Как ни странно, здесь я чувствовал себя как дома, хотя и не узнавал многих растений. Мастер Йувейн некоторые из них назвал: огромные кедры с красной корой, тисы и большелистные клены. Других и он никогда раньше не встречал. Однако выяснилось, что их знает Кейн. Он показывал нам мечевидные папоротники и конскую гриву, прелестные розовые рододендроны и синий болиголов, обросший длинной белой бородой… Каждое название он произносил, словно здороваясь со старым другом. И каждое название мастер Йувейн старательно записывал. Таков уж был его личный поиск – узнать каждую и всякую вещь в мире.
Мы продвигались медленно, так как земля под ногами густо заросла папоротником и круто поднималась. Встречавшиеся порой поваленные деревья образовывали предательские ловушки. Кейн назвал эти покрытые мхом стволы древесными няньками – разложившись, они служат чем-то вроде подстилки для других деревьев, роняющих туда семена.
– Никогда не видел такого пышного леса, – сказал Мэрэм, пыхтя неподалеку от меня. – Если камень Света действительно здесь, то как прикажете его искать? Я даже собственных ног не вижу.
Лильяна подошла к нему и заверила, что Сартан Одинан не мог забросить камень Света куда-нибудь в заросли мха.
– Не теряй надежды, юный принц. Может быть, мы отыщем его у той горы, что видели с корабля.
Три вершины теперь заслоняла стена растительности, однако если нам удалось сохранить правильное направление среди гигантских деревьев, то еще миль пять – и мы выберемся к склонам курящейся горы.
На то, чтобы проделать первые полмили, ушло около часа. Уже вечерело; похоже, до отхода «Снежной совы», то есть за три дня, мы успеем обследовать лишь крохотный уголок острова.
Наконец мы выбрались на гребень холма. Лес изменился и поредел, и в просветах меж кленами и тисами показалась прекраснейшая долина.
– О Боже! Там люди! – воскликнул Мэрэм.
Между гребнем, на котором мы стояли, и горами виднелись клочки зелени, которые могли быть только полями. Маленькие рощицы – вишневые и сливовые сады – темно-зелеными линиями выстроились вокруг полей. Пастбища покрывали длинный склон, ведущий к центру долины. Там, у подножия трех гор, сверкало синее озеро; у южного берега озера в окружении улиц и разноцветных домиков стояло большое квадратное здание из белого камня, отражавшее солнечный свет, что струился из просветов в облаках. Лильяне это зрелище напомнило развалины Храма Жизни в Трайе.
– Идем. – Мое сердце бешено стучало.
– Кто бы там ни жил, нам могут не обрадоваться. – Кейн покосился на долину. – Необходима осторожность, Вэль.
Я припомнил, как локилэни выследили нас и чуть не убили; тогда мы спаслись только благодаря счастливой случайности.
– Так будем осторожны. Впрочем, если идешь в львиное логово, осторожничать уже особенно нечего.
С этими словами я двинулся вперед. Атара шла слева, держа тетиву натянутой и всматриваясь в деревья, следом шел мастер Йувейн, потом – Лильяна и Альфандерри. За ними по пологому склону настороженно двигался Мэрэм, сжимая огнекамень и следя за каждой белкой и птицей в ветвях. Кейн как обычно, шел замыкающим.
Вскоре лес уступил место широкому пастбищу с редкими деревьями. Ромашки с желтыми сердцевинками и белыми лепестками высовывались из травы, соседствуя с тысячами одуванчиков. С размеренным жужжанием перелетая с цветка на цветок мирно собирали нектар пчелы. Откуда-то спереди, с пологих склонов, доносилось блеяние овец. Если мы и шли в львиное логово, подумал я, стискивая щит и копье, то львами, несомненно, были сами.
Следующая четверть мили привела нас в неглубокую котловину, наполненную свежим запахом синих цветов и овечьего помета. Впереди мы увидели стадо: пятьдесят или шестьдесят жирных овец паслись на мягкой зеленой травке, белое руно сверкало в солнечных лучах. Также мы увидели их пастуха. И он нас увидел. На его красивом лице застыло потрясенное выражение. Но, как ни странно, в ярких черных глазах не промелькнуло ни тени страха.
– Ди ниса палинаии , – сказал пастух, протягивая руки в приветственном жесте. – Ди ниса, ниса – лилилиа вайи?
Слова эти для меня не означали ничего. И, похоже, никто из нас не мог их понять, даже Альфандерри, державший в своей богатой памяти семена всех языков.
– Меня зовут Вэлаша Элахад, – сказал я, прижимая руку к груди. – А как зовут тебя и твой народ?
– Килима мисти , – Человек покачал головой. – Килима настамии .
Пастух был одет в длинную одежду, сотканную из той же белой шерсти, что покрывала овец. Высокий, примерно моего роста, с кожей цвета слоновой кости; длинный прямой нос придавал лицу большое достоинство. Его манеры были мягкими, любопытными, приветливыми. Он не носил оружия на плетеном разноцветном поясе, а в руках не держал ничего более угрожающего, чем посох. Это удивило меня еще больше, потому что по густым черным волосам и глазам, подобным черному янтарю, пастуха можно было бы принять за моего брата.
– О Боже! Вылитый валари! – воскликнул Мэрэм.
Друзья, собравшиеся вокруг пастуха, тоже отметили сходство.
– Тут какая-то тайна: затерянный остров, а на нем стоит воин валари, который совершенно не похож на воина. И он не говорит на человеческом языке, – сказал мастер Йувейн.
Если этот человек был для нас загадкой, то для него мы были загадкой еще большей. Пастух приблизился ко мне, как приблизилось бы дикое животное, потом медленно поднял руку и провел пальцем по лебедю и семи звездам на моем сюрко, постучал ногтем по шлему и медленно покачал головой.
– Ди ниса, верло. Кананжии ва?
Мне показалось грубым разговаривать с ним, укрывшись за забралом, и я снял шлем. Пастух уставился на меня так, словно впервые гляделся в зеркало.
– Ди ниса, ниса… Вансаи пару ди нисалу?
Затем он повернулся и внимательно осмотрел моих спутников. Почтительно улыбнулся Лильяне, нахмурил брови, разглядывая собственное отражение в сияющей лысине мастер Йувейна, потрогал пальцем темные кудри Альфандерри и на мгновение задержал взор на Кейне. Но дольше всего он изучал Атару, даже потрогал длинные светлые волосы – с восхищением, которое капитан Кэральд мог бы приберечь для настоящего золота.
– Ди носа атану. Атанасии, верло.
– Что это за язык? – спросил Мэрэм, качая головой. – Ничего не могу понять.
– Я почти понимаю, – сказал Альфандерри. – Почти.
– Похоже на древний ардик, – заметил мастер Йувейн. – Но боюсь, что похоже не более, чем персик на яблоко.
Кейн окончательно потерял терпение – может, потому, что на него не обращали внимания.
– Ты говорила с Морским народом? – кивнул он Лильяне. – Так поговори и с ним.
Все это время Лильяна сжимала в руке своего маленького резного кита. Теперь она поднесла фигурку к голове. Синие джелстеи, как я вдруг вспомнил, служили не только камнями для обмена мыслями, но также усиливали способность к правдовидению и чувствительность к языкам и снам.
– Номиа? – сказал пастух, глядя на фигурку. – Номиа, нисами?
Быстрая улыбка неожиданно пробежала по круглому лицу Лильяны. Потом она открыла рот и, удивив всех нас, довольно быстро заговорила на языке пастуха, останавливаясь лишь для того, чтобы дать ему возможность ответить или задать вопрос. Странные слова истекали из нее как водопад.
Овцы блеяли, солнце клонилось к горизонту, а Лильяна все разговаривала с пастухом.
Через некоторое время она отняла джелстеи ото лба.
– Его зовут Ризу Эрайа. Этот народ называет себя мэйи.
– А остров? Он тоже как-нибудь называется? – спросил Кейн.
– Конечно, – улыбнулась Лильяна. – Мэйанцы называют его Ландайи Азавану.
– И что это означает?
– Лебяжий остров.
Ризу повел нас через пастбище, и вскоре мы пришли к довольно большому ярко-желтому дому, построенному из камня и дерева. Пастух возбужденно позвал кого-то, дверь отворилась, и вышла высокая женщина с волосами такими же прямыми и черными – жена Ризу, Пилари. Еще трое из его семейства вскоре присоединились к нам на лужайке: мальчик по имени Нилу, его старшая сестра Брайя и бабушка Пилари, Йакира Эрайя. Несмотря на годы и больное колено, Йакира горделиво стояла на ступенях над своей семьей, когда Ризу представлял нас. То, что Ризу так явно почитал старую женщину, немного удивило меня; еще больше я удивился, узнав, что именно она является главой семьи Эрайя.
– Странно, – проворчал Мэрэм, – парень принял имя бабушки своей жены… Впрочем, на этом острове все странно.
Лильяна поклонилась Йакире и немного поговорила с ней, а потом сказала, что мэйанцы передают имена от матери к дочери и от матери к сыну. Здесь мужчины не властвуют над своими женами и дочерьми. Воистину, на Лебяжьем острове никто никем не правил: не было ни короля, ни герцога, ни лорда. Самой главной здесь, похоже, была женщина по имени леди Нимайю, которую называли также Владычицей Озера. Йакира решила, что Пилари должна нас ей представить.
– Она и сама отвела бы нас к озеру, но не может так далеко ходить, – объяснила Лильяна.
Похоже, что у мэйи не было ни лошадей для верховой езды, ни быков, чтобы запрягать их в повозки.
Йакира немного поговорила с Пилари, потом Лильяна перевела:
– Пилари расскажет ей обо всем, что там произойдет.
– Надеюсь, ничего не произойдет, – произнес Мэрэм. – Кроме того, что мы найдем камень Света.
Пилари попрощалась с мужем и семьей, и мы вышли на узкую дорогу к центру долины. Дорога была вымощена гладкими камнями, обтесанными так тщательно, что меж ними оставались лишь тончайшие швы. На обочинах росли цветы, мягкое солнце давало ровно столько тепла, чтобы приятно согревать, в кустарнике распевали птицы – на редкость приятная получилась прогулка.
Несколько раз мы останавливались, чтобы поздороваться с ДРУГИМИ пастухами и фермерами, с интересом разглядывавшими странных незнакомцев. Многие к нам присоединялись. К тому времени, как мы достигли окраины города, нас сопровождало уже человек тридцать. Там из опрятных маленьких домиков, выкрашенных желтым, красным и синим, тоже выходили люди; все они выглядели в точности как мои соотечественники из Меша. С криками «Ниса, Ниса!» мэйанцы покидали лавки и дома и образовывали процессию из сотни возбужденных мужчин, женщин и детей.