– Он еще жив, надеюсь? Подопытные до него не добрались? – на всякий случай уточнил Иврос.
– О, нет. Все в порядке, – заверила Гвин. – Он уплыл несколько лет назад на другой материк. Вместе с моей матушкой. Она держала цветочную лавку. Простая женщина и очень красивая. Мечтала посмотреть мир. А отец искал новые материалы для исследований. Постепенно перешел на те проклятия, которые ломают людей еще при жизни. Превращают их в чудовищ.
– И ты легко их отпустила? – Иврос с недоверием покосился на нее.
– У родителей были мечты. – Гвин подтянула ноги поближе к груди и закутала их плащом, чтобы хоть как-то сохранить тепло. – Я не собиралась быть обузой. Якорем, который их держит. Никто в этом мире ни к чему не прикован цепями. Мы все вольны. И я хотела, чтобы родители были счастливы. Поэтому да. Я их легко отпустила.
Иврос протянул свою большую, могучую руку и осторожно подоткнул края плаща и шкуры вокруг собеседницы так, чтобы не оставалось щелей. Это простое проявление заботы не укрылось от женщины. Последним человеком, который подтыкал ей одеяло, была старуха-монахиня в городском лазарете, куда Гвин попала после очередного задания Академии. Адептке стало неуютно. Любая (даже малая) забота налагала обязательства ответной заботы.
– Я с тобой не согласен, – тихо произнес Иврос.
– Что люди должны желать счастья близким? – Она вскинула бровь.
– Что люди не прикованы, – пояснил оборотень. – Есть узы настолько крепкие, что…
– Что ломают одних и калечат других, – нетерпеливо перебила Гвин. – Да, я в курсе. Вроде твоих отношений с отцом. Но я не признаю никаких уз, кроме тех, что сама для себя выбираю. Уж прости, если мои взгляды твоим противоречат.
– Как практично. – Иврос усмехнулся, поднимаясь с места.
– Далеко собрался? – встрепенулась адептка.
– Ты же не признаешь никаких уз, кроме тех, что сама для себя выбираешь? – Он обернулся и пояснил, прежде чем она успела вспылить в ответ: – Иду за дровами. И сухим одеялом для тебя.
– Далеко не уходи. – Гвин снова зевнула. – Мы скоро пойдем в гости к твоей матушке. Я уже почти пришла в норму. Сделаем все сегодня. Нужно только успеть до рассвета.
– Расскажешь, что нужно делать? – на всякий случай уточнил он.
– Конечно. – Она уютно свернулась среди шкур.
Когда Иврос вернулся с дровами и одеялом, Гвин уже крепко спала. Поэтому мужчина осторожно накрыл ее толстым шерстяным покрывалом сверху. Он подложил дров в костер и присел на край медвежьей лежанки.
Лицо Гвин казалось безмятежным и спокойным во сне. Но оборотень был уверен, что спит она достаточно чутко. Как и прочих чародеев, наверняка ее сложно застать врасплох. Юная дева с этими невероятными огненными волосами. Хрупкая, на первый взгляд. Такая, что ни глаз не оторвать, ни ближе не подойти. С топориком вместо меча. С кинжалом вместо зеркальца. С зельями вместо флакона духов. Ее вырастил маг, который в подвале содержал неупокоенных мертвецов. Она училась в одной из этих чародейских школ, о которых всякие ужасы рассказывают. Не боится ни оборотней, ни восставших ведьм. И наверняка еще очень многое может ему поведать. Конечно, если боги будут милостивы и задумка увенчается успехом. И если у самой Гвинейн будет на то настроение, что, судя по ней самой, фактор немаловажный. А вероятно – решающий. Оставалось лишь надеяться на ее познания. И счастливое стечение обстоятельств.
Иврос поймал себя на мысли, что устал видеть мать такой… какой она стала. Он погрузился в воспоминания о том, какой она была при жизни. До того, как король обратил на нее внимание, а их семья счастливо жила в этом домике. Вспомнил жизнерадостность отца и теплую опеку матери. Те дни, что остались за пеленой долгих проливных дождей. Появление Гвинейн Гарана вселило почти забытую надежду.
Он дал адептке поспать около часа, а затем разбудил, тихо позвав по имени.
Глава 5Лучшее – враг хорошего
– Ты знаешь, кто такой окулус? – на всякий случай уточнила Гвин.
– Большой зубастый рыб? – подмигнул оборотень, придерживая крупную еловую лапу, чтобы адептка могла свободно пройти мимо дерева.
Она рассмеялась. Одарила его снисходительным взглядом. Покачала головой.
– Нет, я не знаю, – признался Иврос с обескураживающей улыбкой. – Кто такой окулус?
– Ты знаешь, откуда вообще берутся чары? – вопросом на вопрос ответила адептка.
– Из… волшебных слов и странных жестов руками? – Мужчина картинно нахмурился.
Настала его очередь смеяться, глядя на то, как меняется в лице спутница.
– Шучу. – Он поднял обе руки вверх. – Матушка рассказывала что-то об энергиях и о тех, кто умеет с ними управляться. Но я невнимательно слушал. Думал, у нас впереди целая вечность для всех этих скучных бесед.
– Хоть что-то. – Гвин дернула плечом. Ей ужасно не хотелось тратить кучу времени на долгие объяснения, поэтому она постаралась быть краткой: – Все в мире состоит из разного рода материй. Материи состоят из энергий. Энергии образуют потоки. Струны. Струны – основа магии. Чем лучше ты управляешься с потоками энергии, тем более высокую ступень среди магов занимаешь. Всего их пять. Чудотворец. Заклинатель. Чародей. Маг. Архимаг. Разумеется, это деление весьма условно. Оно лишь примерно обозначает опыт и навыки колдуна. Исходя из того, что он выучил за время служения в Академии. Чем больше опыт, тем выше сан.
– Напомни свой?
– Заклинательница. – Гвин закатила глаза. – Формально – чудотворица.
Она прикусила язык в надежде на то, что Иврос тотчас забудет. Не обратит внимания. И вообще… Признаваться в подобных вещах на территории королевства, которое без пяти минут твое, – ужасающая недальновидность. И почему ее потянуло на откровения? Почему вообще этот «лесной человек» сбивает ее с толку?
Гвин прибавила шагу. Насколько это вообще было возможно в темноте. Они шли сквозь ночной лес в сторону Архейма. Иврос выбрал наиболее легкую дорогу, где не было ни густых зарослей, ни разгуливающей нежити.
– Формально? – прозвучал в тишине его низкий голос.
Адептка скрипнула зубами от досады.
– Это долгая история, – уклончиво ответила она и поспешила сменить тему, углубляясь в новые разъяснения: – Для сотворения чар адепт любого сана входит в транс. Транс – это пограничное состояние. В нем магик способен влиять на те энергии и материи, которые пронизывают мир вокруг. Чем сложнее колдовство, тем глубже и стабильнее должен быть транс. Понимаешь?
– Вроде того, – кивнул Иврос. – А при чем здесь окулус?
– А окулус, мой друг, – она перешагнула через громадный выпирающий из земли корень, – это тот, кто стоит отдельно в магической иерархии. Окулус – особая разновидность колдуна. При определенных условиях он способен входить в транс настолько глубоко, что становится частью тех энергий, с которыми сливается. Он как бы видит чары «изнутри». Таких чародеев обычно недолюбливают. Им не доверяют собственные собратья-маги. Потому что окулус за считаные часы способен постичь то, на что простому адепту понадобятся десятилетия.
– Никто не любит выскочек, – согласился оборотень.
– Так вот. – Она остановилась. Уперлась рукой в трухлявый столб. Хищно улыбнулась озадаченному Ивросу: – Окулус – это я.
Оборотень одарил ее взглядом, выражающим полнейшее недоумение. Только и всего.
– Ты же сказала, что ты – заклинательница, но формально – чудотворица, – сдался он. – Гвинейн. Ты недоговариваешь.
– Всю жизнь этим занимаюсь. – Она вздохнула. Весьма честно на сей раз.
Ей показалось, что она зря вообще начала этот разговор. И изложить план по упокоению Пастыря Проклятых стоило как-то попроще.
Адептка пошла вперед. Оборотень двинулся следом.
– Я тебя чем-то расстроил? – на всякий случай уточнил мужчина.
– Меня многое расстраивает, но пока что ты в число моих печалей не входишь. – Она усмехнулась.
Вновь вполне искренне. Иврос Норлан ей даже нравился. Прямолинейный и честный человек, если ее не обманывает чутье.
– Так что там с окулусом? – напомнил оборотень.
– Окулус может…
Она на миг сжала губы.
– Я могу войти в транс достаточно глубоко, чтобы взаимодействовать с твоей неупокоенной матушкой на одном уровне. Смогу дать отпор и оборвать связь с этим миром. Но для этого мне нужен ты. Во-первых, отвлечь ее внимание, чтобы я успела войти в транс. В прошлый раз я была слишком занята сражением и нападением мертвецов. Во-вторых, чтобы донести до нее, что она больше не привязана к Нордвуду. У Нордвуда есть ты. Ты готов принять ее бремя. И она свободна.
– А я готов принять ее бремя? – Мужчина выразительно приподнял бровь.
– Да.
Иврос промолчал. Спорить с ней не представлялось разумным.
Сырой и темный лес вокруг отзывался мягкими шорохами на их торопливые шаги. Поскрипывали ветки на ветру. Дождь перестал накрапывать, уступив место промозглому туману. Он висел молочной взвесью, недостаточно густой, чтобы полностью дезориентировать путников, но отдаленные деревья уже скрывались за пеленой. Впрочем, ни Гвин, ни Ивросу туман не мешал. Оборотень прекрасно ориентировался на просторах Нордвуда. Адептка же полностью была в нем уверена. Равно как и в том, что нежить к ним пока не приблизится, раз он рядом с ней.
– Так что я должен буду делать? – задал оборотень вполне закономерный вопрос. И затем прибавил: – И что будешь в это время делать ты?
– Я попробую с ней поговорить. – Гвин пожала плечами. – Иногда это помогает. Но в случае сражения ты обернешься медведем и будешь меня защищать от мертвецов и своей матери. А я войду в глубокий транс и постараюсь отправить ее к праотцам. Но это силовой вариант. Для этого нам понадобятся огонь и немного твоей крови. А еще мой топор, конечно.
Она положила руку на предмет у пояса.
– Никогда прежде не видел человека, который мечу предпочел топор. Это какое-то зачарованное оружие? – уточнил мужчина.
– На нем особые руны, – адептка кивнула. – Сломать его нельзя. Но он может разрушить что угодно. Если его правильно применить, конечно. – Она усмехнулась. – И на топоре рунические заклятия располагать удобнее, чем на лезвии меча.