И вдруг я заметил новую деталь, то, чего не было раньше. Там, где расходились косматые волны деревьев, притаился маленький сруб с дерновой крышей. Дверь была распахнута. Я прошел внутрь, полный тревожного ожидания, но успел заметить лишь фигуру молодой женщины. Затравленно озираясь по сторонам и не замечая меня, бесплотного духа, она заворачивала в платок какой-то предмет. Потом, придерживая рукой большой живот, отодвинула заслонку и сунула руку в печь.
В этот момент очертания поплыли, и меня снова окутала чернильная тьма.
Пробуждение было резким и болезненным.
Свет ударил в глаза, бок прострелило, но я умудрился сесть и оглядеться. Передо мной раскинулось лекарское крыло замка с унылыми серыми стенами и запахом трав, который впитался в каждый камень.
– Господин? – пожилой лекарь в белой хламиде удивленно вскрикнул и, несмотря на старческую немощь, подскочил к моей кровати. Схватил за руку и пощупал пульс. – Как вы, господин?
– Живой, – процедил сквозь зубы и свесил ноги на пол, вызвал этим на лице лекаря гримасу ужаса.
– Вам нельзя вставать!
И трясущимися руками попытался уложить меня обратно, но я ловко выскользнул из хватки. Старик скукожился под моим свирепым взглядом и больше не делал попыток меня трогать.
– Я доложу лорду Брейгару, что вы пришли в себя.
– Стой! – я вскинул руку и поморщился от дергающей боли. Торс плотно обхватывала повязка, но полученная рана была слишком серьезной, и я не тешил себя надеждой, что она успела затянуться.
Старец смотрел непонимающе и шевелил губами, силясь что-то сказать. Кажется, моя наглость оскорбила его до глубины души, но мне некогда было об этом думать. Я и так потратил слишком много времени, странное чувство гнало меня прочь.
Ему невозможно было противиться.
– Лорд Брейгар велел сообщить ему, как только вы очнетесь, – терпеливо, как ребенку, пояснил лекарь. – Сейчас я заварю вам целебный настой, а потом перебинтую рану.
Пока дед доковыляет до отцовских покоев, меня уже здесь не будет.
Не говоря ни слова, я схватил с крючка свою рубаху и стеганую куртку. Там же нашлись сумка, оружие и сапоги.
За окном только занимается рассвет, и я смогу выскользнуть незамеченным. Благо знаю все потайные ходы и выходы.
– Куда же вы! – казалось, старик сейчас расплачется. Он протянул ко мне руки, пытаясь задержать.
Я резко остановился и повернулся к нему, подавив желание поморщиться от боли.
– Спасибо за все. Но я буду очень признателен, если лорд Брейгар узнает о моем пробуждении как можно позже, – я выделил тоном последнее слово и, красноречиво вскинув брови, вылетел из лекарской.
Все казалось таким ясным и в то же время непонятным. Гадский браслет, сопротивляясь моей идее, жег кожу и пульсировал, заставляя руку неметь. И вместе с тем в груди рождалось совсем другое жжение – неугасимое, которое невозможно было унять.
Осталось совсем немного, и я все узнаю.
Я спасу тебя, Рамона, слышишь? Я вытащу тебя оттуда, чего бы мне это ни стоило. Вытащу, даже если у меня на пути встанут сами горы, если случится обвал или начнут извергаться вулканы, я тебя заберу.
И показалось, что где-то там ветер говорит с ней моим голосом.
Глава 22. Суд
Рамона
Старшие жрицы стояли за спиной молчаливыми изваяниями. Интересно, не вырвала ли матушка у них языки?
– Рамона, ты меня огорчаешь, – произнесла она разочарованно и качнула головой, отчего серьги сыпанули алыми искрами.
Ну да. Еще бы! Неужели она ожидала, что я буду смиренно ждать своей участи? Когда матушка Этера появилась перед нами, я не стала пытаться бежать. Да и куда бы я делась? Вместо того, чтобы пытаться что-то доказать, я сдалась в руки Верховной и просила не наказывать Орвина и девочек. Но совсем не была уверена в том, что она меня послушает.
Ей нужна была только я, даже бесчувственное тело Горта не вызвало у жрицы особого интереса. Прошло двое суток с тех пор, как меня снова посадили под замок, и вот, матушка Этера решила почтить меня своим присутствием. Надеялась, что все это время я думала над своим поведением и маялась от страха перед наказанием?
– Кстати, – Верховная выдержала многозначительную паузу, и губы изогнулись в еле заметной усмешке. – Ты знаешь, что Горт из дома Черного камня бесследно исчез?
При звуке знакомого имени вспыхнули болезненные воспоминания, а потом до меня дошел смысл ее слов.
– Как исчез?
– А вот так, – жрица изящно склонила голову к плечу и посмотрела на меня долгим взглядом, и показалось – из темных зрачков на меня глядит бездна. – Его тело найдут на дне одного из ущелий. Какое несчастье.
С каждым словом, произнесенным таким равнодушным голосом, становилось все страшней. По рукам пробежали мурашки, и я поежилась. Конечно, Горт причинил мне боль и едва не убил, но это… Это за гранью.
А Верховная продолжала:
– Пропала и одна из младших жриц, Лаара из дома Желтого камня. Ее тело выловили в Искристой.
– Хватит! – к горлу подступила тошнота, и я согнулась, борясь с приступом. – Пожалуйста, перестаньте! Зачем это все… Что же вы делаете?!
Паника нарастала с каждым мгновением. Я не желала для них такой ужасной доли, моя злость не была настолько сильной, чтобы хотеть их смерти. Но матушка Этера, уже распробовавшая вкус власти над чужими жизнями, не собиралась останавливаться.
– Они хотели причинить тебе вред, дитя, – по-матерински терпеливо произнесла жрица. – А теперь я научу тебя, что надо делать, чтобы убедить старейшин в твоей невиновности. Скоро суд, ты ведь помнишь?
– Не нужно ничего, – я с трудом поборола порыв кинуться вперед и схватить матушку Этеру за грудки, а потом ударить затылком о стену. Со всей силы впечатать в неровный камень, чтобы лицо исказилось от боли, чтобы раздался хруст, как в момент гибели моего брата. – Пусть меня запрут в подземелье, казнят, изгонят… что угодно! Не хочу больше играть по вашим правилам и быть вашей марионеткой, не хочу!
Я кричала это без остановки, пока Верховная не произнесла отрывисто, как кидают команду собакам:
– Держите ее, – и коротко кивнула старшим жрицам. Те схватили меня за руки, одну вытянули вперед и зафиксировали ладонью кверху.
– Я не стану, слышите, не стану!
– Амулет, подавляющий волю, еще никогда не подводил.
Она извлекла из ножен, инкрустированных рубиновой крошкой и жемчугом, маленький нож – чиркнула кончиком мне по запястью. Боли я просто не почувствовала, все затмил гнев – он душил, заставлял тело дрожать мелкой дрожью. Тонкая алая струйка стекла в подставленный бокал. Верховная удовлетворенно кивнула, а после наклонилась к уху и зашептала:
– Ты принадлежишь мне, Рамона, так же, как и Матери Гор. Ты наша дочь, поэтому я не могу тебя отпустить. Ради твоего отца и тебя самой. В том, что с тобой случилось, есть и моя вина. Я помогаю всем, кого люблю.
Меня захлестнуло холодной волной страха, а потом бросило в жар. Ошалелыми глазами я смотрела, как матушка Этера отходит, покачивая в руке бокал с моей кровью.
Она точно сумасшедшая! Нет, матушка Этера служит не пресветлой Матери Гор, она подельница жестоких подгорных духов! Сама Бездна!
– Вы не любите меня, слышите?! Тех, кого любят по-настоящему, не пытаются сломать! Как бы вы ни старались, вы не сможете заменить мою мать.
– Заприте ее. И следите, чтобы не сбежала, – донесся командный голос Верховной.
Утро суда было таким же безликим, как и вечер, и ночь. Меня продержали в келье под храмом, куда не проникало солнце. Если мою вину признают, то я могу больше никогда не увидеть свет. Буду сидеть в бывшей темнице Ольда и глядеть в бездну, пока не сойду с ума и не брошусь вниз, чтобы забыться в объятиях черноты.
Понимание того, что матушке Этере известно, какую роль я сыграла в исчезновении Ольда и его дочери, вызывало лишь нервный смех. Я и правда надеялась, что мои чары смогут обмануть величайшую служительницу богини? Да Верховная просто подыграла мне, не желая до поры до времени раскрывать мой секрет.
Я знала ее много лет, почти с самого рождения, но в то же время понимала, что эта женщина всегда была для меня закрытой книгой. Если кто и знал ее настоящую, то только отец.
Неужели она так привязана ко мне из-за него? Неужели что-то к нему испытывает до сих пор, через столько лет? Эта мысль казалась совершенно дикой. Матушка Этера не может любить, ее сердце забрали на алтаре из кровавого камня.
И что-то все равно не вязалось. Не похожа она на ту, кто не испытывает никаких эмоций. Сравнить хотя бы с бедняжкой Инирой.
Я закусила костяшку и чуть не взвизгнула от боли. Подула на палец, потрясла и снова окунулась в раздумья.
Мысль о том, чтобы подчиниться планам матушки Этеры, отдалась внутри острым чувством протеста. Как далеко Верховная готова зайти ради своей цели? Неужели она считает, что так сможет спасти Антрим? Или просто тешит свое самолюбие?
Дверь распахнулась бесшумно, и в темницу вошли уже знакомые старшие жрицы. Одна бросила на ложе строгое платье без лишней мишуры и украшений, вторая – красноречиво показала костяной гребень. Я должна явиться на суд в пристойном виде.
Когда с переодеванием и расчесыванием было покончено, в комнатенку грациозно вошла матушка Этера. Она выглядела строгой и собранной. Оглядела меня пристально и поджала губы.
Я ответила ей угрюмым взглядом.
– Браслет готов, – женщина извлекла из мешочка на поясе амулет – скрученную полоску черненого серебра, концы которой украшали змеиные головы со злыми рубиновыми глазами. – Я лично зачаровала его, нашептала все, что ты должна будешь сказать на суде.
Сопротивление безжалостно подавили. Украшение было тяжелым и холодным, этот холод заполз под кожу, оплел щупальцами вены. Врос в меня на тонком духовном уровне, и сама я не смогла бы от него избавиться. И чувствовала себя так, будто во мне что-то надломилось, не было силы на борьбу. Я сгорела, как лес в пожаре, а проклятый браслет тянул и тянул из меня соки.