Общественная значимость работы ансамбля с каждым годом растет. Не случайно он был удостоен областной комсомольской премии «Орленок». Так давайте же беречь «Ариэль» и нашей горячей заинтересованностью в нем способствовать упрочению его будущего.
Будущее... А каким оно представляется?
Антонов — самый «закрытый» для понимания человек в «Ариэле». За редким исключением он не выходит один на один к зрителям, если не считать сольных инструментальных фрагментов, когда «высказывается» его гитара.
На сцене он не поет. Правда, отсутствие вокальных данных неплохо обыгрывается в программе. В русской народной песне «В амбар за мукой» он однажды прорывается к микрофону и приводит зал в полнейший восторг своим абсолютно диким голосом. «Запел» он сравнительно недавно, и репертуар его пока невелик, но своеобразен. Первый выход к микрофону был, например, у него в песне С. Шарикова «Взгляды домашних животных», где в финале он исполнял свое немыслимое — «гав!»
Словом, он дает мало информации для анализа. Я долго не мог его понять. Мне виделась какая-то отстраненность Антонова от других ариэлевцев. Я склонен был приписать это его молодости, робости и очень уважительному отношению к старшим и лучше образованным коллегам. Но так кажется лишь на первый взгляд.
В действительности Антонов — глубоко и оригинально мыслящий человек. Хотя он часто для иллюстрации своей мысли приводит образные сравнения, мышление его скорее конкретное, логическое, чем образное. К каждому явлению он подходит диалектически. «Все имеет две стороны — и плохую и хорошую. Вот дыра в перекрытии. Для соседа снизу она неприятна — дует через нее. Для соседа сверху она благодать: когда моешь пол, вода в дыру стекает». Такой отстраненно-философский подход в известной мере блокирует чувства, но с другой стороны, помогает трезво смотреть на вещи, критически оценивать свое творчество. Порой его суждения о себе отрезвляюще прямолинейны, лишены всяких иллюзий. «Не могу же я всю жизнь сетовать на плохой инструмент или на недостаточное количество репетиций, когда вижу, что не все мне удается, как хотелось бы, — говорит он. — Раньше, когда был пионерский восторг от творчества, я, недовольный какой-нибудь музыкальной фразой, мог сказать себе: ничего, ночью порепетирую часа два и все будет в порядке. Или думал: был бы у меня хороший инструмент, эх, и заиграл бы! Может быть, если бы у меня уже в то время была хорошая гитара, скорей бы, наверное, понял, как плохо еще играю, как много нужно еще работать, чтобы приблизиться к совершенству. Другими словами, раньше я не понимал, что значит играть хорошо, а теперь понимаю».
Не сковывает ли такая жесткая самооценка творческие силы? Возможно, сковывает. Но такова диалектика профессионализма: с ростом его все отдаляются минуты счастья, когда ты видишь, что тебе удается задуманное, потому что цели вырастают стремительнее, чем возможности их достижения.
В общем, Антонов не так прост. Он много размышляет, у него, наверняка, есть сокровенные мысли о будущем ансамбля и своя программа на будущее. И теперь, когда я вижу, что Антонов уклоняется от принципиальных на этот счет споров, разговоров, я склонен считать, что это происходит потому, что он в принципе на многие вещи смотрит иначе, чем другие в «Ариэле». А при такой позиции трудно состояться диалогу.
В «Ариэль» Антонов пришел в 1973 году сразу после окончания школы. И хотя у него нет музыкального образования, он самообразованием достиг многого. Прекрасно, например, читает ноты с листа. А еще он любит всякую техническую работу, серьезно осваивает искусство настройки музыкальных инструментов.
Сергей Антонов сказал бы, наверное, так: «Будущее части зависит от того, что ждет целое». А целое, жанр ВИА, переживает сейчас не лучшую пору. Бросается в глаза бесцветность и однообразие большинства ансамблей, будто одни и те же люди, но под разными фамилиями, выходят на эстраду. Такое впечатление, что поиски себя исчерпали, даже в фольклоре. Одна песня аранжируется чуть лучше, другая — чуть хуже. Суть не меняется, принципиальной новизны нет. Нужны новые формы, а главное — новые идеи.
Но так как альтернативы ВИА пока нет, то перспективы пока вроде бы не вызывают тревоги. По крайней мере у самих артистов ВИА, среди которых бытует мнение, что кризис жанра создан искусственно. Поощряются, мол, те модификации рока, которые уводят жанр в сторону от эталона, в результате чего, возможно, и возникнет какая-то новая форма, но это будет уже не рок.
— Есть два пути, — считает Сергей Антонов. — Можно ухватиться за лучшие находки и, разобравшись в них, поднять на более высокую ступень ВИА. А можно просто нас прикрыть. Первый путь подразумевает, как минимум, хотя бы желание понять нас, квалифицированный подход к проблеме. Во втором случае никакой квалификации не требуется.
Думается, именно по первому пути развивается сейчас ВИА. Проводившаяся в последнее время аттестация ансамблей преследовала цель очистить жанр от разного мусора. Квалифицированно ли это делается? Пример «Ариэля» подтверждает: достается при аттестации только халтурщикам. Пусть будет меньше ансамблей, но хороших.
Однако нас интересует все-таки будущее конкретно «Ариэля». Вот такие на этот счет прогнозы.
Борис Каплун: «Я думаю, что пять-семь лет в запасе у «Ариэля» есть. Что лимитирует жизнь ансамбля? Если подходить философски — ничто не вечно. Мы постарели. А ВИА хорош, когда гибок, задорен, боевит. Этого у нас поубавилось. Отчасти и по внутренним причинам — оттого, что мы не тянем все в одну сторону. О своем будущем ничего не могу сказать — «Ариэль» вошел в плоть и кровь».
Ростислав Гепп: «Будущее «Ариэля» начинает беспокоить. О своем будущем не думал, хотя и другого дела для себя не вижу. А снова начинать с ВИА — трудно...
Валерий Ярушин: «Прежде всего мне кажется, что нас ждет возврат к естественному звучанию. «Синтетику», по-видимому, ждет крах — она надоела самим музыкантам. Я это ощущаю уже сейчас, и моя забота — следить за пропорциями, чувством меры в «синтетике». Все должно быть подчинено идее, а не только красоте звучания. Хотя надо признать, что вновь растет интерес к «Битлз», необычайно быстро утвердились в лидерах на эстраде итальянцы — это говорит о том, что возникла потребность в мелодике.
Потенции «Ариэля» очень велики. В нас многие видят актеров на сцене, видят театр. Работа над крупной формой, такой, как Дума о полку, позволяет максимально «высказаться» артистам. Это не мода, хотя некоторые утверждают, что все крупные спектакли ВИА были неудачны. Но ведь ничего сразу не дается. Это были опыты. Думаю, что будущее — за крупной формой.
Говорят, что нас надо списать, что появилась новая волна ВИА. Мы хотим в своем стиле дать альтернативу этой «новой волне». Не надо укорять «Песняров» или «Ариэль» в том, что мы не поем песенки о любви. Процесс необратим, и возраст заставляет думать. Сказать, что мы продержимся еще лет пять, значит, ничего не сказать. Аппетит у «Ариэля» хороший, но многое зависит от внешних факторов. Например, от семей».
Владимир Царьков — конферансье «Ариэля»: «Будущее ансамбля вижу в театре, в крупных театральных формах. Ребята и сами тяготеют к ним. Но, по-видимому, это должен быть театр какого-то нового качества — нечто среднее между эстрадой и театром».
Валерий Стрельцов — заслуженный работник культуры РСФСР: «Будущее ансамбля вижу в камерном жанре, в своеобразной музыкальной лаборатории, где будут разрабатываться открытия «Ариэля» в русской народной песне».
Валерий Яшкин — режиссер: «Перспективы ансамбля — обращение к крупным формам. Возросшее мастерство позволяет ставить немыслимые пятнадцать лет назад задачи, такие, как Дума о полку. Считаю, что песенные дивертисменты будут и впредь, но, конечно, по строгому отбору. Счастье «Ариэля», что он опирается на фольклор. Тут возраст не помеха. Скорее наоборот».
Итак, большинство сходятся в мысли о том, что «Ариэлю» надо бы развиваться в сторону театрализации своих программ. Ну, что ж, можно уже сейчас говорить о театре «Ариэля» и даже не столько в связи с его крупными работами, но и по песням. Ансамбль применил опыт работы над рок-оперой и рок-ораторией в песне и получился неожиданный эффект: «разыгранная в лицах» песня приобрела глубину, своеобразную сценическую стереоскопичность.
Особенно благотворно это сказалось на фольклорных аранжировках. «Мы драматизировали сюжет песни, — говорит Валерий Ярушин, — и в этом суть нашего отличия от «Песняров».
Будущее... Если бы знать! Одно можно утверждать: оно создается уже сегодня. Оно во многом будет зависеть от активности стратегической мысли коллектива, активности творческого поиска, словом, от коллективных усилий. Вот почему все помыслы Валерия Ярушина, направленные на сплочение коллектива, как бы приближают и формируют будущее, все диссонирующие явления — отдаляют и размывают его.
...Помню, как мы улетали из Москвы в Челябинск ранним холодным утром. Шел снег. У страшной дыры грузового люка «Ту» суетился бригадир «Ариэля» Владимир Семенов — рабочие грузили в самолет ящики с аппаратурой.
Потом, в самолете, когда мы расселись среди пассажиров кто где устроился и на взлете включили запись «В краю магнолий», уставший и озябший Володя Семенов чуть заметно тепло улыбнулся: «Наши поют».
Песня эта вышла из концертного зала. Она летает в самолетах, плывет на кораблях, ходит в туристические походы. Песня эта — воспоминание, запечатлела незабываемое время первых послевоенных радостей. Песня, которая помогла нам понять, что и это время — уже история.
К первому послевоенному поколению принадлежат и ариэлевцы. Хрипловатый голос Геппа поет и о них:
Вот так же когда-то
Сюда мы бегали, ребята,
Глаза блестели, как агаты,
И на щеках играла кровь...
Да, танцы в теплые летние вечера... Молодые ребята на эстраде... Юные голоса и пионерский восторг... Это уже история. «Ариэль» принадлежит ей, принадлежит нашему времени и, смею надеяться, станет принадлежать будущему.