С этими словами он без предупреждения двинул брату в челюсть.
В золоте полыхнуло пламя.
Уилл ударил в ответ – с такой силой, что у Джекоба подломились колени. Каменный кулак и гнев, какого он на лице брата еще не видывал.
Может, это и вправду не лучшая твоя идея, Джекоб?
24. Охотники
Хентцау вошел в распадок еще на рассвете. Единороги, мирно пасшиеся в туманной долине, не оставляли места для сомнений: Нессер вывела их куда нужно. Но время шло, солнце клонилось к закату, и он начал побаиваться, уж не пристрелил ли, часом, нефритового гоила его родной брат, когда Нессер указала ему на вход в ущелье.
С ними была и девушка, и лиса – все как трехпалый рассказывал, – а еще связанный карлик. Совсем не глупая мысль. Даже Нессер не знает, как пройти единорогов, но Хентцау вспомнил: и правда, ведь ходили слухи, будто кое-кому из карликов этот секрет известен. Как бы там ни было, он лично отнюдь не мечтает о лаврах смельчака, первым из гоилов побывавшего на заколдованном острове фей. Нет уж, лучше он дюжину раз Черным лесом пройдет или среди слепых змей переночует, которые под землей живут. Только не это. Он сцапает нефритового гоила здесь, прежде чем тот к единорогам проскочит.
– Командир, они дерутся! – В голосе Нессер слышалось изумление.
Чему ж тут удивляться? Гнев врастает в гоила вместе с каменной кожей и золотом в глазах. А против кого этот гнев вскипает первым делом? Ясное дело – против родного брата.
«Ну же, давай убей его! – мысленно подзадоривал нефритового гоила Хентцау, следя за ним в подзорную трубу. – Тебе небось столько раз этого хотелось, но тот-то всегда был старше, сильней. Вот увидишь: гнев гоила творит чудеса».
Этот старший, правда, дерется неплохо, но против гоила ему не устоять.
Ну вот. Уже упал на колени. Девчонка подбежала, пытается нефритового оттащить, но он вырвался и, едва брат снова поднялся на ноги, с такой силой ударил его в грудь, что тот отлетел под деревья. Теперь оба исчезли в черной тени, и Хентцау уже готов был отдать приказ всех немедленно брать, как вдруг нефритовый гоил, один, вышел из-под густых ветвей.
Ему уже нестерпим солнечный свет, он прячет лицо под глубоким капюшоном. Слегка пошатываясь после драки, подошел к лошади. Ничего, скоро на себе почувствует: на гоиле все заживает куда быстрей, чем на человеке.
– По коням! – шепотом приказал Хентцау девушке. – Будем брать сказку живьем!
25. Приманка
Скалы. Кусты. Где же они прячутся? Откуда тебе знать, Джекоб. Ты не гоил. Лучше бы ты у братца поинтересовался.
Он еще глубже натянул капюшон и попридержал лошадь, чтобы шла помедленнее. Откуда гоилы узнали, что они именно этим ущельем пойдут? Потом, Джекоб.
Теперь он уже не знает толком, что у него сильнее болит, плечо или разбитое в кровь лицо. Человеческое тело – все-таки непозволительно мягкая штука, особенно когда в него врезается каменный кулак. В какое-то мгновение ему и вправду показалось, что Уилл его убьет, и он до сих пор не знал, чего больше было в этих тяжеленных ударах – гоильской ярости или братской обиды.
Он направил лошадь Уилла вброд через ручей. Горячечную кожу обдало ледяными брызгами. Цокот копыт разносился по всему ущелью, и Джекоб уже начал сомневаться, не собственную ли каменную плоть учуял его братец, когда краем глаза слева от себя уловил между скал едва заметное движение.
Вот оно! Он пустил лошадь во весь опор. Это был гнедой мерин, не такой резвый, как его кобыла, зато выносливый, да и ездок Джекоб не из худших.
Конечно же, они попытались зайти наперерез, но их лошади, как он и рассчитывал, спасовали на каменистой осыпи, и гнедой промчался мимо них пулей и размашистым галопом вылетел в застеленную туманом долину. Воспоминания навалились со всех сторон, как из засады. Счастье, любовь, страх, смерть.
Единороги дружно подняли головы. Ну разумеется, они не белые. Почему в его мире людская фантазия так обожает все окрашивать в белый цвет? Они разной масти – гнедые и серые, вороные в яблоках и буланые, как осеннее солнце, тонувшее над ними в туманной дымке. Они смотрели на него, но пока вроде нападать не собирались.
Джекоб оглянулся на своих преследователей.
Их было пятеро. Офицера он узнал сразу же. Тот самый, который командовал гоилами там, у сарая. Коричневый яшмовый лоб избороздили трещины, один глаз помутнел и вместо золота отливает блеклой молочной белизной. Значит, за ними и вправду погоня.
Джекоб плотнее прильнул к лошадиной гриве. Гнедой, хоть и утопал копытами в высокой росистой траве, по счастью, шагу почти не сбавил.
Скачи, Джекоб, уводи их подальше – пока твой братец, чего доброго, к ним не присоединился.
Гоилы были все ближе, но не стреляли. Разумеется. Если они и вправду считают брата нефритовым гоилом, он им нужен живым.
Один из единорогов заржал. Ни шагу дальше!
Взгляд через плечо. Гоилы разделились. Пытаются взять его в кольцо. Плечо болит так, что все плывет перед глазами, – на какое-то мгновение Джекобу вдруг показалось, что он провалился в прошлое и снова лежит в траве со вспоротой спиной.
Скорей. Он должен успеть первым. Но гнедой начал похрипывать, а гоилы давно уже не ездят на полуслепых клячах, которых выводили когда-то у себя под землей. Один уже почти поравнялся с ним. Это был офицер. Джекоб отвернулся, стараясь спрятать лицо, но капюшон предательски соскользнул с головы как раз в тот миг, когда он хотел натянуть его поглубже.
Секундное изумление сменилось на яшмовом лице дикой яростью, той самой, какую Джекоб совсем недавно видел на лице брата.
Игра окончена.
Где же Уилл? Он бросил разгоряченный взгляд назад.
Офицер смотрел в ту же сторону.
Брат Уилл в обнимку с карликом галопом скакал прямо на единорогов. Он был на лошади Клары, предоставив той кобылу Джекоба. Рядом с Кларой, будто колышимая ветром, клином расходилась трава. Лиса. Не отстает от лошадей на своих четырех лапах.
Джекоб выхватил пистолет, но левая рука уже почти не слушалась, а с правой он стрелял куда хуже. Тем не менее он успел вышибить двух гоилов из седла, когда они бросились за Уиллом вдогонку. Мутноглазый с перекошенным от гнева яшмовым лицом уже целился в него. Похоже, он был настолько разъярен, что вообще забыл, на которого из братьев надо охотиться, однако его лошадь, по счастью, засбоила в высокой траве, и пуля прошла мимо.
Скорее, Джекоб. Он едва держался в седле, но Уилл уже почти доскакал до единорогов, и Джекобу оставалось только молиться, чтобы проклятый карлик на сей раз сказал правду. «Да скачи же!» – в отчаянии чуть не выкрикнул он, заметив, как брат вдруг с галопа перешел на рысь. Но поздно – Уилл уже осадил лошадь, и Джекоб знал: он сделал это вовсе не потому, что тревожится за судьбу родного брата. Все еще в седле, Уилл обернулся и как завороженный смотрел на гоилов – точно так же, как тогда, на заброшенном хуторе.
Мутноглазый тем временем тоже вспомнил, за кем надо гнаться. Джекоб выстрелил ему вслед, но мимо – пуля лишь слегка зацепила противника. Проклятая левая, будь ты неладна.
А Уилл уже повернул лошадь.
– Уилл! – заорал Джекоб что было мочи.
Один из гоилов был уже совсем близко. Смотри-ка, да это женщина. Аметист и темная яшма. Когда Клара, пытаясь прикрыть Уилла, направила свою лошадь ей наперерез, воительница выхватила саблю, но на сей раз Джекоб не промахнулся. Когда гоилка рухнула с лошади, мутноглазый вскрикнул с надсадным хрипом, но только подстегнул лошадь, не спуская с Уилла глаз. Остались метры! Карлик смотрел на гоила с ужасом. Но тут Клара дернула лошадь Уилла за повод, и та, уже привыкшая к руке девушки, мгновенно послушалась.
Единороги следили за погоней и стрельбой с той же безучастностью, с какой люди наблюдают весенний переполох в воробьиной стайке. Когда Клара поскакала прямо на них, у Джекоба перехватило дыхание, однако на сей раз карлик не обманул: Клару и Уилла единороги пропустили.
И только когда приблизились гоилы, они ринулись в атаку.
Пронзительное ржание, стук копыт, шум борьбы и падающих каменных тел разнеслись над долиной. Грянули выстрелы. Забудь о гоилах, Джекоб! Догоняй брата!
Сердце норовило выпрыгнуть у него из груди, когда он подъезжал к их разъяренному стаду. Он снова будто наяву почувствовал, как мощные рога вспарывают ему спину и своя, родная теплая кровь ручьями струится по телу. Не в этот раз, Джекоб. Делай, как карлик сказал: «Да это очень просто. Закройте глаза и не раскрывайте, иначе они продырявят вас, как мясо на вертеле».
Мощный рог скользнул по его ляжке. Влажные ноздри дохнули куда-то в ухо, обдав запахом лошадей и оленей вперемешку. Не открывай глаза, Джекоб! Этому скопищу косматых, крутобоких туш просто конца нет! От левой руки толку уже не было вовсе, правой он изо всех сил обнимал за шею лошадь. Как вдруг сопение и фырканье разом стихли, сменившись ласковым шелестом листвы под легким ветерком, плеском воды и сухим шуршанием камыша.
Он раскрыл глаза – и все вокруг стало как прежде.
Все куда-то исчезло. Гоилы, единороги, застланная туманом долина. Вместо этого – только вечернее небо в зеркале вод. На воде – белые лилии, ради которых он три года назад сюда пробрался. Ивы вдоль берега шелестят сочной, будто весенней, листвой, а вдали над водной рябью – остров, откуда никто не возвращался.
Кроме тебя, Джекоб.
Мягкий воздух ласкал кожу, и боль в плече затихала сама собой – в такт мелкой волне, нежно колышущей прибрежные камыши.
Он почти свалился с изнуренного гнедого. Лиса и Клара уже бежали к нему, и только Уилл стоял на берегу, не сводя с острова глаз. Кажется, он не ранен, но, когда он обернулся, во взгляде его сверкнул огонь, а на нефритовой зелени лица Джекоб приметил лишь последние крапинки человеческой кожи.
– Ну вот и прибыли. Доволен? – Под ивами стоял Валиант, обирая с рукавов ворсинки единорога.
– Кто снял с тебя цепь? – Джекоб попытался схватить наглеца, но тот с нечеловеческой ловкостью увернулся.