Итак.
Гаснет свет. Выходит гитарист. Потом два певца. Они негромко поют сидя, прихлопывая в ладоши. Потом выходит толстая беловолосая тетка, начинает петь оглушительно, пронзительно и очень тоскливо. Уходит. Потом наконец выходит парень в самом обыкновенном костюме – потертый пиджачок и серая мятоватая рубашка. И, наконец, женщина в длинном фестончатом, тоже сером и мятом, платье. Начинают танцевать под гитару и подкрикивания сидящих певцов. Танцуют горячо и резко, раскидывая руки, запрокидывая головы. Громко топают.
Толстая блондинка тоже подпевает, стоя сбоку.
Потом она обнимает танцоров за плечи, уводит их за кулисы.
Некоторое время гитарист играет, а певцы тихо хлопают в ладоши.
Потом парень-танцор возвращается и садится рядом с певцами. Снова выходит женщина – теперь на ней еще и красный шарф – и начинает танцевать уже одна. У нее страдающее лицо, без мимики, с глубокими печальными складками на лбу. Танцует очень яростно, но – отчужденно. Танец отдельно, она – отдельно, в своей тоске-печали. У парней тоже хмурые равнодушные лица. Время от времени они вытаскивают из-под стульев бутылки с водой и соком, промачивают глотки.
Пыльная мятая одежда из дешевой тусклой ткани. Немытые волосы. Громкие, но унылые голоса. Грохот каблуков.
Что это?
Аутентичное народное искусство, конечно. Вечер в сельском клубе, иными словами. Даже не в клубе, а у околицы. Это само по себе не плохо. Это хорошо и замечательно. Но к сельским посиделкам нельзя прикладывать критерии профессионализма, зрелищности, качества постановочной части (костюмов и декораций). Люди общаются друг с другом и сами с собой посредством традиционных способов самовыражения. Рыдают в танце. Ну и ладно, раз им это надо, раз им так нравится. Но при чем тут зрители?..
Закончилось первое отделение.
Мы вышли на улицу подышать.
Сразу стало весело и прекрасно на душе.
Поэтому мы решили не возвращаться. Ничего! Этих сорока минут нам хватит, чтобы всем рассказывать, как мы были в клубе для знатоков и ценителей, видели настоящий, живой, подлинный фламенко!
Только не цензура!
Книжный развал у метро «Спортивная». Два старика с седыми бородами, в серьезных очках, рассматривают книги.
Один говорит:
– Господи, ну сколько же идиотов! Какие идиоты это пишут?!
(И в самом деле. Книги типа «Ахиллес – прародитель русских», «Загадка убийства Брежнева», «Золото Рейха на службе Сиона», «Как справиться с долларом» и т.п.)
– Люди же покупают, – отвечает второй. – Значит, людям надо.
– Значит, они тоже идиоты! – говорит первый.
– Конечно! – говорит второй. – Но где альтернатива? Цензура?!
– А хоть бы и цензура! – восклицает первый. – В проклятом СССР ни за что не издали бы вот такого! (стучит пальцем по этим «скифо-масонам»)
– А почему в «проклятом»? С чего вы взяли, что я против СССР?
– Потому что вы против цензуры!
– А вы за цензуру?
Тот молчит, переводит дух.
– Нет, – говорит. – Что угодно, только не цензура…
Простая история
Жил-был себе мальчик, тонкий такой, образованный, из хорошей семьи, с умственными запросами, диплом писал по творчеству Андре Бретона, и вообще.
Потом влюбился в девочку. Очень красивую. Но насчет запросов не очень – умственных запросов, я имею в виду. Но, правды ради, и не так чтобы сплошное хабальство или требования к мужу, чтоб деньгу зашибал. Скромная, работящая, из кочана капусты и суповой курицы такой салатик соорудит – гости обхвалятся!
Он, конечно, пытался ей про французскую поэзию. А она шепотом: «Давай лучше по…» Ну, в смысле, потанцуем. Обнимет за шею, прижмется, а глазищи голубые, а ресничищи – ух…
Через десяток лет смотрю на бывшего мальчика: совсем приручила его скромная милая красавица и двое крепких, щекастеньких детишек. Пузо. Пиво. Шашлык на даче с родственниками со стороны жены. Работает переводчиком на фирме, но говорить об этом не любит.
Зато сообщает: «В субботу сорок банок закрыли!»
Вот я и думаю – где же твои запросы и тонкости? Неужели эта тетка смогла тебя так обломать, примять и заровнять?
Нет, думаю! Ты с самого начала был такой. А всякий Андре Бретон и прочие умности – это было не более чем тополиный пух поверх каменной мостовой. Разметается и улетает от взмаха длинных ресниц. Было бы наоборот, были бы твои тонкости и запросы настоящей каменной кладкой твоей души – летела бы от тебя эта простенькая красавица, как тот самый пух…
Вторая заповедь
Мне восемнадцать едва исполнилось. Начало 1969 года. К нам в гости пришла самая настоящая американка. Переводчица и поэтесса, кажется. Русским владеет неплохо, бойко говорит, всё понимает.
Кроме нас с папой-мамой, были еще какие-то гости. Разговор зашел о Жаклин Кеннеди, которая только что вышла замуж за Онассиса. Сенсация года. Все ахали – как она могла! За этого старого урода! Да еще после Кеннеди!
– А чего такого? – пожала плечами американка. – Чего тут удивительного?
– Но ведь она такая…
– Какая «такая»? Самая обычная великосветская вертихвостка (на самом деле эта американка гораздо крепче выразилась, но уж ладно). Как все девочки из нашей элиты. Да из любой элиты!
Мы замолчали, пораженные.
– А как же Кеннеди? – робко спросил кто-то. – Если она в самом деле просто светская вертихвостка, как же такой человек мог на ней жениться?..
– Какой «такой»? – пожала плечами американка. – Самый обычный президент. Дурак, похотливый жеребец и вообще пустое место. Марионетка в руках военно-промышленного комплекса и банковского капитала. Не более того.
Такой вот ледяной душ на наши романтические души.
Наверное, она была неправа. Да, конечно, неправа.
Но все равно, вот так – лучше. Лучше, чем очаровываться, обожествлять и сотворять себе кумиров.
Про свадьбу
Когда-то, много лет назад, я увидел, как на площади, где магазины и ларьки, вдруг остановился огромнейший белый лимузин. Он был весь разукрашен – сердечками, куклами, мишками, гирляндами цветов, а на белых лаковых его боках было написано жгутами золотой фольги – «Таня + Сережа = любовь навеки!».
Лимузин остановился, за ним остановились еще две или три машины, тоже все в цветах и лентах.
Из лимузина выскочила невеста. Она была прекрасна. Стройная, румяная, голубоглазая и золотоволосая. Она была одета в очень лихой свадебный наряд – белые кружевные шорты и тоже кружевные, из тончайшей кожи, сапоги. Ну и какая-то блузка, усыпанная цветами.
Я удивился – зачем она вышла из машины? Неужели она хочет что-то самолично докупить в этих незатейливых ларьках, где торгуют персиками и орехами?
Через полсекунды я всё понял.
Вслед за ней выскочил жених в светлом костюме с бутоньеркой, а следом – свидетель в настоящем смокинге.
Жених закурил, глядя в небо.
Свидетель нагнал невесту и заступил ей дорогу. Стал ей что-то говорить, прижимая руку к сердцу. Невеста негромко – но очень слышно! – отвечала что-то вроде «пусть на хер идет, и ты отцепись на хер, и вообще на хера мне вся эта тряхомудия».
Свидетель не отставал. Он еще сильнее прижимал руку к сердцу, он стал весь красный. Он чуть не плакал. Он указывал на жениха, который оскорбленно курил, все так же глядя вверх. Возможно, жених спрашивал Бога, за что ему такое счастье.
Из остальных машин тоже выходили люди, обступали эту черно-белую парочку – умоляющего свидетеля в смокинге и непреклонную невесту в кружевных шортах и ажурных сапогах.
– Ни фига себе, – вздохнул я, обращаясь к продавцу, молодому азербайджанцу, у которого я как раз покупал персики. – Вот ведь черт знает что такое…
И тут я заметил, что продавец стоит, отвернувшись к ящикам с фруктами, которые стояли по задней стене его ларька.
– Видели? – спросил я.
– Не могу смотреть, – сказал он. – Мне стыдно!
Мне тоже стало стыдно, я заплатил за персики и ушел, и не знаю, чем там дело кончилось, на этой свадьбе – уговорили невесту, или она выбрала свободу и пошла пить пиво в магазин, там был такой прилавок, где давали бочковое.
А еще на свадьбе должны быть две фигуры:
1. Сын отчима невесты.
Молодой, красивый, богатый, подтянутый, в роскошном черном костюме, в бабочке и лаковых туфлях, с безукоризненной прической. Манжеты с запонками. Тонкие золотые часы. Благоухает свежестью и дорогим одеколоном. Ни с кем не знаком, поэтому с рассеянной улыбкой прохаживается по залу. Приехавшие из провинции родственники невесты в суматохе принимают его за жениха, подходят, поздравляют и говорят: «Ты, это, гляди! Береги ее! Не обижай!»
2. Пассия жениха с девятого класса по четвертый курс.
Темноволосая девушка с умным лицом (если невеста пусенька-блондинка) – или пусенька-блондинка (если невеста – темноволосая девушка с умным лицом). Одета в блетящее бальное платье с широким поясом, с алым цветком у декольте. Все время иронично усмехается. Поднимается с бокалом и говорит: «Выпьем за счастье!» – таким отчаянным голосом, что невеста фыркает, а все опускают глаза. Во время танцев выразительно сидит в одиночестве, на длинной скамейке на фоне стены.
Если № 1 и № 2 знакомятся и уходят вместе – считайте, что свадьба удалась.
Дорогие тетя Галя, дядя Юра, Соня и Андрей!
Имеем честь пригласить вас на нашу свадьбу!
Церемония состоится 17 октября сего года в Санкт-Петербурге.
В программе: официальная регистрация брака. Праздничная прогулка по городу в парадном автомобильном кортеже. Венчание в церкви. Возложение венков. Выпуск голубей. Запирание замка вечной любви и бросание ключа в Фонтанку. Торжественный ужин в ресторане «Бушприт».