— Как там у вас? — Над срезом траншеи, как мистер Панч на сцене кукольного театра, показался Тед.
— Неплохо. Скелет почти полностью освобожден от земли. Осталось сделать несколько зарисовок.
— Мы кое-что нашли. Хотите посмотреть?
Рут распрямилась. Иногда, если она слишком резко вставала, ей становилось дурно, но сегодня она чувствовала себя на удивление хорошо. Видимо, дело в пресловутом втором трехмесячном сроке, когда, если верить книгам, женщина «расцветает», ощущает огромный прилив энергии и снова испытывает сексуальное влечение. Смешно, подумала она, следуя за Тедом в лабиринте стен и траншей. Но есть хотя бы над чем задуматься.
В задней части дома находились флигели. Их двери нелепо висели, окна разбились. Здесь же находилась оранжерея — похожая на скелет деревянная основа, еще сохранившая несколько стекол. Рабочий разбивал панели. В один из проемов было вставлено витражное стекло. И у ног Рут радугой рассыпались красные, синие и желтые осколки.
Тед повел ее мимо пристроек во двор. Тут аккуратными квадратиками кирпича и штукатурных плит быстро росло новое здание. Рут миновала парник — разбитые стекла превратились в пыль — и дерево, с ветки которого свисала размочаленная веревка. Качели? Куски плит служили примитивной дорожкой через грязь. Гул бетономешалок оглушал.
По указанию Рут Тед прокапал рядом с каменной стеной по границе территории новые траншеи. В одной стояла Трейс в красной майке с надписью: «Красотка Барби».
Рут заглянула в шурф: примерно в метре от поверхности земли лежал маленький скелет, только на сей раз определенно не человеческий.
— Что это? — прокричала она, перекрывая шум механизмов.
— Думаю, кошка, — ответил Тед.
— Кладбище животных?
— Не исключено. Хотя других поблизости нет.
Человеческих останков тоже не обнаружили, что казалось странным, учитывая, что некогда на этом месте находилось церковное кладбище. Разочаровывало, как бы выразился археолог графства. Может, погост очистили в Викторианскую эпоху? Подобные случаи, к досаде археологов, бывали. Рут посмотрела на высовывающиеся из земли тонкие кости. Судя по форме хвоста, животное принадлежало к породе кошачьих.
— Семейный любимец? — предположила она, вспомнив Флинта.
— Да… — Тед искоса посмотрел на нее. — Вот только…
— Что такое?
— Он без головы.
— Как?
— Отсутствует голова. Мы с Трейс в этом нисколько не сомневаемся.
Рут снова посмотрела на скелет. Позвоночник на месте, хвост аккуратно завернулся вокруг лап, а голова отсутствовала.
— Зарегистрируйте, — попросила она. — Заберу его с собой в лабораторию.
— Интересно, что мы найдем дальше? Всадника без головы? — весело воскликнул Тед.
Его здоровое чувство юмора начинает доставать, думала Рут, возвращаясь в свою траншею.
Днем объявился Клаф.
— Босс смотался в Суссекс допросить священника, который раньше управлял этим местом, — объяснил он.
— Свалить вину на извращенца-католика, — усмехнулся Тед, делая из фляжки большой глоток. — Хорошая идея.
Рут почувствовала себя немного неловко, что ее с остальными застали во время перерыва на чай, но полицейский с готовностью присоединился к компании и принял у Трейс печенье «Джемми Доджер», а у Рут кружку с кофе. Они сидели на низкой внутренней стене с еще сохранившимися темно-красными с едва заметным черным рисунком обоями.
— А знаете, оказалось, что босс копает с левой ноги.[5] — Клаф повернулся к Рут. — Вы знали об этом?
— С левой… А, ну да, он католик. — Она не хотела, чтобы Клаф понял, что она близко знакома с Нельсоном.
— Мы нашли других людей, которые тоже работали здесь. Простых людей, а не священников и монахинь. Отыскали адреса воспитанников. Трудная предстоит работа — собрать все показания.
— Разве вам не платят за сверхурочные? — холодно поинтересовалась Рут.
— Платят, — улыбнулся полицейский. — Хоть за это спасибо. Так вам удалось выяснить что-нибудь новое о скелете?
— Нет. Я уже вчера объяснила: прежде чем мы увезем кости, необходимо тщательно изучить их в том окружении, в котором они находятся.
— Сколько времени это займет?
— Надеюсь закончить завтра. Надо упаковать и зарегистрировать каждую косточку и взять образцы почвы.
— Так долго? Столько возни из-за нескольких костей?
— В человеческом скелете их двести шесть, — колко заметила Рут. — А в детском — около трех сотен.
— Ну хорошо. — Клаф встал и стряхнул крошки с брюк. — Пора возвращаться на ранчо. Нет мира нечестивым.[6]
Избитая фраза, как многие шуточки Клафа. Но, вернувшись к работе в траншее, Рут обнаружила, что она засела у нее в голове. Нет мира нечестивым. А с миром ли покоятся эти кости? Не потревожила ли она их? Не произошло ли здесь много лет назад нечто нечестивое? Не свершилось ли убийство ребенка? Да еще эта кошка.
Нет мира нечестивым. Катбад любит говорить, что места сохраняют память о совершенном зле. Это место может кому угодно показаться зловещим: полуразрушенные готические стены, монументальная арка входа, никуда не ведущие лестницы и двери. Еще Катбад бы сказал, что Рут следует поостеречься тревожить мертвых и ворошить прошлое. Но такова ее работа. Ведь она судебный археолог. Ей положено выкапывать трупы и выведывать хранимые костями тайны, узнавать правду у захоронений, у структуры самой земли. Все очень понятно и не о чем беспокоиться.
И тем не менее, когда начал меркнуть свет дня и Трейс с Тедом принялись собирать инструменты, Рут ушла вместе с ними. Здраво рассуждать — это одно, а оставаться на раскопках, когда стемнеет, совершенно иное.
Глава 9
— Как долго вы были воспитанником детского дома Пресвятого Сердца Христова?
— Три года. Поступил туда в тринадцать лет. Отец Хеннесси взял меня в ученики. Я всем ему обязан.
Спокойный мужчина лет сорока посмотрел на Нельсона и улыбнулся. Тот заставил себя улыбнуться в ответ. Это был уже третий человек из бывших воспитанников детского дома, который добровольно свидетельствовал о доброте отца Хеннесси. Как полчаса назад выразился Клаф: «Ребятам не иначе промыли мозги».
Пока Нельсон и Клаф разбирались с бывшими воспитанниками детского дома, детектив-констебль Джуди Джонсон, еще один член команды старшего полицейского инспектора, ехала допросить сестру Иммакулату, монахиню, некогда работавшую в приюте, а теперь проживающую в доме для престарелых в Саутпорте. И поскольку Нельсон терпеть не мог Саутпорт, а Клаф монахинь, было решено, что в разговоре с женщиной требуется женский подход.
— Мистер Дэвис, — Нельсон подался вперед, — не замечали ли вы в свою бытность в детском доме, чтобы с тамошними сидельцами… о, простите, воспитанниками плохо обращались?
— Никогда, — ответил Дэвис.
— Никаких телесных наказаний? — уточнил Клаф. — Явление в семидесятые годы вполне распространенное.
— Нет, — спокойно возразил собеседник, — отец Хеннесси верил в доброту.
— А монахини? Сестры? Они не проявляли излишней строгости?
Дэвис задумался.
— Да, они могли проявлять строгость, но не в физическом смысле. Некоторые были остры на язык. Среди них попадались добрые: сестра Джеймс, сестра Иммакулата. Другие… я бы сказал, хорошие женщины, однако не отличались добротой. Надеюсь, я ясно выразился?
— Какие применялись наказания за плохое поведение? — поинтересовался Нельсон.
Дэвис улыбнулся:
— Ну, если воспитанник вел себя по-настоящему плохо, его отправляли к отцу Хеннесси, но такой визит оборачивался больше удовольствием, чем неприятностями. Он обычно просил помочь вычистить шкафы или прополоть огород. Работа в огороде — одно из моих приятнейших воспоминаний о детском доме.
Нельсон вздохнул и переменил тему:
— Вы знали двоих детей по фамилии Блэк?
Дэвис нахмурился. И поморщился.
— Да, — признался он. — Это те, которые пропали. Они исчезли вскоре после того, как я поступил в детский дом. Мартин был на год моложе меня. Очень умный парень.
— Вы помните обстоятельства их исчезновения?
— Помню большую суматоху. В конце дня у нас был свободный час, и мы разговаривали с Мартином. Тогда все были помешаны на коллекционировании футбольных открыток, и мы вставляли их в наши альбомы. Элизабет находилась рядом и возилась с мягкой игрушкой. Кажется, собачкой. Она повсюду носила ее с собой. Вскоре она куда-то пропала. И Мартин пошел ее искать. Это был последний раз, когда я его видел. Одна из сестер позвонила в колокольчик, приглашая на ужин. Но их нигде не было.
— Что произошло дальше?
— Отец Хеннесси приступил к поискам. Но затем был вынужден вызвать полицию. Помню, меня допрашивали, интересовались, когда я в последний раз видел Мартина и Элизабет. Полицейские несколько недель находились в нашем доме, задавали множество вопросов. Помню, как злилась сестра Иммакулата из-за того, что они мешали нам читать молитвы. Мы все еще молились за Мартина и Элизабет, но больше о них не говорили. Мы их забыли. Вы же знаете, какие дети.
— Вам не запомнилось, чтобы во время расследования полиция обыскивала территорию? Копала во дворе?
— Нет, — медленно ответил Дэвис, — такого не припоминаю. — Он внезапно поднял голову. — Значит, дело в этом? Вы обнаружили труп?
— У меня нет права об этом говорить, — произнес Нельсон.
— Здание сносят? Три дня назад я проходил мимо и видел.
— Его реконструируют.
— Позор. Такой чудесный дом. Мне всегда казалось, что он похож на дворец.
— Да. — Нельсон посмотрел на Клафа. — Мистер Дэвис, вы готовы съездить на место? Может, сумеете рассказать, где что находилось. Объясните нам, где какие были комнаты.
— Хорошо, — согласился бывший воспитанник детского дома. — С удовольствием.
Он поднялся, пожал обоим полицейским руки, а когда уже был у порога, Клаф спросил его:
— Вы сказали, что отец Хеннесси обучал вас ремеслу. Какая у вас профессия?