от которого та не сумела отказаться. К сожалению, деталей я не расслышала. Противостояние закончилось изгнанием Кирны с «поля боя».
— Так и знал, одними угрозами она на сей раз не ограничится! — цыган поднял меня. — Зря ты испортила ее драгоценную шляпу. Но, будем надеяться, теперь она уймется.
— Если бы мне выпал второй шанс, я все равно поступила бы также! — упрямо буркнула я и, наступив на поврежденную ногу, зашипела от боли.
Аксель доволок меня до номера. Там он, участливо качая головой, осмотрел наливающийся цветом синяк, пощупал опухшее колено, но я уже сообразила — после моего заявления истинного сострадания мне от него не дождаться.
**
Ярмарку открыли приветственная речь мэра, Мигеля Торреса, и пышное шествие участников соревнований вместе с платформой, нагруженной призами. Всем не терпелось перейти к состязаниям, поэтому градоначальник выступил кратко, а парад сделал лишь пару кругов по арене. После чего прогремел ружейный выстрел, ознаменовавший начало.
Фоном для конкурсов служила выставка сельскохозяйственных достижений: фермеры хвастались плодами своей земли и содержимым своих хлевов, хозяйки угощали стряпней, продавали домотканые коврики, пончо, плетеные корзины самых разных форм. Пожилые матроны прямо на месте вязали свитеры, те же пончо, носки, а детишки крутили вручную коконы сладкой ваты и лили леденцы (невозбранно подъедая остатки) — в общем, каждый находил, чем заняться и как подзаработать. Правда, конкуренция была — мама не горюй! Разумеется, шериф с помощниками не дремали, иначе не избежать бы многим принудительного свертывания бизнеса.
Также по всему городу круглосуточно работали кабаки, казино и танцплощадки. Иногда пара-тройка музыкантов спонтанно объединялась в небольшой оркестрик, задавала жару, а потом дружно пропивала барыши. Имелись и шапито, и зоопарк, и кукольный театр. Вечерами улочки расцвечивались яркими огнями, а у подножия Саладо-пик запускали фейерверки.
Праздничная атмосфера сгустилась над Эль Саладо подобно туману, застлав на время проблемы, невзгоды и горести. Пожалуй, самым чудесным было количество сияющих радостью лиц.
Я опущу внеконкурсные цыганские приключения, упомяну лишь, что мы успели поучаствовать в кабацкой драке, потасовке со шлюхами, обвинившими таборчанок в работе на чужой территории, и в словесной перепалке с местными парнями, пожелавшими, ммм, оттанцевать наших дам. Несколько проблем возникло из-за моей скромной персоны, еще не привыкшей к женской роли. В итоге до конца ярмарки Аксель спрятал от меня все наряды, кроме безразмерного пацанского шмотья. И не зря: его уже не раз допрашивали, какая-такая девка заслужила столько его внимания, — полетела бы моя конспирация псу под хвост.
Мы даже открыли собственную лавку в торговых рядах. Заправляли там по очереди, единственным бессменным обитателем магазинчика стал Владилен. Он колдовал над канистрами с брагой, заготовленной еще в Блудвайне, и новеньким самогонным аппаратом, наконец-то собранным ему Джо, исправно вязал в уголке, занимался мелким целительством. Торговую точку нам сдал приезжий пивовар, внезапно приболевший и потому не способный управлять ею сам. Почему-то мужик предпочел подозрительных цыган своим родственникам, крайне возмущенным решением главы семейства. Его насупленный увалень-сынок ежевечерне подкатывал к магазину бочку их пойла, которое Владилен в целях скорейшего сбыта улучшал всякими травками.
Но все-таки интереснее и приятнее получить прибыль за просто так. Я подразумеваю призы за победу в различных глупых конкурсах. Утром первого дня Аксель удовлетворенно рассматривал списки участников — мы их буквально заполонили. Натан попробовал себя везде, я не отставала, а прочие побывали на арене минимум по три раза.
Для разогрева публики на рассвете (сразу оговорюсь — в Саладо мы перешли на нормальный режим, да и вообще, осенью уже не так жарко) в дело вступили дойщики коров. Заспанные, опухшие с похмелья, девки и несколько ребятишек устремились в загоны к мычащим буренкам. Каково же было удивление толпы на трибунах, когда среди женщин и детей заметили рослую фигуру Натана. Ему предлагали подоить сисястую Элейн (с которой он, по воле жребия, оказался в соседнем боксе), обзывали подкаблучником, хлюпиком, сопляком, и, похоже, именно из-за обидных воплей Дриббл не сумел сосредоточиться. Выиграл состязание мелкий мальчонка, еле утащивший ведро с надоем. Правда, Натан утер-таки горлопанам носы — он отстоял свое право на стакан молока, тут же выпил его и провозгласил: «Тот не мужик, кто не способен признать — на заре своей жизни все мы доили».
Засим последовал конкурс стрижки овец. Любимцем зрителей стал Владилен, которого норовистая скотинка мотала по загону, валяла, топтала, а он при этом умудрился остричь тварь с одного бока и ни разу не поранить. По требованию болельщиков Птицыну презентовали добытую шерсть.
А вечером на арене собрались резчики тыкв. Даже не знаю, где раздобыли столько овощей, но список участников не уместился на трех табличках. При ярком свете фонарей многочисленные ножи врезались в сочную мякоть плодов, полетели первые шлепки слизи с семечками и возникли неожиданные осложнения. Люди на подобных мероприятиях, несмотря на в общем благодушный настрой, не прочь почесать кулаки. Вероятно, поменяй мэр местами соревнования резчиков и бои, ничего бы не случилось, а так…
Фермера рядом со мной пихнули (по-моему, это сделала мстительная Кирна), он раздавил локтем мой шедевр, неподалеку послышались брань, звуки ударов, и понеслось. Недолго думая, я выхватила овощ у соседа напротив и надела его на голову своему еще не опомнившемуся «обидчику», а после, запрыгнув на длинный стол, за которым все работали, принялась крушить. Надо отметить, к тому моменту некоторые столы уже лежали перевернутые. Под единственным устоявшим засел Натан, оберегая собственную поделку. С трибун поспевало подкрепление — не мы одни имели группу поддержки, почти все приезжали с семьями, друзьями, целой деревней. Под общий визг и хохот люди уничтожали овощи, катаясь в склизких ошметках, валяли противников и попутно хозяйственно набивали тыквенные куски в карманы, сумки и подолы. Среди собирателей выделялась Туве, поедающая добытое прямо на ходу. Для меня зрелище завершилось после удара чем-то тяжелым по спине. Успев-таки зафиксировать улыбающуюся рожу говнюка со скамьей в лапищах, я плюхнулась на бок в жидкую кашу, раздавив в заключение Кирнину тыкву.
— Я крепко подумаю, прежде чем пускать тебя к быку, Мэйби, — проворчал Аксель, выуживая меня из овощной дрисни.
Лучшим резчиком объявили Натана, единственного, чей креатив уцелел, невзирая на все посягательства. Ему вручили великолепный нож, подходящий, в том числе, и для резки тыкв.
Второй день я провела на трибунах под присмотром Акселя. Спина моя приобрела мерзкий изжелта-лиловый оттенок и доставляла массу неудобств. После поползновений по скользкому столбу за сапогами цыганин вынес меня на плече с арены, пообещав запереть в трейлере, если нынче вылезу участвовать еще хоть раз. Я смирилась — деваться-то некуда. А пижонские сапоги снял с верхушки Сагерт, шутя преодолев все десять метров гладкой поверхности.
Остаток дня посвятили кулинарии — ее достижениям с последующим поглощением результатов. Несусветная скучища, не считая скандала на состязании обжор. Мы-то знали: Туве способна с голодухи (ну и просто — не пропадать же витаминам в «кожуре») лопать консервные банки, фантики, пакеты, — а вот на публику и судей произвело неизгладимое впечатление поедание пищи прямо с посудой. Дикарка решила покушать впрок. Естественно, поднялся гвалт, чуть не началась драка, но в итоге зрители удовольствовались дисквалификацией мутантки и устным выговором хозяину, то есть Хайду. После изгнания Туве за столами остались Натан с каким-то жиртрестом. Они работали челюстями еще где-то с полчаса, как вдруг толстяк отложил недоеденную сурочью ногу, с трудом поднялся и, рыгнув, возвестил: «Я пас, а то моя старуха снова заскандалит, что я отказываюсь от ее стряпни!» Итак, цыгане победили в трех конкурсах: «Икусный резец», «Верхолаз», «Бездонное брюхо». Неужели кто-то еще хочет с нами тягаться?
Благодаря прозябанию на трибунах я имела возможность поглазеть по сторонам, в том числе на «правительственную ложу». Впрочем, меня заинтересовало не столько ее пышное убранство, разодетые мэр с супругой или чиновники, сколько скромно восседавший прямо под ней дядюшка Конрад, сменивший привычное одеяние на комбинезон, рубаху, цветастое пончо и сомбреро. Элейнин родственник лишь изредка обращал внимание на арену, аплодируя и горланя, когда это делали его соседи, в остальное время он следил из-под широких полей шляпы за Мигелем Торресом. Уж поверьте, я достаточно насмотрелась на него — Конрад не был праздным зевакой и не зря просиживал штаны и средства на лучших местах. Кстати, а разве он не сказал, что задерживаться в Саладо у него нет резона? Ладно, если завтра я застукаю дядю там же, будет повод ввязаться в приключеньице.
Вернувшись на стоянку, мы пассивно поучаствовали в очередной разборке между Декстером и Тианой. Королевский Тушкан встретил нашу шумливую процессию в совершенно умопомрачительном костюме — в красных лосинах с золотой бахромой, узорчатом жакете с эполетами, белоснежной рубашке с кружевным воротником и манжетами, в черной рогатой шапочке и при галстуке. Примерно в таком виде выходили на бой с быком, Не хватало лишь красного плаща,да голые по колено ноги не вписывались в образ. Оставалось надеяться, Декстер понимал — убить быка ему не дадут.
— Женщина, — Тушкан легко спрыгнул на землю и обратился к Тиане, ошарашенно вылупившейся на него (вообще-то, мы все так на него таращились, прикидывая, сколько стоил костюмчик): — иди, примерь платье, ты же не хочешь танцевать в заградительной ленте? Люди оценят, но не одобрят.
— Какое платье? — спросила девица.
Декстер указал на распахнутую дверь трейлера. Там, на койке, мерцал шикарный наряд, пенившийся множеством оборочек. Я присвистнула. Где только он выискал эти раритеты?