[476]. “Мы хороним Ленина. Всемирный гений рабочей революции отлетел от нее. Великан мысли, воли и дела умер”, – обратился он к замерзающим толпам собравшихся. Похоронный кортеж стал точным отражением той уродливой бюрократической машины, которую создал покойный. Тело сопровождали представители рабочих организаций, Красной армии, Московского гарнизона, Центрального комитета Коммунистической партии, Центральной контрольной комиссии, Исполнительного комитета Коммунистического интернационала, Центрального исполнительного комитета, дипломатического корпуса, организаций профсоюзов, Президиума Девятого съезда Советов, а также представителей партийных и государственных органов республик, регионов и крупнейших городов советской империи. Схожие списки фиксировали порядок, в котором скорбящие должны были следовать за гробом и то место, которое было отведено каждому из них, когда гроб помещали в усыпальницу[477].
Торжественный момент, когда тело вождя было опущено на место последнего успокоения, был отмечен одновременно артиллерийским салютом и очередным проникновенным исполнением “Интернационала”. Эхо разносило салют и музыку на тысячи километров. На Амуре пели “Марсельезу”. На Камчатке в январской тьме и морозе стояли до полуночи, обнажив головы в молчании в тот самый момент, когда в далекой столице тело вождя помещали в усыпальницу[478]. В провинции прошли массовые митинги на месте братских могил, в которых покоились жертвы Гражданской войны[479]. Народ, на долю которого за десять лет выпали невообразимые страдания, мог добавить еще один день холода и мрака к своим воспоминаниям. Позднее обнаружилось, что сто шестьдесят два солдата из числа тех, кого выстроили по всему пути следования гроба в Москве, получили обморожение конечностей[480].
Тело поместили в усыпальницу, но оно все еще было не совсем бессмертным. Его судьбу предстояло определить или тем плесневым грибам, что уже начали расти на носу и на пальцах, или Бонч-Бруевичу и товарищам, которых заваливали советами и рекомендациями. Из каждого города или региона империи на них потоком полились письма и петиции, большая часть которых призывала увековечить память величайшего человека в истории. Не все хотели, чтобы тело вождя забальзамировали. Некоторые авторы писем требовали кремировать его или просто похоронить[481]. Некоторые хотели добраться до Москвы прежде, чем тело вождя исчезнет. В типичном письме, адресованном Калинину, говорилось: “Мы, дети ржевской деревенской школы… всего сорок человек, пишем Вам, чтобы выразить нашу самую заветную мечту, чтобы нам позволили посетить могилу нашего дорогого Ильича. Мы умоляем и надеемся, что наша заветная мечта сбудется”[482]. Но большинство писавших желали создания в той или иной форме памятника, места, где люди могли бы встретиться с мертвым вождем и напрямую черпать силы из его энергии и материи.
Среди рядовых партийцев вновь воскресло старое представление о кладбище, о тесном общении с мертвыми как с реально присутствующими. Это время также отмечено сумбуром теоретических концепций о бессмертии, возможности воскрешения и космической пыли, основанных на теориях дореволюционного мечтателя Николая Федорова: набожного, безумного аскета, бежавшего всякой публичности. Приверженцы этих идей говорили, что тело Ленина должно быть сохранено до тех пор, пока не станет возможным его реанимировать, или, по крайней мере, до окончательной победы мировой пролетарской революции[483]. Идея была неплоха, но все упиралось в одно: необходимо было сохранить тело вождя. Комиссия по организации похорон готова была возродиться под новым названием – Комиссия по увековечиванию памяти вождя. Ее заседания растянутся на многие месяцы.
Против идеи мумификации Ленина высказались самые влиятельные люди в стране, включая вдову вождя Надежду Крупскую, и высокопоставленные большевицкие деятели Каменев и Троцкий. Но благодаря целой череде совпадений эта идея все-таки стала возможной. Среди таких совпадений, без сомнения, оказался энтузиазм и воодушевление, с которыми ее воспринял Леонид Красин. Помимо коммунизма, он страстно увлекался техникой и космизмом. Его зачаровывала научная задача перманентной мумификации, и он был убежден в потенциальной пользе, которую она как кратчайший путь к физическому воскрешению мертвых способна принести. На похоронах Л. Я. Карпова в 1921 году Красин заявил: “Я уверен, что наступит момент, когда наука станет так могущественна, что в состоянии будет воссоздавать погибший организм. Я уверен, что настанет момент, когда по элементам жизни человека можно будет восстановить физически человека”[484].
Кончина Ленина подарила Красину возможность исследовать эту гипотезу, имея в своем распоряжении почти неограниченный бюджет. Он осуществлял руководство инженерной составляющей проекта, и в решающие моменты его энтузиазм оказывался способен переубедить сомневающихся. Другие сторонники мумификации Ленина, возможно, исходили из того, что вечный памятник мертвому вождю будет обладать чрезвычайно притягательной силой, а само бальзамированное тело даже сможет служить рекламой выдающимся успехам советской науки и техники. В своей истории советского культа Ленина Нина Тумаркин также упоминает открытие гробницы и мумии Тутанхамона в египетской Долине Царей за пятнадцать месяцев до смерти Ленина, которое вызвало широкий резонанс и могло способствовать возникновению идеи мумификации Ленина[485]. Хотя за столь странным решением не обязательно должны стоять какие-то определенные причины. В конце концов, решающим стало то очевидное обстоятельство, что тело начало разлагаться.
Профессор Абрикосов, патологоанатом, руководивший вскрытием, сразу после похорон сообщил комиссии, что пальцы трупа немного пострадали от мороза[486]. На лице во время церемонии публичного прощания с покойником тоже появились синюшные пятна (эксперты винили во всем толпу и ее тяжелое дыхание). Спустя несколько дней Дзержинский, Бонч-Бруевич, Красин и другие отправились в усыпальницу, чтобы изучить состояние тела и определиться с дальнейшими действиями. Никаких радикальных решений они не приняли. В течение нескольких недель члены комиссии надеялись, что морозильной камеры будет достаточно, чтобы сохранить тело. Но советский холодильник, в котором оно хранилось, оказался ненадежным (температура слишком сильно скакала, что негативно сказывалось на состоянии выступающих частей, например, носа), и Красину было позволено закупить немецкое оборудование, непревзойденное в своей надежности[487]. Однако в начале марта появились тревожные симптомы: лицо стало терять прежний оттенок, состояние носа значительно ухудшилось, губы пошли пятнами, а глаза начали вваливаться[488].
Хотя Красин и надеялся обойтись только холодильником, к тому моменту он уже какое-то время консультировался относительно возможности мумифицировать тело. Теперь же он настаивал на том, чтобы решение о бальзамирование было принято как можно скорее, пока еще не поздно. 3 марта двое членов из команды экспертов, которые в итоге и претворят эту идею в жизнь, осмотрели труп и решили отказаться от участия в реализации красинского плана[489]. Однако перспектива получить такую важную работу и способствовать научному прогрессу оказалась слишком заманчивой. Сначала втайне, а позднее под давлением официального сообщения о намерении забальзамировать тело вождя, команда медиков и ученых, многие из которых получили опыт, работая с ветеранами Первой мировой войны, начала экспериментировать с различными техниками бальзамирования. Свои идеи они тестировали на трупах, при этом работать часто приходилось ночами, а у тела вождя было установлено круглосуточное дежурство, чтобы предотвратить дальнейшее ухудшение состояния трупа. Их миссия была абсолютно беспрецедентна, и не было никаких гарантий того, что она увенчается успехом. Однако 26 июля 1924 года они заявили, что задача выполнена[490]. Комиссия по увековечиванию памяти Ленина собралась вновь, чтобы насладиться триумфом.
Успешное сохранение тела означало, что теперь необходимо построить мавзолей, в котором оно будет выставлено. Усыпальница, спроектированная Щусевым, изначально задумывалась как временное сооружение. Однако те принципы, которые были положены в ее основу, главным образом выбор кубической формы как символа нового порядка, были сохранены и в новом деревянном мавзолее, который Щусев построил на Красной площади летом 1924 года. Рассматривались разные проекты. Был проведен обычный для таких случаев национальный конкурс, пропагандистский трюк для привлечения людей к делу. Среди присланных заявок были проекты гигантских планетариев, глобусов, дворцов и храмов электрическому свету. Однако концепция Щусева была более реалистичной с точки зрения ее выполнимости, и власть могла рассчитывать на то, что Щусев уловит все тонкости и деликатные аспекты проекта, в том числе политические. Забальзамированное тело было помещено в грандиозный деревянный мавзолей, который открылся для всего мира 1 августа 1924 года[491]. Шесть лет спустя эта постройка была заменена гранитным аналогом[492]. Во время Великой Отечественной войны тело Ленина было эвакуировано из Москвы и с огромными финансовыми и логистическими издержками перевезено для сохранения в Сибирь, в город Тюмень