Но ночь тянулась, и Рут стала беспокоиться о Флинте (Катбад предложил его покормить, но кто знает, не забыл ли), о своем ребенке (неужели она не способна держать себя в руках) и о себе самой. Складывалось впечатление, что кто-то пытается запугать ее до смерти. Написали кровью ее имя (Макс подтвердил, что на стене была кровь). А теперь эта зловещая находка — пластмассовая кукла. Интересно, тот, кто подложил ее в траншею, знал, что Рут беременна, или это просто очередной намек на вызывающие ужас суеверия античности? Кто этот человек? Кто-то из ее окружения, если сумел подбросить куклу за несколько минут, пока на раскопках никого не было. Но зачем? Вопрос не давал ей покоя всю ночь, пока рядом сновали сестры. Женщина рядом храпела на разные лады, так что Рут не удавалось привыкнуть и воспринимать ее храп как убаюкивающий фон. Читать было нечего, и вдруг эта потребность стала настолько сильной, что она попросила сестру принести ей что-нибудь. Та вернулась с журналом «Хелло!», и Рут провела остаток ночи под аккомпанемент всхрапываний соседки, читая о свадьбах футболистов и о каком-то малоизвестном родственнике испанской королевской семьи.
Утро началось рано — с чашки чуть теплого чая в семь часов, — и Рут уже спрашивала, когда ее отпустят домой. Сначала ее должен осмотреть врач, ласково ответила сестра. В восемь она сидела на кровати полностью одетая. Накануне Рут не догадалась попросить своих посетителей привезти ей что-нибудь на смену. Да она бы постеснялась. Но было что-то омерзительное в том, что пришлось натянуть вчерашнюю одежду. У нее даже не было зубной щетки. Сестра принесла ей зубную пасту, и Рут энергично протерла ею во рту. Соседка (очень приятная женщина, когда не храпела) предложила дезодорант и сильно пахнущий спрей для тела. И теперь она сидела на кровати, источая запах роз, и читала, как какая-то актрисочка, о которой она никогда не слышала, пережила трагедию, вступив в брак с футболистом, о котором она тоже ничего не знала. Это, конечно, вдохновляло.
Вскоре появился молодой врач, осмотрел ее голову и сказал, что она может возвращаться домой.
— Немедленно приходите к нам, если будете испытывать головокружение или терять сознание, — строго сказал он. На нем были бейсбольные ботинки. Бейсбольные ботинки! Разве можно принимать всерьез то, что он говорит?
Собирать было нечего, и Рут попросила сестру вызвать ей такси.
— Нет необходимости, — мило улыбнулась та. — Один из ваших друзей позвонил и сообщил, что приедет за вами. Не правда ли любезно с его стороны?
Сестра не уточнила, кто из друзей собирался приехать, но, выйдя из больницы, Рут не удивилась, увидев на отведенной для такси площадке «мерседес» Нельсона. Она забралась на переднее сиденье, и несколько минут они с Нельсоном молчали.
— Почему ты мне не сказала? — наконец спросил он.
— Никак не получалось.
— Ясно.
— Трудно было решиться, — резко произнесла Рут. — Ты женат. Не хотела раскачивать лодку.
— Не подумала, что у меня есть право знать? Конечно, если ребенок мой.
— Чей же еще? Конечно, твой, — вспыхнула Рут.
— Я полагал… может, твоего бывшего дружка… этого Питера.
— Я не общаюсь с ним десять лет.
— Значит, не его.
— Твой.
В салоне снова повисло молчание, которое прервал хор громко загудевших сзади такси. Старший инспектор чертыхнулся и включил скорость. Они ехали тихими переулками Нориджа. Было воскресенье, и в городе царило спокойствие. Прохожие покупали толстые воскресные газеты, хозяева кафе расставляли на тротуарах столики. Когда они миновали центр города, на храме зазвенели колокола.
— Что ты собираешься делать? — Нельсон резко затормозил на «зебре».
— Рожать. И сама воспитывать.
— Я хочу помогать.
— Что ты подразумеваешь под словом «помогать»?
— Ну… финансово. И вообще. Буду участвовать.
— Каким образом? Расскажешь Мишель?
Нельсон не ответил, но она заметила, как сверкнули его глаза.
— Слушай, Рут, это непросто. Я женат и не хочу разрушать семью. Девочки…
— Ты решил, что я рвусь за тебя замуж? Это самое последнее, что мне надо.
Рут показалось, что Нельсон немного успокоился, и его голос зазвучал мягче.
— Так что ты от меня хочешь?
— Не знаю. — Она действительно не знала. Конечно, ей хотелось, чтобы он оставался с ней до рождения, а после они бы вместе воспитывали ребенка. Но такой вариант на повестке дня не стоял. — Наверное, чтобы было с кем поговорить.
— Ну, можешь со мной всегда говорить. Тебе делали УЗИ?
— Да, сказали, что у него длинные ноги.
— У него?
— Я думаю, это мальчик. Назвала его Тоби.
— Тоби! — Машина резко вильнула в сторону. — Ты не можешь назвать его Тоби.
— Почему?
Нельсон колебался. Рут ждала, что он скажет: это имя для педика. Но даже для Нельсона это было бы слишком.
— Полагаешь, я должна назвать его Гарри?
— Гарри? Ну уж нет! С тех пор как появился Гарри Поттер, это имя стало нарицательным! Назови его… в честь своего отца.
— Эрнстом?
— Почему бы и нет?
— Надо посоветоваться с Катбадом.
— Уж он тебе присоветует. Что-нибудь вроде Юпитера Лунного Грамблвида. Почему ты не хочешь дать бедному ребенку нормальное имя? Например, Том?
— Или Дик?
Они не могут долго находиться вместе, чтобы не поругаться, подумала Рут. И все же она была довольна. Почти развеселилась. Говорить о ребенке, обсуждать, как его назвать, — от этого ее беременность приобрела реальность, подобного она не испытывала с момента первого УЗИ. Нет, не беременность, а сам ребенок стал реальным. Или мысль, что он превратится в человечка, личность. Будет есть сандвичи «Мармайт», рисовать, играть в футбол и прыгать по лужам. Рут улыбнулась.
Они ехали по окружной дороге, и Нельсон, как обычно, вел машину очень быстро. Рут иногда казалось, что он и полицейским стал только для того, чтобы не платить штрафы за превышение скорости.
Оказывается, в его голове тоже кружились мысли.
— Странно, — заметил он, обгоняя грузовик, — мы не так уж хорошо знаем друг друга, но у нас есть общий ребенок.
— Он не общий, — возразила Рут.
— Общий.
— Но мы не вместе. Ты ведь не собираешься ходить на школьные родительские собрания?
— Ты не о том.
— Я только хочу сказать, что ребенок полностью мой, хотя ты его отец. Вот и все.
— Спасибо.
— Ты должен быть доволен — я ничего не требую.
— Ты должна быть довольна — я же не дал деру.
Абсурдность этой пикировки заставила обоих рассмеяться.
— Как родители? — спросил Нельсон. — Поддерживают? — Он произнес это так, словно хвастался только что выученным компьютерным термином.
— Не очень. Они упертые христиане и считают, что я буду гореть в аду.
— Смирятся, когда родится ребенок.
— Наверное.
— У тебя есть братья или сестры?
«Нельсон прав, — подумала Рут. — Странно, что у меня от него ребенок, а мы так мало знаем о жизни друг друга».
— А у тебя есть брат или сестра? — спросила она.
— Брат, но мы с ним не близки. Живет в Лондоне.
— Детей имеет?
— Двух.
У Тоби будут родственники. Это ей в голову не приходило.
— Будешь продолжать работать? — поинтересовался Нельсон.
— Разумеется. Надо же его содержать.
— Я тебе сказал, что хочу помогать.
— Помню. Но давай рассуждать здраво: если ты не признаешься Мишель, то мало что сможешь сделать. Но это не важно. Я не хочу помощи. Купишь ему велосипед или что-нибудь в этом роде.
— Первый футбольный мяч.
— Только, надеюсь, не станешь настаивать, чтобы он болел за какую-нибудь убогую северную команду.
— А как же — за «Блэкпул».
— А если я захочу, чтобы он болел за… — Рут перебрала в уме названия клубов, выбирая самый неприятный для Нельсона, — …за «Арсенал»?
— В таком случае я буду требовать, чтобы тебя взяли под стражу. — Он улыбнулся и добавил: — Что ты расскажешь ему обо мне? Я не хочу, чтобы мой сын рос, не зная, кто его отец.
— Пока не знаю, — ответила Рут. — Доберусь до моста, тогда и начну думать, как перейти через реку, а пока не стану ломать голову.
Сейчас этот мост ей казался перекинутой через Ниагарский водопад шаткой дощечкой. Если не будет знать Мишель, как она сможет сказать своему сыну, что его отец — Нельсон?
Они уже были на дороге в Солтмарш. Начался прилив — море поднялось, образовав сверкающие голубые лужи между островками высокой зеленой травы. Рут опустила стекло и вдохнула солоноватый воздух.
— Ты любишь здешнюю округу? — спросил Нельсон.
— Да.
— Тогда мне нет смысла убеждать тебя, что это слишком уединенное место для того, чтобы растить сына.
— Нет.
Он остановился у ее дома.
— Хочешь зайти? — спросила Рут.
Нельсон смутился:
— Мне надо возвращаться. Я обещал отвезти Мишель в садовый центр.
— Тогда поезжай.
Она вышла из машины и стала искать в сумочке ключи. Нельсон наблюдал за ней, сидя за рулем. Глядя, как Рут стоит на пороге своего дома в мятой юбке, с повязкой на глазу, он почувствовал, как у него сжалось сердце.
— Рут! — крикнул Нельсон.
Она обернулась.
— Береги себя!
Рут помахала рукой и улыбнулась, нашла наконец ключи и скрылась в доме.
24 июня
Фортуна
Очень жарко. Слишком жарко. Прошлой ночью я спал под одной простыней, но все равно утром проснулся весь в поту. Она снова приходила ко мне, и я проявил слабость. Может, моя слабость — причина того, что дом проклят. Поэтому здесь нет ничего, кроме пыли и пепла. Утром я вновь принес жертву — кишки были тухлыми, гнилыми, вонючими. Я похоронил их за оранжереей, где все заросло высокой травой. Время приближается. Нам не отвертеться.
Глава 20
Эдвард Спенс жил на Ньюмаркет-роуд, на окраине Нориджа. Здесь селились по-настоящему богатые люди. Огромные особняки стояли в отдалении от дороги в окружении деревьев. Деревьев было так много, что дома скрывались и становились видны, т