Гвин кивнула, обнимая его за шею.
– У меня нет особого выбора, Ив. – Она наморщила нос. – И такое скопление народу – лучшее стечение обстоятельств для того, чтобы мой план сработал.
– Так и не расскажешь? – Он нахмурил густые брови. – Гвин, мне это не нравится.
– А мне не нравится, что в ночь Йоля ты остаешься один. Я не суеверна, но это все неправильно. – Адептка усмехнулась.
Она потянулась к нему, встала на цыпочки, почти касаясь его губ своими, но завершить поцелуй никак не решалась.
– Мы…
Она приложила палец к его губам, не давая закончить фразу.
– Если ты скажешь, что мы можем провести эту ночь вместе, я рассержусь, – заверила Гвин.
Вместо ответа Иврос сначала поцеловал ее палец. Потом отвел руку в сторону и запечатлел быстрый поцелуй на губах. Такой легкий, что Гвин даже не успела возмутиться.
– Ты очень проницательна, женщина. – Он нехотя отстранился. – Иди сейчас. Иначе еще пара минут, и я тебя точно никуда не отпущу.
– Иди домой и отдохни. – Про себя Гвин подумала, что еще пара минут, и она сама никуда не захочет уходить.
Он покачал головой.
– Я буду рядом. На всякий случай, – пообещал колдун, отступая глубже в лес.
– Ступай домой. Поспи, – настойчивее велела адептка. – У меня все под контролем. И вокруг будет множество людей. В толпе мне ничего не угрожает, даже если ты и прав насчет Мейхартов.
Золотые глаза мужчины блеснули в темноте.
– Толпа может оказаться опаснее орды неупокоенных чудищ, – заметил Иврос, а потом добавил: – Пришли птицу, когда все завершится. Я буду ждать, крошка Гвин.
Он ушел. А Гвинейн быстрым шагом поспешила по дороге к Высокому Очагу. Без Ивроса она почувствовала себя до странного неуютно.
Стражники у ворот, одетые в парадные зимние мундиры, встретили ее с восторгом. Они сообщили, что праздник только что начался, и ее прибытия очень ждут. Один из постовых сорвался было сообщить о ней, но Гвин запретила. Сослалась на то, что ей нужно еще немного времени, чтобы привести себя в порядок. Стражники уступили ее воле. Хлопот у них было предостаточно и так.
И без того тесный двор оказался заставлен санями гостей. Их лошади ржали в переполненной конюшне, а приехавшие слуги наверняка помогали Дарону и его людям на празднике. Гвин и представить себе не могла, что свекор захочет праздновать с таким размахом и организует все в столь короткие сроки.
Адептка протиснулась между двумя экипажами и завернула за конюшню. Стоило бы навестить Пуговку, но она решила отложить это дело на потом. Кобылка могла и подождать, а вот встречаться в таком виде с кем-то из слуг ужасно не хотелось. Поэтому Гвин решила пройти через боковую дверь окольными путями. На этот раз ей удалось незамеченной проскользнуть даже мимо кухни, где Бартолеус вовсю муштровал «нерадивых» поварят, точно генерал своих солдат. Кухня и впрямь напоминала жаркое поле боя, разве что взрывов не хватало. Да и запахи лились такие, что рот тотчас наполнился слюной. Но поесть можно и позже, на празднике.
Гвин миновала узкий коридор, свернула на узкую лестницу для прислуги и поднялась на жилой этаж. Там ей пришлось подождать в закутке, пока двое весело болтающих служанок не пробегут в спешке мимо. Только убедившись, что она больше никого не повстречает, Гвин пересекла коридор и нырнула в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Ее возвращения ждали. Навина позаботилась о ней. Огонь в камине жарко пылал, на столике стояло блюдо с сыром и печеньем, а рядом – стакан ягодного сока. Но главный сюрприз ожидал на кровати. Гвин подошла ближе, на ходу отбрасывая дорожную сумку и расстегивая надоевший плащ.
На аккуратно убранной постели лежало нарядное платье. Серебристо-серая ткань мерцала в свете очага. На парчовой поверхности угадывался узор из дубовых листьев. Соблазнительное декольте с глубоким вырезом украшали нити жемчуга, такие же нити обрамляли пояс, а по подолу и на широких расклешенных рукавах были пришиты отдельные белоснежные жемчужинки. Подле платья стояли туфельки из такой же парчи с жемчужной отделкой на мысках и высоких каблучках.
Гвин скрипнула зубами. Увы, сегодня она не Мейхарт. Сегодня она – адептка Идариса, в потребности которой не входят ни веселье, ни этот мышиный цвет, ни кукольный наряд послушной жены.
Женщина быстро разделась. Она воспользовалась чуть теплой водой из умывальника, чтобы наспех привести себя в порядок. Забрала волосы в высокую прическу из косичек и прядей. И только потом занялась нарядом.
Она распахнула шкаф. Цепкий взгляд тотчас отыскал нужный предмет – платье из черного бархата. С высоким воротом под горло и обтягивающими рукавами. Плотное. Струящееся по телу. Как беззвездная ночь. Оно облегало высокую грудь и подчеркивало тонкую талию. А оттенок прекрасно гармонировал как с алыми волосами, так и со светлой кожей Гвин. Она с наслаждением надела его и покрутилась у зеркала, наблюдая за тем, как раскрывается и повторяет движения широкая юбка. Абсолютно траурная вещь. Идеальная. Но в таком заявиться на праздник Йоля нельзя. Впрочем, она это предвидела заранее.
Гвин закусила губу и полезла в трюмо. Там в одном из ящиков среди пуговиц, ниток, иголок, ножниц и мешочков с бусинами нашлось необходимое. Все это услужливо сложила туда Навина, которая лелеяла надежду, что госпожа однажды займется рукоделием. Гвин считала эту мысль смешной, а рукоделие – занятием бессмысленным. До сего момента.
В искомой коробочке хранился мелкий бисер из золотого стекла. Приличная пригоршня. Должно хватить.
Адептка вытянула руку и перевернула коробочку. Блестящие бусинки посыпались на ковер. А Гвин сосредоточилась, забормотала слова заклятия. Ее очи побелели, а разум очистился. В сознании расцвели узоры, причудливые и подвижные.
Она потянулась к нитям воздуха вокруг. Выбрала самые тугие из них. Потянула. Сплела, затягивая узелки поплотнее. Запустила реакцию. Присела, точно в реверансе. Так, чтобы подол платья краем лежал на ковре.
Россыпь бисера на полу ожила. Бусинки покатились. Они устремились к платью, жадно облепляя подол и поднимаясь выше. Бисер складывался в нужные узоры и замирал на черном бархате, будто врастая в его ворсинки. Больше – по краю подола и на рукавах. Меньше – на поясе и груди. Ворот, спина и плечи оставались черными. Все остальное пространство покрыла вязь из растительных узоров и золотых пауков. Самый большой из них оказался на левой груди. Точно над сердцем. Он будто бы обхватил соблазнительную часть женской фигуры своими длинными лапками, скрывая ее от посторонних глаз. Копия паука с герба Хагмор.
Еще одно усилие, и несколько бусинок поспешили выше по коже, чтобы составить некое подобие сережек – тонкую паутинку, свисавшую с мочки правого уха, и плотную дорожку, что обнимала по краю всю раковину правого. Гвин скучала по золоту. В ее жизни золота было не так много. Но все же оно было. И все немногочисленные сокровища, подаренные в основном родителями, уничтожило взрывом Академии. Нелюбовь Мейхартов к столь благородному металлу поначалу озадачивала, но теперь все потихоньку вставало на свои места.
Когда чары были закончены, Гвин покрутилась у зеркала, проверяя, насколько прочно держатся бусины. Слегка отяжелевшая юбка все так же повторяла ее движения, а подвижная часть сережки покачивалась. Пока у нее хватает сил, она может танцевать в этом наряде всю ночь напролет, и ни одна бусинка не отвалится.
– Я же чертова рукодельница. – Адептка подмигнула отражению и усмехнулась.
Последним штрихом стали туфли – такие же черные, как и платье. На аккуратных каблучках с жесткими набойками. Они обещали выразительно стучать при каждом шаге, дополняя образ.
Обувшись, она повернулась к выходу. И придала лицу надменно-величественное выражение. Ее губы налились красным цветом спелых ягод, а в густых ресницах дымкой замерли черные тени, добавляя взгляду глубины.
– Да начнется Йоль, – прошептала она и распахнула дверь в коридор.
Пряный запах хвои наполнял зал наравне с ароматами угощений. Еловые венки с красными свечами были повсюду. Они прекрасно гармонировали с большим йольским деревом, которое установили подле королевского трона. На роль главного украшения праздника выбрали разлапистую пушистую ель с большими шишками. Ее щедро и богато нарядили: прозрачными шарами из дутого стекла разных цветов, серебряными лентами и настоящими яблоками.
Вокруг дерева играли дети. Там же нашлась и принцесса Девана со своими подругами, они что-то оживленно обсуждали и весело смеялись. Только вот что именно, разобрать было сложно из-за общего шума и звуков музыки.
Музыканты, занявшие один из альковов, играли веселые праздничные мелодии. Оттого зал был полон танцующих людей. А те, кто не плясал и не водил хороводов, восседали за столами, предаваясь чревоугодию и пьянству.
Ритуальный стол ломился от угощений. В центре, как водится, была свинина: огромная туша, запеченная целиком до нежной корочки. Величественная свинья возлежала на длинном серебряном подносе в окружении корнеплодов и моченых яблок. С ключевым блюдом праздника соседствовали свежие хлеба разных форм и видов, среди них даже встречались пышные булки с сухофруктами и орехами, не говоря уже о щедрых ломтях с семечками подсолнечника или пампушках с мягкой сырной стружкой внутри. Среди прочих угощений в изобилии встречались бобы, горох, потроха со сметаной, грибы и даже икра. А также более привычные продукты вроде картофеля с пряностями или кровяной колбасы. Но самым привлекательным угощением для младшего поколения стало, конечно же, сладкое печенье в форме свинок. С ним носилась по залу вся малышня.
Мужчины же угощались винами и элем, которого было столько, точно король решил опустошить все запасы. Наряду с алкоголем слуги разносили лимонный компот и ягодный сок.
Помимо праздничных убранств, зал украсили еще одним неотъемлемым атрибутом любого королевского мероприятия – гербами четырех королевских домов, что встретились этим вечером под одной крышей.