце самый богатый венецианец, еще не повод для дрожи в коленях. Что это с ней?
— Филиппо, ты не будешь против, если я вас оставлю? — спросила его сестра.
— Ну разумеется! — Граф проводил ее до дверей. И, когда она скрылась за ними, подошел к камину. В камине, несмотря на время года, пылали поленья.
— Я представляла себе, что в таких палатах всегда царит прохлада, — сказала Клаудия.
— У нас прекрасное центральное отопление, — пояснил граф, — но когда живешь в Венеции, приходится считаться с повышенной влажностью. Наверное, в моей следующей жизни я буду уткой.
— Лебедем! — невольно вырвалось у Клаудии. Она покраснела, заметив его улыбку.
— Спасибо за комплимент, мисс Рейберн. Хотя я считаю, что утки более благодушные существа, а лебеди часто кусают руку, которая их кормит.
— Вы и кусать будете царственно!
Он от души рассмеялся:
— По крайней мере, мой крик вы уже знаете.
Теперь уже и она не могла сдержать смеха. Он удовлетворенно склонил голову. Когда он подсел к ней ближе, ее снова пронизала непонятная дрожь.
— Спасибо, что пригласили меня на ленч, — выдавила Клаудия, когда молчание уже затянулось.
— Но я ведь обещал.
— Да, но когда… Я имею в виду… я удивлена, что вы об этом вспомнили, — запинаясь, проговорила Клаудия.
— Не могу себе представить мужчину, который дал бы вам обещание и забыл о нем.
— Прошу вас, граф, не надо так шутить со мной! — Она вскочила.
Граф остался недвижим, закинув ногу на ногу и удобно положив голову на спинку дивана.
— И не пытаюсь, мисс Рейберн. Просто констатирую факт. С такой очаровательной юной дамой, чистой и холодной, как воды в канале…
— Холодной и прозрачной? — вопросительно поправила она.
— Обманчиво тихой и глубокой… — продолжал граф.
— Это комплимент? — перебила Клаудия.
— Повторяю, я только констатирую факты. — Он вдруг вскочил. — Пойдемте же, вы хотели осмотреть коллекцию!
Не заботясь о том, следует ли она за ним, он направился к дальней двери в стене, оттуда в новый вестибюль и далее в библиотеку. Массивная мебель красного дерева, обтянутые кожей кресла и бесчисленные стеллажи с книгами предстали ее взору. Посреди библиотеки стояли те самые четыре стола под охраной людей в темно-синих костюмах.
Граф жестом отпустил их и, когда за ними закрылись двери, поднял крышку сейфа и подозвал Клаудию.
— Можете любое взять в руки и рассмотреть.
Клаудия энергично замотала головой, но не могла устоять перед искушением и одно за другим, стала подносить сокровища к свету. Когда подошла очередь «Розы Розетти», у нее не хватило мужества коснуться ее, и она взяла брошь с изумрудом, лежащую рядом.
— Нравится? — спросил граф.
— Люблю изумруды.
— Они вам не подходят. Изумруды и бриллианты слишком грубы для вас. Вы должны носить жемчуг. Розовый.
— Кажется, вы знаете все обо всем, — заметила Клаудия, рассматривая брошь.
— Что касается вас, несомненно. — Он придвинулся ближе. — К примеру, ваше платье. Оно недорогое, но выбрано с поразительным вкусом.
Он говорил так искренне, что грех было на него сердиться.
— Большинству женщин не понравился бы ваш комплимент, — тем не менее возразила она.
— Большинству женщин я бы и не сделал подобного комплимента, — парировал он.
Снова последнее слово осталось за ним! Клаудия перевела взгляд на брошь, которую держала в руках:
— Застежка сломана и оправа ослабла. Когда вы просматривали коллекцию в последний раз?
— Уж и не упомню когда. Если украшения пребывают в своих футлярах без употребления, какой смысл заботиться об их исправности застежек?
— Какая жалость! Камни лишь тогда просыпаются к жизни, когда их носят.
— Согласен. Но только прекрасная женщина может раскрыть всю их силу! — Он взял изумруд из ее рук, и от его прикосновения ее сердце снова бешено заколотилось.
— Не верю, чтобы вы не знали женщины, которая была бы достойна носить эти камни! — Она отвернулась.
— О, я знаю множество прекрасных дам, которые заложили бы душу дьяволу, лишь бы надеть что-то из этой коллекции. Но так уж повелось от предков, что право носить эти драгоценности имеют только члены семьи. На сегодняшний день это моя сестра и моя племянница.
— Значит, вам самая пора жениться!
— Наверное. Но мне хотелось бы найти не манекен для этих украшений, а женщину, которую бы они действительно украсили. — Он открыто улыбнулся и больше не казался таким чужим и неприступным. — В любом случае, после экспонирования коллекции я намерен решить этот вопрос.
— К тому времени меня уже не будет здесь, — с невольным облегчением заметила Клаудия.
— Вы покидаете Венецию? — Его голос стал напряженным. — Вам здесь не нравится?
— Я полюбила Венецию, но Италия не моя родина, я не могу остаться здесь навсегда.
Его испытующий взгляд становился невыносимым. Клаудия поднялась:
— Мне пора. Уже поздно.
— Выпьем чаю, и я провожу вас.
— В этом нет необходимости.
— В чем? В чае или в провожании?
— Ни в том, ни в другом. Не думаю, чтобы вы обычно пили чай. А что касается провожания, я прекрасно доберусь на пароме.
— Почему вы так сопротивляетесь? Она набрала воздуху:
— Я не хочу быть вам в тягость.
— Не стоит продолжать в том же духе. Так что, идем пить чай?
Когда они вернулись в салон, граф дал распоряжения слуге, и через пару минут два лакея внесли серебряный поднос и поставили его на столик у камина. На подносе был сервирован чайный прибор и кофейник работы флорентийского мастера.
— Кофе, полагаю, для вас?
— Я имел в виду церемонию, а не сами напитки. — Его глаза лукаво блеснули.
Клаудия рассмеялась и стала наливать ему кофе, стараясь сдержать дрожь в руках. Еще больших усилий ей стоило налить себе чаю, который оказался неожиданно крепким. К счастью, на подносе стояли молоко и блюдечко с лимоном. Она добавила в свою чашку капельку молока.
— Изумительно! Настоящий английский чай.
— Мне присылают его из Лондона. Моя сестра предпочитает его кофе. Привыкла в своем замужестве.
— Я слышала, мистера Чартерса убили.
— Да, очень прискорбно. Моя сестра только — только начинает оправляться от шока. И я стараюсь, чтобы ее не волновали никакие заботы.
«Интересно, какие заботы могут быть у Розетти? Уж конечно, не денежные! Да и другие с помощью денег легко устранить».
— Деньги не решают проблем, — сказал граф, будто отгадав ее мысли. А подчас и создают их. Вот, к примеру, София…
Створки дверей распахнулись, и на пороге возникла изящная смуглая фигурка.
Эрика Медина!
Глава 4
Легким шагом, с распростертыми объятиями, Эрика Медина устремилась к графу, не обращая ни малейшего внимания на сжавшуюся в комочек Клаудию.
— О, Филиппо, — пропела она хрипловатым голосом, — прости, что раньше назначенного времени! Но дядя Отто улетел в Париж, и я освободилась.
— А разве у него на вечер не назначены встречи?
— Мы рассорились за ленчем, и он решил, что чем дольше он пробудет здесь, тем больше будет неприятностей. Он обращался со мной так, как будто я все еще его подопечная!
— Он вырастил тебя, — напомнил граф.
— Да, однако с тех пор я успела выйти замуж и овдоветь! — тряхнула кудрями Эрика. — А он сказал, что я останусь даже без денег на мелкие расходы, если в течение года не выйду замуж.
— Ну, как-нибудь разберетесь.
Она пожала плечами и взглянула на Клаудию.
— Мы уже где-то встречались? — с улыбкой обратилась она к ней. — Не напомните, где?
— Я работаю у синьоры Ботелли.
Улыбка слетела с губ Эрики. Клаудия просто физически ощутила, как шелестят ее мысли: «Что здесь делает продавщица? Что общего может быть у нее с графом?» Клаудия поднялась:
— Не хочу вам мешать. Спасибо за вечер, граф. — Она старалась не глядеть ему в глаза.
— У вас нет повода убегать.
Но Клаудия уже пролетела через вестибюль и спускалась по лестнице. Когда она пыталась справиться с массивным кованым засовом, на ее руку легла другая рука.