«8:00 PM».
– Больницу Святой Марии снесли десять лет назад, – сказал Брэнсон. – Но больничные записи должны где-то храниться.
– На обратной стороне карточки что-то написано. – Прюсик подошла ближе. Брэнсон протянул ей карточку. Рядом с зачеркнутым именем Дональд стояло другое – Дэвид. Дональд. Под ним было что-то еще.
– «Отец детей»? Что это может означать? – Прюсик положила карточку перед директором агентства. – С учетом вашего опыта в этом бизнесе с младенцами, мистер Брэнсон, что это может означать?
– Может быть, сын был не один? – Он пристально посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей.
– Очень хорошо. И разве тот факт, что имя Дональд зачеркнуто, а вместо него вписано имя Дэвид, не подтверждает это? Не указывал ли мистер Краудер на то, что у матери было двое сыновей? Это ведь почерк мистера Краудера, не так ли?
– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Возможно, мать решила не отказываться от другого сына?
– Спасибо, мистер Брэнсон. – Прюсик сунула открытки и записку в карман пальто и вышла.
– Мисс Прюсик. – Последовав за ней в коридор, Брэнсон сложил руки в молитвенном жесте. – Вы ведь больше не придете, правда?
Она мило улыбнулась.
– Давайте просто посмотрим, как пойдут дела, хорошо?
Включив кондиционер, Прюсик сидела в машине, изучая пожелтевшие карточки агентства Краудера. Что означает потертость? Действительно ли Бруна Холмквист изменила свое мнение насчет того, какого ребенка отдать на усыновление? Планировала ли она отказаться от обоих, а потом решила оставить Дональда? Наверняка она оказалась в тяжелом положении в чужой стране. С плохим английским и двумя детьми ее ждал нелегкий путь. Стремясь сделать как лучше, женщина отказалась от одного сына, ставшего Дэвидом Клэрмонтом, тревожным неудачником. Другой, тот, которого она оставила, стал серийным убийцей. Нужно незамедлительно поручить Эйзену сделать зеркальную копию фото Клэрмонта и распространить с сопутствующей информацией о том, что этот человек, возможно, был в составе бригады, проводившей ремонт в музее в марте прошлого года, под именем Дональда Холмквиста.
Она потянулась за телефоном. Рука дрожала, и в мизинце пульсировала боль.
Вернувшись в центр города, Кристина проехала мимо въезда в подземный гараж. Нужно успокоиться и все как следует обдумать. Пятнадцать минут спустя она плыла на спине по дорожке между разделительными канатами. План был готов, и оставалось только надеяться, что ее следующий шаг не погубит больше жизней, чем спасет.
25
В аэропорту О’Хара Прюсик заехала на служебную автостоянку. Наплывающие с запада густые серые облака принесли небольшую прохладу, смягчив душную полуденную жару. Шериф Макфэрон принял ее предложение и обещал скоро быть на месте.
За последние четыре часа Пол Хиггинс выяснил, что Дональд Холмквист отучился только первый год в средней школе Саутсайда. В школьном справочнике значился его последний известный адрес: Делфос, Иллинойс, Готорн-бульвар, 1371, квартира 3С. Указанный многоквартирный дом находился в квартале, предназначенном на снос следующей весной. Знакомство с полицейскими архивами в районе Большого Чикаго дало еще один результат, который привел к содержательному разговору с сержантом Гатто. Сержант, похоже, даже обрадовался, что кто-то еще разыскивает Дональда Холмквиста через пять лет после исчезновения пятилетнего Бенджамина Мозли, жившего в том же доме. Холмквист был последним, кто видел мальчика. Гатто подозревал его в причастности к исчезновению ребенка, но доказательств собрать не смог.
Брюс Говард со своей оперативной группой все еще находился в Уиверсвилле, проводя обыски на ферме Клэрмонтов и самолетами переправляя изъятые вещи в Чикаго для проверки в лаборатории. Что касается Торна, то в последнем голосовом сообщении он потребовал предоставить просроченный отчет с указанием вещественных доказательств для обоснования обвинения против Дэвида Клэрмонта, как будто этот вопрос был уже решен. Вот только улик не было.
Пискнул телефон. На экране высветилось имя Брайана Эйзена.
– Что раскопал, Брайан?
– У меня копия записи о приеме Бруны Холмквист в больницу Святой Марии. Ты не поверишь. Три года назад ее госпитализировали после перенесенного инсульта и потери речи. Согласно записи дежурной медсестры, все, что она могла, это моргать.
– Вот как? – Прюсик посмотрела в сторону входных дверей, проверяя, не появился ли шериф.
– Бруна Холмквист умерла в ту же ночь, когда ее госпитализировали. Вскрытие выявило примечательный дополнительный фактор. Горло женщины было частично заблокировано необработанным гранитным камнем. Были сильно повреждены ткани пищевода. Что странно, за этим не последовало никаких действий. Прокуратуру о случившемся никто не уведомил. Думаю, до пациентов государственных больниц никому нет дела.
Интересно, подумала Прюсик, что могла сделать мать, чтобы заслужить такое к себе отношение.
– Что ж, отличная работа, Брайан, как всегда.
Автоматические двери раздвинулись, и в проеме появилась коричневая ковбойская шляпа. Кристина вышла из машины и помахала рукой.
– Мне нужно идти. Держи меня в курсе.
Она быстро оглядела улицу и, убедившись, что поблизости нет никого из Бюро, кто мог бы ее узнать, поцеловала Джо, взяла его под руку и увлекла к машине. От одного лишь взгляда его ясных карих глаз ее колыхнула теплая волна, еще больше затруднившая выполнение задуманного.
– Я должна кое в чем признаться, Джо, – сказала Кристина, как только они оба оказались в машине. Она наклонила голову, и короткие волосы на мгновение закрыли глаза.
Макфэрон положил шляпу на приборную панель большого седана и озадаченно посмотрел на нее.
– Слушаю.
– Я действительно хотела тебя увидеть и именно поэтому пригласила. Но не поужинать.
Кристина смутилась. Неужели она воспользовалась несправедливым преимуществом? Похоже на то.
Джо молчал.
Она выглянула в окно, подыскивая нужные слова. Огромный реактивный лайнер с полностью опущенными закрылками и шасси снижался прямо на них. Кристина моргнула – тень накрыла их на мгновенье, грохот двигателей оглушил, и воздушная громадина пронеслась не более чем в нескольких сотнях футов над парковкой.
Макфэрон по-прежнему молчал, ожидая, когда она заговорит.
– Я была не совсем честна с тобой. – Кристина посмотрела ему в глаза. – Что бы ты обо мне ни думал, пожалуйста, помни, что я действительно хотела тебя увидеть. Но это не главная причина, по которой я пригласила тебя.
Макфэрон пристально посмотрел на нее.
– Ладно. Выкладывай уже начистоту.
Кристина глубоко вздохнула.
– Без ведома Торна и Говарда я проверяла другую информацию, полученную моей командой.
– Разве это не то, что следовало делать?
– Очевидно, нет, и поэтому я беспокоюсь из-за того, что вовлекаю тебя в это дело, не предупредив заранее.
– Так что ты хочешь сказать? – ничем не выдавая своих чувств, спросил Макфэрон. – Хочешь посмотреть, не убегу ли я? Или просишь меня остаться? Это какая-то проверка на крепость? Подождать, посмотреть, прилетит ли Джо, ошарашить, а потом посмотреть, уйдет он или останется?
Она пересказала то, что узнала от доктора Каца о зеркальном отображении и связи между близнецами, а еще о том, что узнала о прошлом Дэвида Клэрмонта в агентстве по усыновлению.
– Так ты останешься? – Кристина с мольбой заглянула в его глаза. Теперь уже Макфэрон задумчиво уставился на самолет, идущий на посадку с выпущенными шасси.
Тень пронеслась над ними, грохот двигателей стих.
– Вы не ищете легких путей, специальный агент Прюсик. – Легкая улыбка тронула уголки его рта. – Но я останусь. Ты уже выбрала место, где можно хорошо поесть?
Кристина с облегчением выдохнула.
– Сначала придется поработать, ковбой. – Она придвинулась ближе и, все еще осторожничая, поцеловала его в щеку и прошептала: – Спасибо.
От аэропорта они выехала на автостраду и повернули на юг. Небо затянула тонкая завеса сгущающихся облаков. По дороге она посвятила шерифа в подробности, поделившись почерпнутой в агентстве усыновления информацией о том, что у Дэвида Клэрмонта был брат по имени Дональд Холмквист, который вырос в Делфосе, куда они и едут, и о том, что его мать умерла от инсульта с камнем в горле тремя годами ранее.
– Святые угодники, – пробормотал шериф, качая головой. – Клэрмонт, как я слышал, на сотрудничество не идет и настаивает на своей невиновности. Никаких доказательств, подтверждающих, что именно его видели в Паркере и Кроссхейвене, так и не нашлось. Против него только показания Джоуи Темплтона.
– Когда я последний раз говорила с Брюсом по телефону, он, похоже, был не очень доволен результатами обысков на ферме Клэрмонтов.
– Но Торн по-прежнему считает, что дело в шляпе?
Кристина бросила взгляд на шерифа.
– Ничего такого, что указывало бы на обратное, он пока не сказал. Мы расследуем новое направление, и то, что мы найдем, изменит его мнение.
Менее чем через час Прюсик свернула вправо, на Вторую авеню в центральной части Делфоса. Теперь они ехали мимо брошенных, с заколоченными окнами и дверьми многоквартирных домов. Корпус бывшего аккумуляторного завода размером с ангар высился в конце авеню, словно громадный проржавевший мавзолей, отдавая дань памяти ушедшим лучшим дням. Может быть, подумала, глядя на него, Прюсик, мать Дональда работала на этом заводе и там же познакомилась с его отцом.
Она свернула налево, на Готорн-бульвар.
– Мрачновато, да? – Макфэрон вытянул шею, оглядываясь по сторонам. – Ты номера домов видишь?
– Четыреста двенадцать – вон на той табличке, над входом, – указала Прюсик. – Значит, тысяча триста семьдесят первый должен быть справа.
Дома здесь были кирпичные, построенные преимущественно в конце тридцатых годов, когда страна начала выходить из Великой депрессии. С общественными зданиями их объединял единый архитектурный стиль – и те и другие отличались солидностью и прочностью. Еще дальше, кварталов через десять, бетонные ступени вели к подъездам попроще, поскромнее, к квартирам, где жили люди, денег у которых было даже меньше, чем платили на аккумуляторном заводе.