— Можно присесть?
Что за день! Она подняла глаза. Перед ее столиком возвышалась импозантная фигура Дэвида Гоулда.
— Конечно, — пригласила она с преувеличенным радушием. — Сегодня здесь перебывало уже пол-Венеции.
Он улыбнулся какой-то детской улыбкой, его голубые глаза излучали спокойствие.
— Граф ушел? — спросил он, присаживаясь.
— Иначе бы вас здесь не было! — ядовито заметила Клаудия.
— Я ничего не имею против него, — пожал плечами великан. — Это от него исходят негативные энергии. — И, заметив ее ухмылку, пояснил: — Мы все излучаем энергии. От вас, например, идут спокойные, хоть вы и не в себе.
— А от Софии? — не удержалась Клаудия.
— От Софи импульсивные, — невозмутимо отвечал «гуру». — Поэтому нам и хорошо вместе. Она меня будоражит, а я ее успокаиваю.
— И вы верите во всю эту чепуху, которую тут нагородили?!
— Конечно, только я все немного упростил для вас. — Он сложил руки на' груди. — Мне жаль, что Софи попыталась ускорить события. Сколько раз я говорил ей, что все должно идти своим чередом. Но она думает, что без ее вмешательства ничего не произойдет.
— А как, на ваш взгляд, пойдут события «своим чередом»? Не хотите — не отвечайте, — поспешно добавила она.
— Я ни из чего не делаю тайны, Клаудия. — Он назвал ее по имени, словно это само собой разумелось.
И она вдруг поняла, сколько смысла вкладывал в это граф Розетти. Каждый звук ее имени буквально таял у него на губах, получая оттенок интимности. Она сжала руки в кулаки и постаралась сосредоточиться на своем собеседнике.
— Мы с Софи влюблены друг в друга, — продолжал между тем Гоулд, — но если она захочет остаться со мной, ей придется принимать меня таким, какой я есть.
— Меняться вы, конечно, не намерены?
— Я потратил на это последние три года, Клаудия. Думаете, легко европейцу вжиться в восточную философию, особенно если он не намерен провести в Гималаях всю оставшуюся жизнь…
— А зачем же вам надо было возвращаться?
— Я ценю восточную философию, но это вовсе не значит, что я должен вести и восточный образ жизни. Я рожден в Англии, и там мое место. И я вовсе не имел намерений влюбляться в Софи. Просто произошло то, что должно было произойти.
— Судьба?
— Да, Клаудия, судьба или карма.
— И что же вы намерены делать, ведь она еще несовершеннолетняя, а ее дядя так строг?
— У меня и в мыслях не было совращать ее. Я хочу на ней жениться, но вначале я должен убедиться, что она понимает, что делает. Нам надо побыть вместе, но я не могу задерживаться в Венеции, мне надо найти свое место в жизни.
— А я думала, вы только медитируете!
— Вы говорите, как ее дядя. — Он дружелюбно улыбнулся. — Легко быть святым, живя, как отшельник, на вершине горы. Сложнее претворить свои идеи в суетной жизни. Я хотел бы соединить лучшее из обоих миров, западной теологии и восточной философии.
— Желаю вам удачи!
— Спасибо, она мне очень пригодится. — Он расправил бороду своими крепкими пальцами. — Софи хотела жить возле меня в Лондоне, поэтому она и решила продать брошь.
— С вашего ведома?
Его глаза буквально пробуравили Клаудию, и она уже раскаялась в своем замечании.
— Вы мыслите, как граф, — с упреком заметил он. — Но могу вас понять.
Он положил свои сильные руки на стол.
— Сейчас для меня главное — освоить клавиатуру.
— Кажется, вы инженер?
— Я пишу.
— О, у вас множество талантов!
— Как у всякого. Но большинство людей распыляют свою жизнь на дурацкие потуги тщеславия и ревности.
— Вы должны записывать свои мысли, — огрызнулась неожиданно уязвленная Клаудия.
— Этим я сейчас и занимаюсь, — спокойно ответил Гоулд. — Когда выйдет моя книга, подарю вам экземпляр. Мне пора.
Он исчез так же неожиданно, как и появился, оставив Клаудию с непонятными угрызениями совести. Она вздохнула. По крайней мере, теперь она может объяснить неприязнь к нему графа. Трудно представить себе двух более различных людей: один ни в грош не ставил деньги, другой презирал философов.
Клаудия оставила, наконец, свой «гостеприимный» столик и подумала, что следующее воскресенье лучше провести с Джонни.
В понедельник пошел дождь. Над собором Сан-Марко нависли тяжелые тучи.
Клаудия открыла магазин, как обычно, в восемь утра. Как обычно, разложила товар в витринах. Только ее настроение было не «как обычно». Сегодня его не могла бы развеять и самая сильная гроза.
Зазвонил телефон. Она взяла трубку и чуть не бросила ее обратно.
— Добрый день, Клаудия, — услышала она бархатный голос графа Розетти. — Надеюсь, вчерашний вечер не обманул ваших ожиданий?
— Я смотрела телевизор и рано легла спать.
— Значит, сегодня вы должны прекрасно выглядеть! — Ей послышалось в его голосе волнение, но она отмела эту абсурдную мысль. — Сегодня уж вы не скажете, что я застал вас случайно.
— Похоже, что вас задело мое замечание?
— Похоже, что так. Я не привык, чтобы мои намерения подвергались сомнению. А вчера вы ясно дали мне это понять. Так что, Клаудия, сегодня пойдете со мной ужинать?
— У меня нет повода для отступления. — Ее сердце выскакивало из груди.
— Я заеду за вами в восемь. Ваш адрес?
— Эспланада Фраттони, двадцать четыре.
Он повторил адрес и дал отбой. А Клаудия еще долго смотрела на гудящую трубку, желая понять, не приснилось ли ей все это.
В половине восьмого, полностью готовая, Клаудия мерила шагами комнату, и, когда раздался звонок, она сдержала себя, чтобы не броситься бегом к двери. На пороге стоял граф Розетти. От ее самообладания не осталось и следа. Что творил с ней этот мужчина своей улыбкой!
— Вы готовы?
Сглотнув, она кивнула, захватила палантин и последовала за графом по лестнице. В тишине гулко раздавались их шаги. На улице стало прохладнее, моросило.
— Такими вечерами не хочется жить в Венеции, — пробормотал он. — Я хотел заехать за вами на машине, но потом подумал, что будет приятно прогуляться по ночным улицам, защищая вас от дождя.
Смущенно он вынул из-за спины большой черный зонт. Клаудия не могла сдержать смеха.
— Что, смешно видеть мужчину с зонтом?
— Обычно нет. Но вам он совсем не подходит.
— Обычно я езжу на машине или катере. А пешком выхожу из дома только в близлежащие рестораны. — Он взял ее под руку.
— Не надоело?
— Надоело бы, если бы я постоянно жил здесь.
— А это не так?
— Полгода я живу в Риме.
— В другом дворце?
Он не услышал сарказма в ее вопросе.
— Да, но в отличие от здешнего, там я занимаю только верхний этаж, перестроив его в пентхаус.
— А что на других этажах?
— Мой банк и страховая компания.
— Хорошо вы устроились!
Он снова не обратил внимания на ее шпильку:
— Так было не всегда. Я на девяносто процентов трудяга и на десять — шалопай. У моего отца было с точностью наоборот. Когда я вступил в права наследования, мне пришлось многое возвращать в нормальное русло.
— А как давно умер ваш отец?
— Уже пятнадцать лет.
— Но вы были тогда слишком молоды для таких дел!
— Мне было двадцать. — Он отпустил ее локоть и посмотрел ей прямо в глаза. — Я выгляжу старше?
— Я об этом не думала, — солгала она.
Дождь прекратился. Граф закрыл свой зонт и с отвращением держал его на расстоянии вытянутой руки. Клаудия прыснула.
— Я так смешон?
— Нет — нет, — порывисто возразила она, — просто ваш зонт…
— С удовольствием выброшу его в первую попавшуюся урну!
Она поспешила его успокоить:
— Зонт не слишком дорогая плата за счастье жить в таком городе.
Граф рассмеялся и двинулся вперед, помахивая зонтом, как тросточкой.
— Может, мне есть смысл научиться носить ваши английские дождевики, — немного погодя сказал он.
И, прежде чем Клаудия нашлась что ответить, граф снова взял ее под локоть, и они нырнули в какой-то слабо освещенный дворик. Его окружали каменные стены довольно обветшалого здания. Граф Розетти постучал в массивную дверь:
— Здесь вы еще точно не бывали.
На это нечего было возразить, и Клаудия молча последовала за ним, снедаемая любопытством. Ее первой реакцией было разочарование. За дверью находился далеко не первоклассного вида ресторан: просто побеленные стены, не слишком удобная мебель, на столах грубые скатерти. Да и публика была непрезентабельной. Почему граф привел ее сюда? Может, он стеснялся показаться с ней в светском обществе?
Ее спутник, видимо не замечая состояния ее духа, жестом пригласил Клаудию следовать за официантом. Тот проводил их к укромному столику, где уже было накрыто шампанское, наполнил бокалы и, пожелав приятного вечера, удалился.
— За самую прекрасную женщину в этом зале! — поднял свой бокал граф. И, увидев кислую мину девушки, расхохотался. — Не нравится комплимент? Ладно, позже, когда у меня будет повод повторить этот тост, возможно, вы сумеете его оценить.
Пока Клаудия ломала голову над тем, что он имел в виду, второй официант уже принес меню.
— Хозяин пишет его каждый день собственноручно. Позволите мне для вас выбрать?
Клаудия кивнула и, стараясь сохранять достоинство, исподволь наблюдала, как граф, склонив голову, пробежал глазами меню и сделал заказ. Официант коротко поклонился и исчез.
— Вы ожидали чего-то более элегантного? — В его глазах проскочила насмешливая искорка.
Поняв, что попалась, Клаудия постаралась выйти из положения:
— Ну, здесь не очень по-венециански…
— Зато по-венециански кормят. Скажете свое мнение после ужина. А если и тогда вам захочется чего-то «очень венецианского», в следующий раз я поведу вас в бар Гарри.
Услышав про следующий раз, Клаудия была готова признать превосходной любую бурду. Но час спустя ей стало стыдно за свои мысли.
— Ну, каков приговор? — спросил конте.
— Потрясающе. Бар Гарри не идет ни в какое сравнение.
— Так вы там были? Значит, мне удалось удивить вас.