Так, хватит раскисать! А то еще немного и снова удалюсь в слезы, совсем как маленькая. Я упрямо нахмурилась и даже ногой топнула, попутно отмечая, как же здесь пыльно. Хорошо, что матушка Этера с детства приучала жриц держать в порядке храмы, сегодня этот навык мне пригодится.
Я медленно обошла сруб, заглядывая во все углы. Один был занавешен истрепавшейся тканью, там хранились лохань и кухонная утварь. Интересно, как давно здесь никого не было? И кто здесь жил раньше?
Внимание привлекла большая добротно сработанная печь. Замерзнуть будет сложно.
При этой мысли кожа вспыхнула румянцем. Ренн сказал, что нам придется пожить тут некоторое время. Интересно, как мы будем спать? Я займу узкое ложе, или… Мы будем ночевать вместе? В одной постели?
Я живо представила, как, свернувшись калачиком, прижмусь к теплой и надежной груди, как сильные руки будут обнимать меня. Крепко, но бережно, как самое дорогое сокровище. И я буду дышать его запахом и касаться губами. Как же я скучала! Теперь, когда позади осталась ледяная пропасть разлуки и страх, что я потеряла его навсегда, хотелось наверстать упущенное.
Мне кажется, или в этой избушке становится все жарче? И печь топить не надо, мои щеки справятся с обогревом куда лучше!
Я бросила смущенный взгляд в сторону входа. Реннейр пока не появлялся. Тут внимание привлекли какие-то знаки на притолоке, вырезанные торопливо, грубо, но очертания их были так знакомы.
Хмурясь, я подошла ближе и привстала на цыпочки и, чем дольше всматривалась, тем торопливей колотилось сердце. Не может быть, глазам не верю! Откуда здесь руны, которыми пользуются искатели? Пальцы торопливо пробежались по вырезанным на балках знакам. Прикосновения отозвались едва ощутимым покалыванием. Удивительно, магия все еще действует. Кто-то заговорил этот сруб на защиту от посторонних глаз, от бурь, ветров, диких зверей и разрушения. Да с такой защитой он может простоять лет триста, и ничего ему не будет! Тот, кто это сделал, обладает очень сильным Даром. Или обладал.
– Ренн! – позвала я, высунув нос на улицу. – Лестриец, ты где?
Не услышав ответа, я застегнула куртку на все заклепки и выскочила прямо так.
– Это мама Ренна, – шепнула я и подняла глаза к небу. – Ты была здесь, Ледара.
Как Ренн узнал об этом месте? Что еще он знает? Сплошные вопросы без ответов. Нам предстоит узнать друг о друге больше, чтобы не осталось ни одного секрета.
Вернувшись в дом, я первым делом прокралась к сундуку на цыпочках, словно призраки могли ожить и надавать по рукам. Хоть на улице и выглянуло солнце, а ветер стих, но я все равно заледенела. Я уже лет десять как стеснялась щеголять с голыми лодыжками даже при братьях, а тут – целый лестриец два раза видел меня полностью обнаженной. Матушку Этеру удар бы хватил от такой новости, хотя она и так знала обо мне почти все. И мнения была соответствующего. Даже удивительно, что после всего Верховная желала сделать меня своей преемницей.
Крышка оказалась тяжелой. Скрипнули петли, пахнуло запахом старых слежавшихся вещей. Внутри оказались сложенные стопкой женские платья и обувь. С потусторонним трепетом я подняла за плечики первое из добротного зеленого сукна с золотистой строчкой. От времени ткань выцвела, но платье сохранилось весьма неплохо. Наверное, защитные чары повлияли и на него тоже. А вообще все эти вещи нуждаются в стирке, а еще их нужно подержать над паром, чтобы разгладились. Не хочется щеголять перед Ренном неряхой. Лучше уж вообще в его куртке остаться. Ну и пусть, что короткая!
Потихоньку я перебрала содержимое сундука. В груди тоскливо сжималось, когда я разглядывала широкие в поясе платья – впору беременной женщине. Наверное, мать Ренна жила здесь, когда носила его под сердцем. И каково ей было умирать, зная, что оставляет свое единственное дитя один на один с большим и враждебным миром? Я остро сочувствовала этой женщине и ощущала с ней родство. Как-никак, она тоже была жрицей. И это все, что я о ней знаю.
В конце концов, я надела платье, сохранившееся лучше остальных. На нем чувствовались еле уловимые отголоски магии. Конечно, для начала пришлось его как следует вытрясти, но я не жаловалась. Глядя на платье, я не сомневалась, что сшито оно было в Антриме: темно-синее, плотное, с укороченным подолом, чтобы было удобней по горам бегать. Золотистая вышивка вилась по рукавам, горловину украшали солнечные камни.
В сундуке нашлись плащи с обувью и даже изящные костяные гребни со шпильками. Стараясь не думать о том, что все эти вещи принадлежат умершей женщине, я наскоро привела себя в порядок. Вымела метелкой всю пыль и паутину, вытрясла оставшиеся вещи и одеяла, потом развесила на дереве проветриваться.
Обойдя сруб кругом, обнаружила грибы с толстыми ножками и бурыми мясистыми шляпками. В горах такие не росли, и я не знала, съедобны они или нет, но все-таки решила собрать. Спрошу у Ренна, не отправимся ли мы на встречу с богами раньше срока после подобной трапезы? Неохота погибать зазря.
Кстати, куда лестриец запропастился?
Думаю, не случится ничего страшного, если я схожу его поискать.
Конечно, идти куда-то в совершенно незнакомом лесу было верхом глупости, но тропа вела сама. Я шла, по пути обрывая ягоды клюквы. От сока, чуть кисловатого, щипало язык и губы. Все вокруг казалось нереальной сказкой.
Равнина!
Какой разной она бывает. В прошлый раз я видела бескрайние поля, алеющие маками, пыльные дороги и степь. Сегодня – могучий лес под жемчужно-серым осенним небом. Этот мир стремительно прорастал во мне, и я становилась его частью, моя суть возвращалась в давно покинутый дом.
Плеск воды подсказал, что озеро совсем рядом. Сквозь переплетение ветвей виднелись осколки зеркальной глади, поблескивающей в утреннем свете.
Шла я, подняв подол, и старалась не наделать лишнего шума, не хотела быть обнаруженной раньше времени. Мох упруго прогибался под ногами, ветви лещины тянулись ко мне, словно руки, мягко скользили по плечам и икрам, ласкаясь.
На берегу лежала его рубашка.
И штаны с сапогами.
Там же покоился нож и освежеванная заячья тушка.
Прислонившись к молодой осине, горящей алыми листьями, я замерла, укрылась, как мелкий зверек. Сердце скакало и переворачивалось. Мешало дышать.
Несколько больших сильных гребков, и он выплыл на середину озера. Я видела треугольную спину с пластами мышц, которые выделялись на лопатках, как крылья, и от этой красоты захватывало дух. Как и от того, что я стою под сенью гостеприимного леса и смотрю, не в силах отвести взгляд. А Ренн даже не знает, что я пришла.
Мгновение – и никого нет, только на поверхности лопнуло несколько пузырей. Как гибкий змей, он проплыл под водой и вынырнул, наделав шуму и испугав какую-то мелкую птицу, что сидела на ветке у воды. Нащупав ногами дно, Ренн медленно пошел к берегу. Вода отхлынула, открывая плечи и грудь, твердый живот и убегающую вниз темную дорожку.
– Я, конечно, знал, что у тебя совести маловато, но чтобы настолько! – внезапно он остановился. – И давно ты подглядываешь?
Я закусила губу, чувствуя, как отчаянно полыхают щеки, но при этом не нашла в себе сил отвернуться. А он смотрел с искренним весельем в глазах, будто холодная вода смыла всю усталость и боль. И было в этом взгляде что-то неподвластное пониманию, но безумно притягательное.
Впервые довелось увидеть его без рубашки при свете дня. Сложен Ренн был безупречно. Грациозный и сильный зверь, вышедший из озерных глубин. Под гладкой кожей перекатывались тугие мышцы, когда он брызгал себе на плечи и грудь. Ручейки стекали с волос на плечи и, сливаясь, бежали ниже – дорожкой к пупку, а потом исчезали в покрытой рябью воде.
– Иди ко мне, – произнес чуть хрипло, тихо, но я услышала.
И пошла.
Разувшись, замерла у кромки воды. Медленно расшнуровала корсаж, стянула через голову платье и бросила поверх вещей лестрийца, оставшись в тонкой сорочке.
Я не боялась холодной воды. Дома часто купалась под водопадами и ныряла в ледяные горные реки. Все искатели были выносливы. Но сейчас била странная дрожь, и озноб этот сменялся жаром, рождающимся в животе и заставляющим пылать все тело.
Он не отрывал от меня взгляда ни на миг.
Облизнув губы, я сделала первый шаг. Дно было мягким и илистым, подводные растения, играясь, трогали лодыжки и колени. Без лишних слов Ренн обхватил меня руками за талию и, уронив себе на грудь, затащил в воду по самую шею. Я только пискнуть успела, когда холодная вода обожгла живот.
– И чего тебе на месте не сидится, неугомонная ты девчонка?
Поборов робость, я опустила ладони ему на плечи. Ноги не доставали до дна, и я могла только болтаться в его объятьях, как кукла. Конечно, удобней было бы запрыгнуть на лестрийца, обхватив ногами талию, но…
– Тебе не холодно? Не хочу тебя заморозить, – он наклонился к самому моему лицу, обдавая жаром дыхания и щекоча кожу щетиной.
– Ничего страшного, будем мерзнуть вместе.
– Я бы предложил вместе погреться.
Чужие руки уверенно подхватили под бедра, сделав то, о чем я только недавно думала. Я и хотела, и боялась смотреть ему в глаза. Видела в них свою погибель и все равно стремилась в эту бездну.
Осторожно и медленно я прогнулась в пояснице и легла на воду. Закрыла глаза.
Его руки проникли под рубашку и поползли вверх. Выше и выше. А потом – ниже, дразня.
Какой там холод, мне было жарко. Я забыла, как надо дышать – притихла, боясь спугнуть эти ощущения.
Наши взгляды встретились, и в груди полыхнуло от той дикой и необузданной жажды, что плескалась на дне его глаз. Я даже на миг испугалась.
– Опусти… рубашку… – то ли приказ, то ли просьба.
Руки сами потянулись к завязкам у горла. Казалось, вода вокруг превратилась в кипяток – обжигающий, сдирающий кожу. И этот миг – откровенный, лихорадочный, намертво отпечатался во мне.
Шелковый шнурок скользил легко. И ворот у сорочки был просторным.
Я видела, как расширяются его зрачки, как хищно трепещут ноздри, и как жадно он смотрит. Чу