Прюсик достала из портфеля флакон.
– Учитывая ваш опыт…
– Амулет! – воскликнула Нона. – Где вы это нашли?
– Извините?
Нона развернула свой стул и, наклонившись, достала из металлического футляра переносную лампу.
– Это коротковолновой ультрафиолетовый излучатель. Можно ваш флакон? – Она включила лампу и направила луч на стеклянный сосуд.
На желтоватом камне появилась зеленая полоска.
– Что это? – спросила Прюсик.
– Невооруженным глазом не увидеть. На амулет методом микротравления нанесен код, – объяснила Нона. – Уверена, это один из тех амулетов, которые пропали во время ремонта прошлой зимой. Такой метод идентификации позволяет музеям возвращать украденные артефакты со вторичного рынка коллекционирования.
– Вы сообщали об этих кражах? – спросила, нахмурившись, Прюсик. – Не помню, чтобы что-то слышала о таких фактах.
Нона кивнула.
– Да, конечно. Хотя мы стараемся не поднимать большой шум. Все сотрудники были опрошены – сначала следователями, потом администрацией музея. Все, кто работал в выставочных залах на втором этаже, включая тот, где размещалась коллекция «Океания» и где в феврале и марте прошлого года проводился капитальный ремонт. Кого здесь только не было – маляры, шлифовальщики, строители. Полиция решила, что кража, скорее всего, дело рук кого-то из них.
– И сколько же амулетов пропало?
– Пять.
Кристина задумалась. Пять камней. Две мертвые девушки. Одна с амулетом в горле.
– Когда именно вскрылся факт пропажи?
– В третью неделю марта, уже после завершения работ. Администрация рассматривала возможность отложить официальное открытие выставочных залов, но потом все же решила придерживаться плана. Во избежание нежелательной рекламы, – с язвительной ноткой добавила Нона. – Не хотели отпугивать потенциальных спонсоров.
– Понятно. Что-то еще пропало?
– Как ни странно, ничего. Только эти амулеты. Ах да, и маска из перьев с манекена на той же выставке «Океания». Так жаль. Роскошная маска. Я помогала с фоновой флорой на выставке.
Перед глазами промелькнул радужный фрагмент пера, найденный Говардом на месте преступления в Блэки.
– Не могли бы вы показать мне место?
Они вышли из кабинета Ноны. Зал кишел школьниками.
– Все эти экспонаты, – Нона сделала широкий жест рукой, охвативший весь выставочный зал со множеством индонезийских[15] артефактов в витринах, – снабжены теперь электронной защитой.
Взгляд Прюсик вдруг остановился на подсвеченной, радужно мерцающей перьевой маске. Она отвела глаза, но было уже поздно. Кристина оглянулась на свою спутницу, но наткнулась на дерзкий темный взгляд папуаса. Линии татуировки на щеках под шальными глазами затмили добрые черты обветренного лица Ноны.
– Я… Мне нужно идти.
Накатившие волны головокружения исказили голос. В голове тяжело застучал пульс. Сквозь маску из переливающихся сине-зеленых перьев на нее смотрели глаза нападавшего – со шнурком на шее и зажатым в зубах камнем, – и она ничего не могла с этим поделать. Вцепившись обеими руками в держащую нож руку, она все же не смогла помешать ему воткнуть острие под ребра и резануть вниз, к бедру.
Прюсик стояла в тускло освещенной комнате, но в плечи ей бил яркий солнечный свет. В ушах шумел ливень. Мокрые листья и сломанные ветки осыпа́лись на мраморный пол у ее ног.
Задыхаясь, она сделала шаг назад. Словно издалека донесся голос Ноны, спрашивающей, все ли с ней в порядке. Но ответить Прюсик не могла – ее снова захватил бурый, цвета кофе, поток Турамы, вода пробивалась в нос, заливала уши, глаза. На каждом повороте течение старалось бросить ее в тянущиеся лапы обезумевшего преследователя. Турама была полосой препятствий из самого ада и почти завладела ею. Как и он.
– Кристина? – Кто-то погладил ее по руке. – Кристина, с вами все в порядке?
Холодный мрамор под спиной. Прюсик с усилием открыла глаза и посмотрела вверх, ища женское лицо, которое соответствовало бы этому мягкому голосу. Нона помогла ей подняться и подвела к скамейке. Усилием воли вернув себя в настоящее, Кристина неуклюже раскрыла сумочку, высыпав на пол едва ли не половину содержимого. Найдя оловянную таблетницу, она вытряхнула и проглотила две таблетки. Эффект наступал не сразу, но сердце ждать не могло. Она сделала глубокий вдох, досчитала до пяти, выдохнула и сделала обратный отсчет. Заметив пульсацию в мизинце, разжала кулак.
Может быть, вся эта история слишком сильно коснулась ее лично. Может быть, оно и к лучшему, если Торн отстранит ее от дела, или стоит просто взять самоотвод? Для него это стало бы сюрпризом. Нет, не так. Ей нужен собственный судебный антрополог, который наблюдал бы за ней, ангел-хранитель, оберегающий от опасности. Но ведь там, в Новой Гвинее, она все-таки справилась. Выжила. Так почему же прошлое не оставляет ее в покое? Она сумела одолеть бурлящие воды Турамы, спаслась благодаря навыкам, приобретенным на плавательной дорожке. «Ну же, включайся!»
Вереница школьников тянулась в ее сторону. Через несколько минут появился парамедик в желтой куртке. Она отказалась от носилок, но в качестве компромисса – не желая устраивать еще одну сцену – согласилась, чтобы ее сопроводили до машины скорой помощи.
Скорая стояла у главного входа в музей. Сев на задний бортик между открытыми створками двери, Прюсик ответила на вопросы медика. Какое счастье, что ни Торн, ни Говард – да и никто из ее собственной команды, если уж на то пошло, – не присутствовали при случившемся, открывшем еще одну брешь в ее броне. Единственной свидетельницей была Нона Макгоуэн, которая так и не поняла, что произошло, и осталась в полном недоумении. После того как она показала значок и повторила, что необходимости в ее транспортировке в отделение неотложной помощи нет, парамедики заставили ее подписать соответствующий документ и отбыли восвояси.
Уже сидя за рулем в своей машине, Прюсик провела пальцами по блузке – вдоль шрама под ребрами. Там, в безумии жары, грязи и борьбы, ей удалось вырваться из рук папуаса и нырнуть в бурлящие горные воды Турамы. Как она выжила? Рана была довольно глубокой, но плоть выстояла, и жизненно важные органы остались нетронутыми. Рана не инфицировалась. Она не утонула. Ее телесные жидкости не выпил кровожадный га-бонг, их не использовали в каком-нибудь древнем ритуале, призванном поддерживать гендерный баланс, или как-то еще в соответствии с неведомым замыслом охотника в маске из перьев райской птицы.
Кристина тихонько застонала. Когда же это все уйдет – эта паника, это чувство обреченности? Снова и снова она говорила себе, что выжила вопреки всему не просто так, что на то была какая-то причина, но рассеять кошмарные воспоминания не получалось, и они преследовали ее повсюду – в мотелях, в коридорах, в офисе и в лесу, когда она пыталась выполнять свою работу. И всегда это было одно и то же: смерть на земле, смерть на смотровом столе, смерть, нашептывающая ей в ухо, что так или иначе она доберется до нее. Закончит начатое.
Неужели она все же подкралась и проникла внутрь нее?
Оставался и еще один вопрос, мучивший ее долгими рабочими днями и по ночам, во снах: возможно ли, что выпотрошенные девушки в Индиане, с засунутыми в горла резными камнями, являются частью всего этого ужаса?
13
Облака бежали по небу под напором погодного фронта. На лобовое стекло упали первые капли. Он свернул на двухполосную грунтовую дорогу, которая вела к большому обветшалому амбару, объекту его новой работы. Ему сказали подождать, и он послушно ждал. На повидавшей всякое битумной кровельной плитке просматривалась потускневшая и стертая реклама жевательного табака «Sweet Boy» – напоминание о давно ушедшей эпохе. К амбару примыкала одноэтажная пристройка, пребывающая в столь же ветхом состоянии.
Выключать двигатель он не стал. Ведущий радиостанции «WTWN» заканчивал утренний выпуск для фермеров. На Чикагской товарной бирже выросли фьючерсы на кукурузу. После рекламного блока пошел местный прогноз погоды. Дождь шел всю ночь, но к полудню ожидалось прояснение. Вот и хорошо.
Часовые новости начались с сообщения: «Девятый пост полиции штата в районе Кроссхейвена продолжает прочесывание лесного массива Патрик-Стейт в поисках Джули Хит, пропавшей четыре недели назад, двадцать восьмого июля. Желающие присоединиться к поисковой группе могут обратиться…»
Он выключил радио. Невысокий мужчина в комбинезоне с нагрудником торопливо шагал в его направлении, придерживая соломенную шляпу. Он вышел из кабины.
– Ты рано, – сказал фермер. Они пожали друг другу руки. – Фред Стэнджер. Рад познакомиться. Мне Лонни Уоллес из «Сладкого поцелуя» посоветовал к тебе обратиться. Сказал, ты тот, кто мне нужен. Мол, чертовски быстро работаешь. – Он повернулся и оглядел свои постройки. – Ничего особенного. Что думаешь?
– Думаю, немного сыро, – ответил маляр, разминая руки.
– Только не для покраски. Вполне можно начать. Сейчас хороший ветерок. Верхние доски уже просохли. Мне надо по-быстрому. И без затей, попроще.
Стэнджер, наклонившись, заглянул в кузов.
– Краски-то хватит?
Маляр кивнул.
– Для этой работы достаточно.
– Как я уже сказал, пятьсот долларов за все. Половину сейчас, половину когда закончишь. Тебя это устраивает, Джаспер? Джаспер, верно? – Стэнджер взглянул на перебинтованное запястье маляра. – Порезался?
– Так, царапина. – Маляр потянул рукав вниз.
– У меня жена медсестрой работала. Если хочешь, посмотрит, а? Надо бы убедиться, что заражение не началось. Повязку-то, похоже, сменить бы не помешало.
Джаспер промолчал. Из кузова он достал трехъярусную алюминиевую стремянку, которую позаимствовал в гаражном отсеке отеля «Сладкий поцелуй», и одну из галлоновых банок с краской.
Стэнджер шагнул к нему.
– Давай помогу донести.
Маляр развернул лестницу, не давая фермеру приблизиться к пикапу.
– Все в порядке. Сам справлюсь.