– В какой-то мере и защищаю, – бросила адептка с вызовом. – Они же моя семья. Сам сказал. Они приняли меня. А я приняла их. И они меня пока что ни в чем не обвинили. В отличие от тебя.
– Тогда возвращайся к ним, – процедил Иврос, не оборачиваясь. – А меня не трогай. И про секреты моей матери забудь. Они умерли вместе с ней.
– Ив, это глупо. – Внутри кипел гнев.
Ответный Гвин чувствовала и в нем. Гнев. И обиду. Вот только выходить из себя нельзя. Не теперь.
– Ив, послушай…
Волна неистовой силы захлестнула ее. Потоки энергий, что призвал молодой колдун.
Они змеились и вибрировали. Завихрениями подняли мелкую снежную крупу. Закрутили вокруг колдуна. Бросили в лицо адептке пригоршню холодного снега, отчего она попятилась, заслоняя глаза рукавом. Сорвали с ее головы капюшон. Взметнули алый каскад волос.
Медвежий рык разнесся над лесом.
– Ив, подожди! – закричала Гвин.
Оборотень опустился на все четыре лапы и, не оборачиваясь, побежал прочь.
– Ну и иди! – выпалила она вслед. – Тьма тебя раздери! Проваливай!
Она пнула оседающий вокруг снег. Ударилась мыском о корень. Вскрикнула. Выругалась.
– Упрямый баран! – кричала Гвин в пустоту. – Не все крутится вокруг твоих любимых Мейхартов! Будь ты чуть внимательнее, заметил бы это!
Ответом была тишина. А в тишине – слабый треск веток. Но не с той стороны, куда ушел Иврос. С противоположной.
Гвин повернулась на звук. И снова выругалась. На этот раз тихо и себе под нос.
К ней стремительно приближалась темная фигура. Она мелькала меж деревьями быстрой тенью. Чем ближе, тем отчетливее адептка понимала, что это то самое существо, которое она заметила вчера. Силуэт с длинными конечностями, отдаленно похожий на лань. Существо было голодно. Шло за ними всю ночь. Но напасть решило только теперь, когда громадного зверя поблизости не было.
Крупное тело размером с взрослого оленя. Такая же голова. Только пасть раскрывалась не как у травоядного, а как у хищника вроде волка: от уха до уха. Огромный рот со множеством острых серых зубов и длинным черным языком. Вдавленный звериный нос. Узкие желтые глаза. Вытянутые тролльи уши, которые Гвин накануне приняла за рога. Длинные конечности с большими лапами и широкими пальцами, какими с легкостью можно было рыть землю для подземных убежищ. И сизая шкура со стальным отливом.
Кобальд. Худой и старый. И ужасно голодный.
Он несся к Гвин, набирая темп.
Адептка быстро расстегнула застежку плаща, скинула – он был тяжелый и неудобный. Сняла с пояса топорик. Из-за голенища достала тонкий стилет. Встала в стойку. Прицелилась. На долгие приготовления времени не было. Поэтому она метнула стилет. И промахнулась.
Зверь издал высокий свистящий звук. Оскалился. Прянул в сторону.
Точно туда, куда и рассчитывала Гвин.
Топорик просвистел в воздухе и с хрустом воткнулся в плечо кобальда. Не то, на что она рассчитывала, но лучше, чем не попасть вовсе.
И пока зверь рычал и метался, вытаскивая глубоко засевшее орудие, адептка рванулась к сумке. Распахнула ее. Сверху торчала рукоять кинжала, а рядом – длинный обломок старой желтой кости. Гвин выхватила их и развернулась как раз в тот момент, когда кобальду удалось избавиться от топора.
Покрытое густой кровью оружие полетело в свежий снег, оставив за собой шлейф темных капель.
Зверь поменьше давно бы удирал в чащу зализывать раны. Но этот экземпляр оказался слишком стар и голоден, чтобы просто так отпускать добычу. Он встал на четвереньки и приготовился к прыжку, как готовится кошка перед внезапным нападением на мышь. Игнорируя густую кровь, которая текла из открытой раны.
Гвин не была мышью.
Левой рукой она покрепче сжала кинжал. А правую, с костью в кулаке, вытянула вперед. Забормотала заклятие. Быстро. Сосредоточенно. Глаза тотчас налились матовым белым сиянием.
Кобальд прыгнул. Запутался в четырех конечностях. Повалился на бок в снег. Засвистел от клокочущей ярости. А потом взвыл. От острой боли, которую сопровождал хруст ломающихся костей.
Первыми не выдержали ребра. Его язык задергался меж зубами, когда они начали надламываться и впиваться изнутри.
За ребрами последовали более мелкие кости фаланг и ключиц. Но самую невыносимую боль причинили маленькие слуховые косточки внутри черепа.
Кобальд выл и бился, взрывая лапами снег вокруг. Белая масса пропиталась кровью и с каждой минутой все больше и больше походила на грязь. Запах железа и разрываемого нутра наполнил воздух.
С влажным треском надломился позвоночник. Сразу в двух местах. Отчего тварь неестественно выгнулась и широко раскрыла пасть.
Последними сдались толстые бедренные кости и кости черепа. Они крошились с чавкающим звуком. Но кобальд уже ничего не чувствовал. Агония достигла пика.
Зверь затих в луже черной жижи быстрее, чем Гвин успела выровнять собственное дыхание.
Она раскрыла ладонь и стряхнула мелкую пыль, в которую превратился обломок кости. А ведь она была уверена, что именно эта вещь в пути и не пригодится.
Адептка перевела невидящий взор на кобальда. Зверь раскинулся в кровавой жиже в каких-то десяти шагах от нее. Конечности неестественно выгнуты. Желтые глаза вытаращены и неподвижны. Пасть распахнута в беззвучном крике. Язык, судя по всему, он себе откусил.
Гвин стерла трясущейся рукой испарину со лба. Сердце колотилось как сумасшедшее. И тут, к своему ужасу, она уловила новое движение. На этот раз слева. Гвин резко развернулась на звук, готовясь встретить еще одного кобальда. Вскинула руку с кинжалом.
Там, прислонившись к дереву плечом, стоял Иврос Норлан. Стоял. И просто наблюдал.
– Вижу, у тебя все хорошо. – Он отделился от дерева и пошел к ней.
Адептка шумно выдохнула через нос. С возмущением пождала губы.
– Все-таки это был кобальд, – констатировал колдун, остановившись рядом с Гвин. Он задумчиво прищелкнул языком, будто выражал досаду. – В нескольких часах пути отсюда есть старые королевские курганы. Наверняка он поселился там. Но добычи не было. Голод выгнал его из пещер. Вот он и бродил всюду. Пока на нас не наткнулся. Бедолага.
Последнее слово резануло по ушам так, что женщина больше не могла сдерживаться.
– Он мог убить меня! – с негодованием воскликнула рыжая адептка.
Кровь в висках все еще стучала, отзываясь болью.
– Не мог, – спокойно ответил Иврос. – Тебе хватило сил уничтожить мою мать. Уверен, ты бы справилась с десятком таких, как он. Даже глазом бы не моргнула. Это в твоей природе, женщина.
– Что? – Гнев захлестнул и без того разгоряченную голову Гвин.
В резком порыве она развернулась к нему. Приставила к горлу кинжал, который все еще держала в руке. Холодное острие коснулось кожи.
– Не смей так со мной разговаривать. Никогда. – В зеленых глазах плескалась ярость. – Я твоя будущая королева.
Он смотрел на нее сверху вниз без тени страха. Даже подался вперед. Будто и не замечал лезвия у шеи.
– Ты уже моя королева, – мрачно произнес колдун.
– Ив, – в тоне Гвин звучало предостережение, – еще одно слово…
– Я не могу нормально спать из-за тебя. – Он говорил тихо, от звуков его низкого голоса по спине адептки бегали мурашки. – Стоит мне закрыть глаза, я начинаю слышать. Весь Нордвуд откликается на твое присутствие. Весь Нордвуд шепчет твое имя. Ты ведь понимаешь, что Нордвуд – это не просто кусок земли Мейхартов? О нет. Это огромные территории на много лиг вокруг. Кости этого леса старше, чем ты думаешь. И они зовут тебя. Ласково и настойчиво. Они признали в тебе королеву. Нордвуд восхищен. Лес шепчет. Рассказывает о тебе. Вещи, которых я знать не хочу. Мне известно, какая ты на самом деле. – Колдун усмехнулся. – Нет, Гвин. Твоему Мейхарту никогда с тобой не совладать.
– Ты…
Адептка осеклась. Она никак не могла прервать зрительный контакт. Не могла оторваться от глубоких глаз колдуна, которые вблизи при свете дня казались расплавленным золотом с темно-карими вкраплениями. Тяжелый пронизывающий взгляд не позволял даже шевельнуться.
Она кожей ощущала его теплое дыхание. Улавливала ироничную улыбку. Совсем близко. Опасно близко.
Иврос наклонился к ней еще ниже. Медленно перехватил запястье и мягко отвел кинжал в сторону. Коснулся колючей бородой ее щеки. И прошептал в самое ухо:
– Ты убила его, даже не коснувшись. Просто руку протянула. Я видел. И какой ты была тогда, в руинах, я тоже видел. Видел весь Нордвуд.
Гвин положила свободную руку на его грудь. Думала оттолкнуть. Возмутиться. Приструнить, как она умеет. Указать на неподобающее поведение.
Колдун накрыл ее ладонь своей. Крепко. Прижал горячими жесткими пальцами.
– Ты дрожишь. – Его шепот обжег кожу.
Гвин сглотнула.
– Мне холодно. – Она нервно облизала губы. – Я без плаща, если ты не заметил.
Иврос отстранился. Скользнул взглядом по ее лицу. Остановился на губах.
Улыбки на лице больше не было. Ее сменило выражение напряжения. Какой-то внутренней борьбы, которая терзала его. Исход этой борьбы Гвин предугадала прежде, чем осознал он сам.
Точно в тот момент, когда его губы нашли ее. Неторопливо и упрямо.
Ощущение, которое накрыло Гвин с головой, не походило ни на одно прочее. В прошлый раз его омрачили встреча с мертвой ведьмой, яд в полученной царапине, тяжелое сражение и еще более тяжелое состояние после выхода из окулус. Но теперь… Теперь все было иначе.
Она сомкнула веки, купаясь в этом чувстве. Впитывая его.
В нем смешалось все. Жар вскипающей крови. Настойчивая нежность. Горячее дыхание. Его золотая энергия, которая обволакивала адептку. Гвин не видела ее, но чувствовала кожей. Каждый волосок, каждая жилка в теле отзывались. С наслаждением откликались на зов древней крови, вкус которой она до сих пор помнила с той ночи в Архейме.
Гвинейн вырвалась. Отпрянула назад. Выронила в снег несчастный кинжал. Толкнула колдуна в грудь так сильно, как только могла. В распахнутых зеленых глазах горело негодование.