– И тоже удивился, – продолжал он. – Потому как нашел крепость в таком же состоянии. Разве что пыли было еще меньше, чем сейчас. Я ожидал увидеть разруху и запустение. Думал, после окончательной смерти мамы здесь меня ожидает новая боль. Но ничего такого, как видишь. В Бастионе довольно уютно. Правда, немного мрачно. Но это скорее потому, что крепость строили как неприступное военное укрепление, а не дворец для праздников.
Тем временем коридор увел их правее, разделился на два, и Иврос выбрал тот, что оканчивался винтовой лестницей, круто сбегающей вниз.
– Идем. – Он подал ей руку. – Не бойся ничего. Здесь неудачные ступени.
Гвин бросила на него сердитый взгляд.
– Я не боюсь, – буркнула она, вкладывая ладонь в его руку.
Иврос покачал головой.
– Ты неисправима, женщина, – заметил он с ласковой ноткой в голосе.
– Я в неприступной крепости в непроходимом лесу спускаюсь за импульсивным колдуном в какой-то забытый богами подвал неизвестно с какой целью. – Голос Гвин эхом разнесся в тишине. – Тебя удивляет моя настороженность?
– Мы идем выполнить последнюю волю моего отца, – спокойно ответил Иврос. – После этого я тебе покажу и расскажу обо всем, что пожелаешь. Даю слово.
Лестница заметно сузилась. Они точно спускались в каменный колодец. Только в колодцах по обыкновению внизу холодно. Здесь же становилось все теплее. Ив осторожно вел Гвин за собой. Их шаги были единственными звуками в этом месте. Ступени под ногами оказались сильно вытертыми, будто тысячи ног ходили по лестнице сотни лет подряд.
Новый поворот закончился закрытой железной дверью. Ивросу пришлось отпустить тонкие пальцы чародейки, чтобы открыть ее. Он навалился на дверь плечом. Толкнул.
Дверь поддалась и распахнулась медленно, под протяжный скрип петель.
В лицо брызнул яркий свет. Такой, что Гвин зажмурилась.
Они очутились в искусственной пещере с высоким куполообразным потолком. Весь пол был посыпан чистым белым песком. В центре пещеры располагалось некое подобие алтаря: громадная, абсолютно круглая плита с широким отверстием посередине. Ее всю покрывали глубокие руны. Такие же руны расписывали стены и потолок вокруг. И все это было бы мало примечательно (какая-то культовая пещера, не более), если бы не две вещи.
Первая: большинство рунических надписей, напоминавших сплетение живых побегов плюща, мерцали ровным золотым светом.
Вторая: часть дальней стены занимало толстое мутное стекло. Некое окно. Такое большое и старое, что лишь по отблескам можно было понять: за стеклянной стеной плескалось Сапфировое море. Пещера располагалась на одном уровне с линией прибоя.
Иврос прошел внутрь. Он закрепил факел в одном из пустых держателей на стене. И повернулся к спутнице.
– Это – склеп моих предков. – Он показал два кожаных мешочка, которые нес с собой. – Последняя воля отца. Упокоиться вместе с матушкой здесь.
Колдун направился к круглому алтарю. Гвин пошла за ним.
– Когда ты успел забрать прах матери? – спросила она, расстегивая тяжелый плащ.
– Я возвратился в Архейм через несколько дней после битвы, – Иврос сел на край алтаря, – собрал все, что от нее осталось.
Он показал ей один мешочек, меньший из двух.
Колдун ослабил завязки, наклонился и высыпал серый пепел в отверстие в центре плиты.
Гвин подошла ближе. Уперлась руками о каменную плиту, заглянула в дыру. И не увидела дна. Шахта терялась во мраке.
– Похоже на… – Она не успела договорить.
Золотой свет вспыхнул ярче на миг. Новые руны с шипением проступили на стене слева от двери.
Адептка поймала себя на том, что смотрит с открытым ртом. Она приблизилась к возникшей надписи.
Тем временем Иврос вытряхнул в колодец содержимое второго мешочка. Прах отца.
Золотой свет вспыхнул вновь. И рядом с золотыми рунами возникли простые, выбитые в камне слова. А под ними, точно слабый отблеск, проступили три слова. Мягкая тень. Отметка для того, чье место здесь законно.
Гвин облизала губы, не веря глазам.
– Ты можешь прочесть, что тут написано? – Иврос подошел к ней и встал рядом.
Адептка протянула руку и указательным пальцем обрисовала первые возникшие слова:
– Ашада импери Хагмор.
– Хагмор – род моей матери. – Иврос скрестил руки на груди. – Читай дальше.
– Сархис Норлан. – Гвин обвела пальцем серые руны и бережно коснулась слабо мерцающих символов под ними. – Иврос импери Хагмор.
Адептка повернулась к нему с выражением полнейшего недоумения на лице.
На губах колдуна блуждала довольная улыбка.
– Матушка приводила меня сюда в детстве множество раз. – Он обвел жестом помещение. – Рассказывала, что давным-давно здесь жили наши предки, которые ушли в леса и скрывались от любопытных глаз. Кровь Нордвуда – их кровь. Кровь Хагмор. Хагмор должны оберегать эти земли, потому что это владения нашего рода. И если этого не делать, жертва предков будет напрасной.
– Ты говорил, что твоя мать была лесной ведьмой. – Гвин с недоверием прищурилась. – Ты соврал мне?
– Нет. – Иврос повел бровью. – Моя мать была ведьмой и жила одна в этом лесу. Она похоронила всю родню за две зимы до того, как повстречала отца в чаще. Отец охотился. Мать попалась. Они полюбили друг друга. Родился я. Мать радовалась, что род не прервется на ней. Отец забрал нас к себе. Хотел показать ей весь Нордвуд целиком. Но однажды мать встретила Мейхарта.
Иврос откашлялся. Замолчал.
Гвин вновь повернулась к рунам. Прошлась вдоль стены до самого окна, читая про себя имена. Она бегала по ним кончиками пальцев. А Ив не сводил с нее глаз.
Руны ветвились повсюду. Некоторые выглядели значительно древнее прочих. Целые поколения. Люди с невероятными способностями, что родились, состарились и умерли в этих стенах. Втайне и одновременно на виду.
Адептка почувствовала, как от волнения пересохло во рту. Она дошла до стеклянной стены, что выходила в море. Волны много столетий бились в нее с внешней стороны, но чары в крепости оказались настолько сильны, что стихия не могла нанести урона бугристому стеклу. Лишь запачкала его солеными разводами. Но дневной свет все равно проникал сквозь белесую толщу.
– Ты обещала рассказать мне о моей маме, Гвин. – Мужской голос вывел адептку из состояния шока. – Я привел тебя в Бастион. Слово сдержал. Твоя очередь.
Адептка повернулась к нему. Иврос стоял, прислонившись спиной к стене. Аккурат возле имени матери.
– Две тысячи лет назад образовалась особая каста магов, – начала Гвин, пристально глядя в золотые глаза колдуна. – Это были люди великих способностей. Они без труда подчиняли себе нити энергии. Играючи обращались с материями. А мир любил их взамен. Мир тянулся к ним. Охотно уступал их воле, потому что в каждом таком маге сливались силы тех мест, где он обосновывался. Чем дольше маг жил на одном месте, тем крепче была эта связь. И тем страшнее становилась сила мага. Сила породила власть. Власть породила амбиции. Амбиции стали семенем превосходства. И маги решили, что этот мир принадлежит им одним. Ибо она была лишь у них. Чистая и совершенная. Кровь импери.
Гвин почувствовала, как стало тяжело дышать. Один из самых страшных уроков истории оживал сейчас прямо перед глазами. Волею случая она очутилась в эпицентре. Отец бы пришел в восторг, конечно.
Адептка расстегнула плащ. Стянула его с себя с облегчением.
– Это были кровавые и безжалостные времена, Ив. – Она тряхнула головой. – Импери в своей жажде власти не знали пощады. Тогда другим кастам пришлось объединиться против них. Маги ирхи – те, кто тратил годы на обучение чародейству. Маги окулус – те, кто входил в состояние глубокого транса и сам сливался с энергиями. Даже две враждующие церкви, Света и Тьмы. Все объединились. Восстали против тирании. И свергли древних импери. Вырезали почти каждый правящий род.
Адептка снова замолчала. Она прислушалась. Почудилось на миг, что золотые руны на стенах внимают ее словам. Внимают и возмущаются. Едва различимо вибрируют. Тем же самым светом, что и энергия Ивроса. Живое чистое золото. Здесь его столько, что, войди она в транс, разум рассыплется под натиском. Наверняка еще и призраков увидит. Сколько их может собраться сейчас здесь, внутри заброшенного склепа? От подобных размышлений Гвин стало не по себе.
– Иди сюда, – позвал колдун, указывая на круглый алтарь в центре комнаты. – Присядь. Ты побледнела.
Гвин нехотя подошла к большому камню и опустилась на него. Положила плащ рядом. Подошедший Иврос сел подле.
Он нахмурился.
– Тебе нехорошо? Мы можем уйти, если хочешь.
– Тут просто душно, – пробормотала адептка.
– Ты права. – Иврос тоже снял тяжелый плащ и бросил рядом. – Ты сказала, что почти всех импери уничтожили. Продолжай.
В его тоне не было гнева, приказа или раздражения. Лишь любопытство.
Гвин поерзала на камне. Пристегнутый к поясу топорик звякнул о шершавую поверхность.
Неуютное чувство не покидало адептку. Она в подземном склепе древнейшего рода сидит на алтарной плите, которая использовалась неизвестно для чего, и обсуждает с импери истребление его предков. А еще даже прошлый, насыщенный событиями год не закончился.
Интересно, во что еще она успеет втянуть себя до Йоля?
– Маги основали академии и стали адептами, придумали для себя четкую иерархию и свод строгих правил, – продолжала она. – Две Церкви перестали враждовать, как ты знаешь.
– Не знаю. – Иврос поджал губы. – Увы. Матушка богам не поклонялась. Отец и подавно.
– Есть две Церкви. – Гвин вздохнула. – Тьмы и Света. Если совсем упрощать, то все законы Церкви Тьмы основаны на наказаниях за грехи. А Церкви Света – на прощении и раскаянии. Но вместе они образуют Великий Собор. С тех самых пор, как были уничтожены импери. Впрочем, отголоски их влияния дошли и до нас. К примеру, сохранился Император. Только теперь это не всесильный тиран, а выборное лицо, которое объединяет все королевства в Империю. А еще Императором могут избрать любого человека. Обычно это маг. Поскольку маги более образованны, крепки, бесстрастны и могут постоять за себя в случае необходимости. Но порой выбирают жрецов, ученых или других достойных людей.