. Как что-то настолько простое, как поцелуй, могло сдвинуть ее мир с оси, поразив Эллу. И лишить ее спокойствия.
Особенно, учитывая, что мужчина, который в этом замешан, даже и не упоминал об этом с тех пор, как она присоединилась к нему в бальном зале музея после разговора со следователем. Нет, он был слишком сосредоточен на информации, которую она ему дала.
Судя по количеству уделяемого ей Кесом внимания, она с таким же успехом могла быть автоматом справочной службы. Будто он вообще не испытывал никаких эмоций.
Может, в конце концов, Элле стоило бы вспомнить, что он сделан из камня.
Слишком плохо, что его губы не были похожи на камень. На вкус они словно секс, гладкие, горячие и твердые, в то время, как они двигались у губ Эллы, раздвигая и заставляя ее чувствовать то, что никогда не испытывала ни с одним мужчиной, не говоря уже о монстре. Да, она снова использовало слово на М. Пришлось это сделать, чтобы запустить свой механизм самосохранения.
То какие ощущения вызывали в Эмме поцелуи, прикосновения и… ну знаете, эти взгляды Кеса, от которых гормоны заставляли в голове прокручиваться небольшие истории жажды и страсти, было совсем неуместно связывать с представителем другого вида. Ей следовало помнить об этом.
И ей следовало держать ноги крест-накрест, что совершенно невозможно, когда ведешь машину на север от Ванкувера к маленькой деревушке у залива Лайонс Бэй.
Кес сидел на пассажирском сиденье, его огромное тело заняло каждый дюйм свободного пространства в этом ужасном внедорожнике, единственном доступном автомобиле в аренду на короткий срок. Он скрестил руки на груди, а взглядом то и дело скользил от Эллы к дороге перед ними и обратно.
Все же она не принимала столь пристальное внимание за личный интерес. Слишком хорошо понимала его намерения: изучить каждое её движение, чтобы, когда придет время возвращаться в город, он смог бы сесть за руль.
Горгулья хотел вести машину.
– Забудь об этом, – сказала она, не отрывая взгляда от дороги. – Я уже говорила: чтобы сесть за руль, нужно иметь водительские права.
К тому же ей пришлось повторить это – громко – несколько раз до того, как они уехали из пункта проката машин. Она понимала, что такой мужчина, как Кес, привыкший управлять и командовать, предпочел бы сам сидеть за рулем, но она ни в коем случае не позволила бы ему вести машину.
Особенно учитывая, что он признал, что это первый раз, когда он видит ее вблизи. Кошмары уже достаточно её мучили.
– Выглядит не так уж и сложно. – Кес наклонил голову и кивнул на её ноги. – Я уже догадался, что приспособления под твоими ногами контролируют движение. Твоя правая нога нажимает на правую педаль, когда ты хочешь ехать быстрее, и на левую, когда ты хочешь ехать медленнее. Это может освоить и ребенок.
– Да, но мы не разрешаем детям водить. Тебе нужны права.
– Никто не попросил посмотреть твои права с тех пор, как мы взяли машину у людей за стойкой. Я не понимаю, как кто-либо узнает, есть или нет у меня эта пластиковая карточка.
Если бы они не ехали, Элла ударилась бы головой о руль. Черт, он такой упертый.
– Они узнают, если нас остановят. – Она взглянула на него и вздохнула, начав объяснять. – Полицейские имеют право остановить нас, если мы нарушим любое правило движения, которых тысячи, и ты не знаешь их, или если мы покажемся им подозрительными. В первую очередь они попросят тебя показать водительское удостоверение. Тот факт, что у тебя нет прав, а ты за рулем, может обернуться серьезными неприятностями для нас обоих.
Кес нахмурился.
– Я не хотел бы стать причиной возникновения у тебя проблем с человеческими властями, но, может быть, позднее мы могли бы что-нибудь придумать и достать мне права. Я хотел бы управлять машиной. Это выглядит… очень интересно.
– Это не так просто. Необходимо сдать экзамен по правилам дорожного движения, о которых я упоминала, а им ты должен обучиться. Это нелегкий процесс, поверь. А сейчас не могли бы мы сменить тему? Эта мне немного надоела.
Как только эти слова слетели с губ, Элла почувствовала, как температура внутри внедорожника подскочила на десять градусов. Элла могла ощущать пристальный взгляд Кеса на себе, черт, возникало ощущение, что он не взглядом, а руками прикасался к ее коже.
– И о чем мы могли бы поговорить, маленький человечек? – Его низкий, рокочущий голос звучал словно кошачье мурлыканье, полный высокомерия и удовлетворения. – Может, стоить обсудить тот момент в музее, м-м-м?
Элла стиснула зубы и постаралась притвориться, что её щеки не пылают так, что на них можно жарить яичницу.
– Или нет. – Она бросила на него короткий взгляд. – Если только ты не хочешь поговорить о том, что, черт возьми, ты там себе надумал. Что это была за игра во влюбленного мальчика? Ты просто хотел повеселиться, поставив меня в неудобное положение?
Выражение лица Кеса снова превратилось из дразнящего в холодное. Он пожал плечами.
– Мне это показалось самым логичным объяснением того, что я провожал тебя на работу утром. И еще это объясняло, почему я не хотел оставлять тебя, когда меня об этом попросили. Мужчина никогда не оставит свою женщину в ситуации, в которой она могла бы быть незащищенной или же в которой бы чувствовала себя беспокойно.
– Ну да, и единственным, беспокойством был именно ты. И из-за тебя я оказалась в неловкой ситуации. Теперь Би замучает меня расспросами о тебе и наших якобы отношениях. И мне пришлось сказать полиции, что ты провел всю ночь в моей квартире.
– У нас с тобой отношения определенного вида до тех пор, пока я не найду хранителя, а ты – место с предназначенным тебе академией наставником. – Он снова перевел взгляд на дорогу. – И, как я понял, в вашем времени ни у кого не возникает вопросов с тем, что молодая женщина проводит ночь с мужчиной, даже у полиции.
Кес прав, но Элла была все еще расстроена.
– Что ты знаешь о нашем времени? Ты же проспал несколько столетий, так? И ты думаешь, что понимаешь модель современных отношений?
– Я дремал, – согласился он, но Элла услышала предостережение в его тоне. – Тем не менее, нам, Стражам, требуется мало время для сна, когда мы бодрствуем и активны. После первых нескольких лет покоя, мы на самом деле тратим очень мало времени на сон. Мы могли бы называть это состояние именно так, но в большей степени это напоминает медитацию. Транс, по-вашему. Мы слышим происходящее вокруг, а иногда можем и по-быстрому осмотреться. Это не только гарантирует наше пробуждение, если миру снова будет угрожать опасность, но также позволяет нам отслеживать изменения в человеческом мире, так что мы понимаем, что нас окружает, когда просыпаемся. Когда сталкиваешься с угрозой мрака, нет времени на поиски возможностей связаться с нашими хранителями или с остальным миром.
– Правильно. Таким образом, вы всегда просыпаетесь уже проинструктированными и возбужденными. Понятно.
Тишина повисла в машине на долгое время.
– Это не совсем точно, – прогрохотал он, его грубый голос стер напряженность между ними. – Мы просыпаемся с большим багажом знаний, но нам требуется время, чтобы привести мысли в порядок, связать то, что мы знаем с реальностью физического мира. Например, как с автомобилем. Я видел их, но это моя первая поездка на нем. Так мои знания становятся более полными.
Он ничего не упомянул о состоянии возбуждения. Элла не могла решить, было ли это хорошо или плохо. С одной стороны, она должна быть благодарна, что не сделала так, потому как скорее всего закончилось бы все затруднениями и почти точно сожалениями.
С другой стороны, было бы приятно услышать, что он среагировал на нее, пускай и на одну десятую от того, насколько сильной была ее необъяснимая реакция на него. В конце концов, ее страданию была бы компания.
Набравшись мужества, она прочистила горло и посмотрела на дорогу.
– Итак, хм, когда последний раз ты просыпался…? Прозвучало так, будто, ээ, тебя вызвали для конкретного сражения. Ты уснул после того как выиграл его?
– Нет, я просыпался с того момента несколько раз. Нас вызвали на битву впервые, когда Семь последних попытались объединиться. Наше главное призвание – не допустить этого. Но всякий раз, когда темная сила набирает достаточную мощь, чтобы угрожать человечеству, один или более из нас просыпается для борьбы с ними. Последнее мое сражение произошло в 1703 году.
Элла промолчала. Ей понадобилась секунда, чтобы все понять.
– В самом деле? Хм, мое знание истории ограничивается тем, что это был переходный период между барокко и рококо, но из школьного курса я не помню ничего особенного в этом году. Что случилось?
– Один из Семи сбежал из заключения и возник на юге Англии, пытаясь затопить землю с помощью моря. Мы с братом остановили его, но битва продолжалась в течение нескольких дней где-то в конце года. Многие человеческие жизни были потеряны в море, прежде чем мы одержали верх, но мы победили демона и изгнали из этого мира.
Он говорил спокойно, без эмоций, будто читал какую-то таблицу умножения. Элла поняла, что желает большего. Она хотела знать, какие чувства он испытывал от этого опыта.
Испугался ли он? Обрадовался? Оставило ли это достижение в нем чувства гордости и удовлетворения? Или гнев и опустошенность?
Он так редко показывал что-то похожее на эмоции. Те редкие проблески юмора, когда он дразнил ее, или проблеск чувства собственника и голода во время их поцелуя.
Это были те единственные моменты, когда она чувствовала, что понимает этого мужчину-существо. Остальное время, казалось, что он был в действительности высечен из камня.
Она только надеялась, что ее гормоны будут помнить об этом. Становилось все труднее напоминать им, что, несмотря на великолепную внешность и размеры, которые принял Кес, чтобы вмещаться в транспортное средство, предназначенное для размеров человека, он не был на самом деле обычным человеком.
Он совсем не был обычным человеком.