– Здравствуй, мое беглое дитя.
– Зачем вы сюда явились? Рамону вам все равно не получить. Она под моей защитой.
Не хотелось слушать ядовитые речи. Я достаточно узнал о том, что собой представляет Верховная. Дорвавшаяся до власти, жадная – такая же, как мой отец. Свои пороки оба прикрывали заботой о других, но со временем их истинная природа начала вылезать из-под маски так, что уже не скроешь.
Рамона шумно выдохнула и коснулась моего локтя. Ничего, не бойся, девочка, я буду тебя защищать.
– Ты слишком похож на своего отца, – Верховная сделала еще пару шагов и замерла, бросила короткий взгляд на древо. – Но и черты Ледары я в тебе вижу.
Имя матери резануло слух.
– Вы знали ее?
Женщина помедлила, как будто размышляла, отвечать или нет, потом все-таки проговорила:
– Она была моей подругой, пока не предала наш народ. Глупая и наивная, упорхнула в лапы лестрийского кота.
С тем, что лорд Брейгар хищник, сложно было не согласиться. Но я не собирался становиться таким, как он.
Между нами повисло почти осязаемое напряжение. Этера протянула руку и коснулась острых граней древа – камни откликнулись. Заколыхалось алое марево, которым была наполнена пещера.
– Ты пробудила каменное древо, заставила его зацвести, – обратилась она к Моне уже мягче. – На такое была способна только Матерь Гор. Я была права в том, что твой Дар уникален.
– Поэтому так стремились меня присвоить? Интересно, вы знали, что во мне течет грязная кровь, как и в моем отце? – прозвенел голос Рамоны.
Она вышла из-за моего плеча и вперилась в жрицу упрямым взглядом.
– Не слушай ее, – велел я.
Алые блики падали на лицо женщины, придавая коже зловещий оттенок.
– Я догадывалась.
– Если так, то почему не спешили развенчать миф о том, что полукровки рождаются пустыми? Ведь и мы с отцом, и Орм, и дочка Ольда – прямое опровержение!
В голосе Рамоны звучал гнев. Я чувствовал, как она закипает. Поквитаться бы со жрицей прямо сейчас, но что-то сдерживало.
– Тогда бы воцарился хаос. Народы начали мешать кровь, и через несколько столетий искатели бы растворились в детях равнин, нас бы просто не осталось. Лестрийцы пришли бы в наши горы, захватили наши сокровища, запретили нашу веру. И все, чем мы дорожили тысячи лет, пошло прахом. Уже идет.
– Еще не поздно все исправить!
Мона упрямо сжала кулачки, но жрица и бровью не повела. Лишь произнесла негромко:
– Ты знала, что вызвать цветение могла только мать?
Рамона
Мы с Ренном переглянулись, оглушенные внезапной догадкой. А Верховная лишь усмехнулась и покачала головой.
– Что, неужели не знала? Ты носишь дитя, Рамона.
Сердце подскочило и замерло в горле. Я стояла, не в силах вымолвить ни слова, язык прилип к нёбу, а руки намертво вцепились в подол платья. И взгляд матушки Этеры, и интонация говорили о том, что она не лжет.
Но ведь мы… Неужели у нас получилось вот так, сразу?
Ренн выглядел пораженным не меньше. Смотрел на меня, широко распахнув глаза, а потом взгляд его медленно спустился на мой живот.
Нервная дрожь прошила от макушки до кончиков пальцев, и я едва не рассмеялась, но теплая ладонь легла на плечо, даря успокоение. А во взгляде просьба довериться и не паниковать.
– Я прочла об этом в старых трактатах, но прежде жрицы не становились матерями, поэтому древо цвело лишь один раз.
– Когда появились первые искатели, – выдохнула я, цепляясь за руку Ренна, как за последнюю соломинку.
Его присутствие согревало и не давало утратить сил. Новость выбила из колеи, но в то же время вознесла куда-то ввысь, и в голове теперь лопались мыльные пузыри, мешая связно мыслить.
– Но это другое цветение. Твой Дар запутал лестрийцев и защитил Антрим. Твое призвание – защищать.
– Люди равнин вернутся снова. Они будут мстить, а я не дам Рамоне рисковать собой каждый раз, – мрачно произнес Ренн.
– И не надо, – качнула головой матушка Этера, а потом ее взгляд зажегся. – Не надо каждый раз. Рамона может стать частью каменного древа, слиться с ним, как Матерь Гор, чтобы вечно охранять наш дом от чужаков.
И снова сердце сначала подскочило, а потом упало вниз, по венам потек холод. Это что же… Взгляд упал на пульсирующий, почти живой ствол древа. Я могу стать с ним единым целым? Моя магия это позволит?
В этот миг я почувствовала волну ярости, исходящую от Реннейра. Он шумно выдохнул и, сжав рукоять меча, сделал шаг вперед.
– Предлагаете ей пожертвовать собой? – произнес севшим от гнева голосом, так, что испугалась даже я. – Хотите нести добро чужими руками, как привыкли?
Мне казалось, еще мгновение, и он кинется на Верховную и порубит на куски.
– Не смей упрекать меня, Зверь-из-Ущелья, – бросила матушка, скривив губы и гордо задрав подбородок. – Моя ноша тяжела, тебе этого не понять. Ты ослеп, видишь только ее. Впрочем, что взять с лестрийца?
– Неужели этого мало? – Ренн указал в сторону ствола клинком. – Вы отдавали ему осколки чужих душ, поили кровью в прямом смысле слова. Это ваши ритуалы разбудили жажду древа. Какая подлость – вырывать у жриц части их душ, их память и чувства.
Кровавый камень успел показать мне заточенные в его чреве частицы моих сестер-жриц. Они метались внутри, как маленькие светлячки, не в силах найти выхода. Я вспомнила о том, как изменилась Инира после ритуала, и у меня закружилась голова и подкосились ноги.
Оно тоже хочет почувствовать себя живым…
– Рамона, подумай! Если ты это сделаешь, ритуалов больше не будет!
– Не слушай эту старую змею! – зарычал Ренн и бросился вперед, но матушка взмахнула рукой – ее окружил частокол из длинных и острых багровых пиков. Они взмыли из тверди в мгновение ока. Острые грани опасно поблескивали.
Реннейр замер перед преградой, тяжело дыша. Все его тело напряглось, как у зверя перед прыжком. Он метался, не зная, с какой стороны подступить.
– Ты не сможешь причинить мне вред, бастард. Магия камней тебе неподвластна, ты покусился на чужое, – раздался смешок. – Ребенок из пророчества, ну надо же!
А потом она посмотрела в мою сторону, и я услышала ее голос у себя в голове.
«Так что, Рамона? Что ты выберешь? Сиюминутную прихоть, блажь влюбленной девчонки или по-настоящему важную вещь?»
Не только сердце, но и время замедлило ход. Растянулось.
– А говорили, что любите меня, – произнесла я с горечью, не отрывая взгляда от лица Верховной.
Ей удалось зацепить меня, затронуть скрытое глубоко в душе. И на мгновение я заколебалась. На одной чаше весов лежало наше с Ренном счастье, ведь мы могли бы просто создать портал и уйти туда, где никто нас не знает, где никто не найдет.
На другой чаше лежала безопасность моего народа. Что, если матушка Этера права, и я смогу, пожертвовав собой, всегда защищать искателей? А древо утолит свой вечный голод, и моим сестрам больше не придется лишаться частиц души.
Быстрый взгляд на призывно мерцающий камень… На Ренна…
Я понимала, что это манипуляция с ее стороны, но не могла отделаться от мысли, что все, что сейчас происходит, не случайно. Тропа судьбы привела меня именно сюда.
– Я любила тебя, как могла бы любить родную дочь. Я всегда мечтала о дочери от любимого мужчины, и ты в каком-то смысле стала ей для меня. Я готова подарить тебе бессмертие, наша Матерь ждет тебя, – говорила она уверенно и ласково. – Что такое человеческая жизнь по сравнению с вечностью?
– Даже если это жизнь вместе с любимым?
– Любовь проходит.
– Замолчи! – Ренн со всей силы рубанул мечом по кристаллической преграде, и тот отскочил со звоном. – Мона, не смей слушать шипение этой гадины!
Я слышала ее, но не собиралась слушаться бездумно. Если сегодня я и приму судьбоносное решение, оно будет только моим.
Рука сама легла на живот. Там наше дитя, совсем еще крохотное. Я очень хочу, чтобы наш сын или дочь появились на свет и жили в новом мире без вражды. Наивные мечты… Но я такая, меня не исправить.
– Я всего лишь хотела уберечь тебя от глупостей и защитить Антрим, – произнесла матушка, все так же прячась в объятиях кристалла.
– А еще немного власти и влияния, правда? Это так греет душу – знать, что можно управлять людьми, как марионетками. Они ведь доверяют вам, – зло выплюнул Ренн. – Вы с моим отцом одной породы!
– Ты слишком молод и горяч, многого не понимаешь, – обрубила матушка Этера и снова обратилась ко мне: – Я заботилась о тебе столько лет, Рамона. Я всегда знала, что твое предназначение куда важнее мирской суеты.
– Это вы не знаете, о чем говорите! Пророчество истолковано неверно! И прольется по равнинам кровь искателей – вовсе не о войне, а о мире. Поглядите, что творится наверху, – повела рукой, указывая на ствол, в гранях которого отражались картины того, как искатели идут на солдат лорда Брейгара. Я видела Сору, мою отчаянную подругу – она тоже взяла в руки оружие. – Это нужно остановить. Кровь должна смешаться хотя бы частично, чтобы спасти детей гор от вымирания, а сыновьям равнин вернуть магию!
Ренн повернулся ко мне, смахивая влажную челку со лба. Его взгляд блестел тяжело и гневно.
– Ты ей ничего не докажешь, Мона. Она уже не изменится.
Я выставила ладони вперед, пытаясь его успокоить. Охватила взглядом всего, отмечая каждую черточку, каждый вздох. И подумала о том, что наша встреча и жизнь, зародившаяся во мне, неслучайны. И тот выбор, который вдруг встал передо мной…
А был ли он вообще? Все дороги с самого начала вели меня сюда.
– Уже ничего не исправить. Они пришли с войной и должны умереть. Все до единого. Горы получат хорошую жертву, – внезапно матушка вскинула руки…
Ренн успел вовремя. Прыгнул в сторону, когда вверх взлетел острый, как копье, кристалл. Крик замер на губах, так и не сорвавшись. Меня обдало холодом, таким сильным, что задрожали колени.
Матушка Этера разочарованно зашипела, а Ренн снова ударил по защитной клетке из алых камней. Рраз-рраз-рраз! До звона в ушах.