– Мы выжили после встречи с Серыми. Выживем и теперь.
Нет, мы не будем выживать, вдруг подумал я; мы будем процветать, жить с той дикой радостью, что заставляет орлов летать и волков петь. Я хлопнул Мэрэма по плечу и улыбнулся ему, и потом мы уже не говорили о том, чтобы сдаться.
Лильяна, с сомнением проведя пальцами по кромке своей сабли, подошла проверить мой меч. Она коснулась кэламы без разрешения, потом дотронулась до моей руки, словно оценивая ее силу.
– Послушай, если предстоит бой, почему бы тебе не поесть сначала? Я приготовлю немного…
– Лильяна, твоя забота поддерживает больше, чем твоя пища.
Она широко улыбнулась, и страх умереть безвестно, похоже, исчез.
Мастер Йувейн смотрел на варистеи в своей руке. Его разум как точильное колесо, рассыпающее искры, бился над одной мыслью.
– Что вас беспокоит, сир?
Наставник поднял зеленый кристалл.
– Это камень исцеления, как все мы видели. Боюсь, что над смертью у него власти нет.
– Да, он властен лишь над жизнью.
Я улыбнулся и сжал костлявое предплечье наставника.
Альфандерри тоже подошел ближе и вглядывался в темный лес.
– Прорицательница однажды сказала мне, что я не умру, пока не отыщу слова к своей песне. Даже сейчас они далеки, как звезды.
– И о чем тебе это говорит?
– Что прорицательницы обычно ошибаются.
Атара мрачно улыбнулась, а я спросил:
– Знаешь, о чем это говорит мне?
– О чем, Вэль?
– Что тебе не суждено умереть сегодня.
Мы посмотрели в глаза друг другу, и в его взоре зажегся свет, такой же яркий, как огонь, исходивший от Огонька.
Атара вглядывалась в чащу, словно весь мир был хрустальной сферой.
– Ты что-то видишь?
– Да. Там много людей – в лесу, где дубы растут вдоль ручья. Их убили. Или убивают сейчас… или будут… О Вэль, я не знаю, не знаю!
Она ожесточенно терла покрасневшие глаза. Смерть присосалась к ней, как омерзительная пиявка, читалась на прекрасном лице, словно буквы из книги мастера Йувейна.
Я сжал ее плечо.
– Что всегда говорят прорицательницы? В итоге мы сами выбираем свое будущее, да?
Я прижался к ней лбом, ощущая, как шрам в виде молнии коснулся ее третьего глаза. Дыхание Атары обожгло меня, как огонь. Когда мы отошли друг от друга, глаза девушки сверкали, вдохновленные новой жизнью.
Вокруг жужжали комары, чирикали и посвистывали птицы, но я прислушивался к иным звукам. Взгляд мой миновал свисавших пиявок и поеденные насекомыми листья ища того, кто ищет меня.
Из темных лесов раздался ужасный крик. Мы подскочили от звучавшей в нем муки. Потными руками я стиснул рукоять меча; Атара подняла лук и нацелила стрелу.
Второй крик пронзил воздух, следуя за первым, и послышался шум, как будто что-то большое ломилось сквозь кусты к нашему лагерю.
– Что это? – прошептал Мэрэм. – Ты видишь…
– Ш-ш-ш! Приготовься!
В этот момент из-за деревьев показалась молодая женщина, бегущая изо всех сил. Ее длинные темные волосы развевались, домотканое платье почти не прикрывало исцарапанное и кровоточащее тело. Она то оглядывалась через плечо, то смотрела вперед, словно выискивая, куда бежать. Всего пятьдесят ярдов было от нее до нашего лагеря, однако в страхе перед преследователем женщина, похоже, нас не замечала.
– Что делать? – прошептал Мэрэм.
– Ждать. – Я крепче стиснул рукоять кэламы. Атара направила стрелу на деревья за спиной женщины. – Еще немного…
Но Мэрэм, трепетавший от ярости, устал от долгих дней ожидания и с громким криком помахал мечом над головой.
– Сюда! Мы здесь!
При звуках его мощного голоса женщина замерла и повернулась к нам. Выражение ее прелестного лица напоминало лицо потерявшегося ребенка, нашедшего мать. Незнакомка побежала к лагерю, и мы сдвинули изгородь из веток, чтобы впустить бедняжку внутрь.
– Спасибо, – выдохнула она окровавленными губами, когда мы собрались вокруг. – Оно… убило остальных. Чуть не убило меня.
– Оно?
Женщина была слишком измучена и напугана, чтобы говорить. Она стояла рядом с Мэрэмом, тяжело дыша, трясясь и плача.
– Что бы это ни было, оно не желает показываться, – заметила Атара.
– До темноты, – пробормотал Альфандерри.
Мэрэм, преисполненный сочувствия, раскрыл плащ и прижал беглянку к себе.
– Как тебя зовут?
– Мелайя, – всхлипнула она. – Мелайя.
Лильяна принюхивалась к этой избитой, но прекрасной женщине, словно ревнуя к нежности Мэрэма. Он действительно был нежен, но я также ощутил желание, поднимавшееся в нем, как горячий сок в дереве. Однако гораздо больше меня удивило, что и в Мелайе я почувствовал дикую тягу к Мэрэму.
– Все они мертвы. – Она указывала в сторону леса. – Все мертвы.
Я обернулся посмотреть, и в это время Мэрэм за моей спиной издал какой-то сдавленный звук, словно страсть перехватила его горло.
– Аргх, – рычал он. – А-а-ах-х-х!
Я взглянул через плечо и увидел, что Мелайя прижала лицо к шее Мэрэма, изящными руками держа его за голову. На мгновение я ошеломленно застыл. Глаза Мэрэма вылезли из орбит. А Мелайя прижималась к нему все теснее и теснее, вонзив зубы в шею.
– А-а-а-ах-х-х-х, – хрипел Мэрэм, захлебываясь кровью. – Хр-р-р-р!
– Прекрати! – закричал я. – Что ты делаешь!
Я бросился к женщине, чтобы оторвать от ее пораженного Мэрэма, но она с колоссальной силой швырнула меня на землю. Когда я встал – Лильяна и Альфандерри тоже кинулись вперед, – плащ Мэрэма распахнулся, открыв меняющиеся формы. Тут уж я не поверил собственным глазам, ибо в одно мгновение Мелайя превратилась в огромного черного медведя.
– Вэль… – Мэрэм беспомощно трепыхался. – Вэль, Вэль!
Медведь придвинул морду к Мэрэму, рыча и лакая его кровь. Тут я обрушил на зверя свой меч, ожидая, что бритвенно-острое лезвие кэламы рассечет шкуру и плоть. Вместо этого кэлама опустилась на горбатую медвежью спину словно на камень и с мучительным звоном распалась на две части. Так был сломан благородный клинок, данный мне отцом. Я уставился на зазубренный обломок, оставшийся у меня в руке, будто сломали меня.
– Вэль, помоги нам! – закричала Лильяна.
Я увидел, что она и Альфандерри тоже испортили свои клинки о медведя. Атара выстрелила ему в спину, но почему-то стрела отскочила от шкуры. Мастер Йувейн наконец опомнился и стукнул медведя по голове обшитой кожей книгой, хотя с таким же успехом мог стукнуть гору. Небрежным движением медведь сбил наставника с ног, затем, придерживая Мэрэма одной лапой, отшвырнул Альфандерри и Лильяну. Легко снес изгородь, окружавшую наш лагерь, и, слизывая кровь вокруг пасти, понес Мэрэма в лес.
– Вэль, они уходят! – закричала Атара и снова выстрелила но безрезультатно.
Мгновение я колебался, потом схватил сломанный меч и с громким криком бросился за ними, ломясь сквозь густой кустарник. Я не сводил глаз с косматой черной твари. Казалось невозможным причинить этому неестественному созданию хоть какой-то вред, но я вдруг с невероятной ясностью понял, что не могу потерпеть поражение, что предначальный свет покажет мне, куда должен ударить меч. Так что когда медведеподобная тварь подняла лапу, чтобы оглушить меня, я поднырнул под нее и ударил изо всей силы. Обломанная сталь глубоко вошла в подмышку. Тварь завыла от ярости, хлынула кровь. Медвежья лапа опустилась, ударив меня по голове и практически оглушив.
– Вэль! – закричала Атара откуда-то сзади. – О Боже, Вэль!
Я встал на одно колено, тяжело дыша, моргая и глядя на потрясающее зрелище, ибо тварь снова менялась, принимая, очевидно, свое истинное обличье. У нее были две руки и две ноги, как и у меня, кисти заканчивались пятью толстыми пальцами. Совершенно обнаженная и безволосая, она была покрыта толстым черным панцирем, больше похожим на обожженную метеоритную сталь, чем на кожу, и совсем не могла бы двигаться, если бы не прорехи в этом каменной твердости доспехе. В одну из них, как теперь стало видно, между могучей рукой и закованным в броню телом, и вошел мой меч. Хотя кровь текла рекой, похоже, рана не была смертельной. Тварь уронила Мэрэма на землю и повернулась ко мне.
Это был человек, вернее, подобие человека, ибо лишь глаза – огромные, одинокие и полные злобы – напоминали человеческие.
– Вэль, с дороги! – крикнула Атара.
Ужасный человек двинулся вперед, рыча и проклиная меня. В его глазах светился острый ум, и я понял, что он больше не собирается подставлять мне свои уязвимые части и раздавит меня как муху. Я мог бы увернуться от него и убежать в лагерь, но тогда он унес бы Мэрэма…
Чувствуя непереносимое напряжение Атары, я бросился на землю. Тетива тренькнула, и над моей головой просвистела стрела, вонзившись прямо в глаз медвежьему оборотню. Он застыл, но, как ни странно, не упал. И тут другая стрела, выпущенная с той потрясающей скоростью, на которую способны только сарнийские воины, вонзилась ему в другой глаз.
– Отец! – выкрикнул оборотень ужасным голосом. В нем звучали и удивление, и жажда, и скорбь, и горькая ненависть; на мгновение мне показалось, что откуда-то издалека донесся ответный вопль.
А потом оборотень умер – рухнул на землю, словно дерево, и замер среди папоротников и цветов.
Я был очень слаб, словно это мою кровь он пил, и все же как-то поднялся и добрел до Мэрэма. Подошли Атара и остальные. Мастер Йувейн с облегчением обнаружил, что раны на шее Мэрэма не так опасны, как мы боялись. Похоже, оборотень только прокусил вену, чтобы напитать себя, и Мэрэм скорее всего ослабел от потери крови.
– Надеюсь, что это самое худшее. – Лекарь посмотрел на тело оборотня. – Человеческие укусы более ядовиты, чем змеиные.
Он достал джелстеи и погрузился в себя, вызывая целительный огонь. Через некоторое время Мэрэм открыл глаза, и мы помогли ему сесть.
– О Атара, ты убила его! – сказал мой друг, посмотрев в лес. – Хорошо! Он пополнит твой счет до двадцати двух.
Последнее слово оборотня встревожило нас – встречаться с его отцом совсем не хотелось. Так что услышав, что кто-то ломится через лес, мы вскочили на ноги, трясущимися руками сжимая оружие.