Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто кричал и, главное, кому кричали, и увидел того самого гвардейца, который разговаривал со Стэном Киллпатриком. Он замер на полпути между им и мной и, закусив губу, смотрел то на меня, то на мертвую зверюгу.
— Вот! — я встал, подошел к отрубленной голове и покрутив головой, вроде как разглядывая ее, аккуратно пнул ее ногой. — Надо зубы выбить! Ожерелье сделаю! — громко заявил я и надул щеки. На мой взгляд, это должно показывать высшую степень важности, ну и то, что решение свое я менять не буду!
На лице гвардейца, я только сейчас рассмотрел, что он был в чине сержанта, отразилось разочарование, напополам с брезгливостью. Не понял?! Это он что, думает, что я его заставлю выбивать у зверюги зубы и делать ожерелье? Вот, какой глупый сержант!
Я задрал голову к небу и с удивлением обнаружил, что пока мы самозабвенно размахивали острооттточенными железками, уже почти рассвело, во всяком случае, уже было довольно светло и костры для освещения уже были не нужны. Впрочем, они уже и не горели!
Я еще один вдох смотрел на небо, а потом опустил глаза и мое внимание привлек какой-то тихий, еле слышный скулеж. Повернувшись на такой странный звук, я, к удивлению, увидел гвардейца, сидящего на коленях рядом с убитым. Я подошел и встал рядом с ним.
Он даже не обратил внимания на то, что я подошел! Он плакал и гладил убитого по волосам, по лицу, и постоянно приговаривал:
— Брен, Брен, ну как же так? Ну, как же мы без тебя, Брен? А что я мамке с папкой скажу, Брен? Ну, Брен?!
Я присел рядом и осторожно тронул его за плечо. Не сразу, но он повернулся ко мне и я увидел его лицо, и только сейчас я обратил внимание, что они были настолько похожи, что я не уверен, что их различали даже мать с отцом!
— Брат? — тихо спросил я. Понимал, что спрашиваю чушь, потому как они настолько похожи, что по иному быть и не могло, но нужно было с чего-то начать разговор.
— Близнец, — кивнул мне гвардеец, даже не пытаясь вытереть все так и текущие из глаз слезы.
Я скрипнул зубами, но других вариантов не было, поэтому нам с ним предстояло через это пройти.
— Ты знаешь, что моя матушка является личным семейным магом-лекарем герцога? — задал я вопрос. Тот промолчал, отвернувшись и глядя на мертвого брата.
— Так вот, — я говорил тихим голосом, чуть уставшим тоном, посчитав, что так будет больше веры тому, что я сейчас скажу. — Моя матушка очень сильный маг, а начинала она, будучи ведуньей. Лечила егерей в Пограничье… — мой, если так можно сказать, собеседник, по-прежнему никак на мои слова не реагировал, не отводя от мертвого брата взгляд.
— Ты меня слышишь? — я чуть прибавил громкости и снова тронул его за плечо. Он, не оборачиваясь, кивнул.
— Так вот, перед тем, как отпустить меня в замок, — ну, не могу же я сказать, что меня не пойми в каком мире, не пойми кто, по имени Вертондиш обучил правильной магии и показал заклинание, которое, при определенном везении, может оживить недано умершего человека! Бред! Поэтому, мама, извини, но тебе придется побыть великой волшебницей! Главное, когда вернусь, нужно не забыть обучить ее этому заклинанию, а то, мало ли?! Кто-нибудь вот так, ляпнет, кто-нибудь услышит… а она ни сном, ни духом. Нехорошо получится!
— Так вот, — я продолжил опять тихим голосом, — она обучила меня одному заклинанию, которое, как она сказала, при везении, может вернуть к жизни недавно умершего человека.
Гвардеец, услышав мои слова, напрягся, а потом медленно повернулся ко мне.
Глава 10
— Правда, сможешь? — его глаза горели, а на щеках появился румянец.
Я пожал плечами.
— Не знаю, — я тяжело вздохнул, в душе ругаясь самыми плохими словами, которые знал. Было очень тяжело. Я вначале обнадежил человека, а вдруг у меня ничего не получится?! — Матушка сказала, что нужно попробовать, что это может получится… — я опять тяжело вздохнул. — Сам я еще ни разу не пробовал, но… — я кивнул на тело его брата, — хуже то уже не будет!
— Давай! — он схватил меня за руку. — Давай, пробуй! Делай все, что можешь, и благодарность семьи Феррилов будет безграничной! Все, все, что у меня есть… — он от волнения захлебнулся. Я поднял руку, призывая его к молчанию.
— Не нужно ни обещаний, ни клятв! Я тебе честно сказал, что ни в чем не уверен, но я попробую! А вот если у меня получится…
— Все, что угодно! — твердым голосом пообещал он.
— Идет! — быстро согласился я. — Если получится, то скажешь мне «спасибо»! Договорились? — я протянул ему свою ладонь.
— Много раз! — пообещал он, схватив мою ладонь, и в его голосе было столько надежды и веры, что я уже и сам начал верить, что у меня получится! Во всяком случае, у меня было такое огромное желание, чтобы у меня все получилось, какого, по-моему, у меня вообще никогда в жизни не было. Никогда в жизни я ничего не желал настолько сильно, как сейчас желал, чтобы заклинание, показанное мне Вертом, сработало как надо!
Видимо, обратив внимание на нас с этим гвардейцем, все, оставшиеся в живых, постепенно собрались рядом и молча слушали нашу беседу. Я подняся на ноги и оглядел обступивших нас гвардейцев и Стэна.
— Волан, ты, и вправду, можешь это сделать? — поинтересовался Киллпатрик.
— Стэн, ну, ты же знаешь, кто моя матушка… — толсто намекнул я. Сержант дворцовой стражи кивнул.
— Ну, вот! — я выразительно взглянул на него. — А это заклинание дала мне она, правда, — я тяжело вздохнул в третий раз, — предупредила, что в результате не уверена, но, в принципе, шансы есть.
Услышав мой ответ, все вдруг как-то сразу заговорили, я даже и не понял, это они все со мной пытаются говорить или они просто между собой своим мнением делятся. Но выяснять я ничего не стал — время идет, и есть у меня подозрение, что чем больше времени от момента смерти пройдет, тем тяжелее будет вернуть умершего обратно к живым.
— Так, тихо! — завопил я, что было сил. Вышло не очень убедительно, да еще и мой юношеский голос в конце дал петуха, но, к моему удивлению, никто смеяться не стал, а все, наоборот, замолчали и уставились на меня.
— Пожалуйста, — тон мой был просительным. — Я никогда этого не делал, и мне нужно сосредоточиться, чтобы ничего не перепутать!
Неожиданно рядом со мной встал, поднявшийся на ноги брат убитого гвардейца и, сжав кулаки, зло посмотрел на столпившихся и притихших гвардейцев. Я не стал ждать, чем это все закончится.
— Спасибо! — громко и, насколько мог, бодрым и уверенным голосом поблагодарил я всех и быстро присел перед убитым.
Руну, показанную мне Вертом, я создал довольно быстро, правда, пришлось пару раз ее переделать, выходила немного кривоватой, и я побоялся, что что-нибудь пойдет не так.
Потом еще какое-то время размышлял, сколько энергии в нее вливать — волью мало, она не сработает, а волью много — если что-то пойдет не так, вдруг от такого количества энергии тело просто деформирует, а то и разорвет на фиг? Он же, при жизни, как я понимаю, магом не был, от слова «совсем», и его каналы могут просто не справиться с таким количеством энергии.
В результате недолгих колебаний, принял компромиссное решение — энергии влил, как для средней силы заклинания. Потом, затаив дыхание, буквально впечатал руну в мертвое тело и поднялся на ноги, чтобы лучше видеть результат.
А вот с результатом вышло не очень хорошо. Тело пару раз дернулось, но на этом и все! Блин! Я стиснул зубы и, не глядя на гвардейцев, обступивших нас с убитым, опять опустился на колени и попытался снять с верхней части тела убитого, его форму. Поняв, что я делаю, рядом опустился его брат и помог мне.
Когда обнажился торс мертвого гвардейца, я сжал губы и поморщился, а его брат, с круглыми от удивления глазами повернулся ко мне. Гвардейцы, стоящие и увидевшие результат моего заклинания, загомонили, показывая друг другу на тело убитого, на котором не осталось ни одной раны. Кожа была абсолютно чистой — на ней не осталось даже ни одного шрама!
Блин, похоже, что двигаюсь я в правильном направлении, но вот энергии в заклинание я влил маловато. Я повеселел! Ну, что ж, количество энергии увеличить не проблема, главное, чтобы был результат!
— Так, — я опять повысил голос, насколько мог, — тихо! Пожалуйста, вы мне мешаете!
Все тут же затихли. Я опять создал руну и влил в нее энергии столько, что хватило бы запитать заклинание не высшего, конечно, пока у меня столько энергии собрать не получалось, но довольно высокого порядка.
И, в полнейшей тишине, я опять, что называется, со всей дури, втиснул руну в лежащее передо мной тело и остался сидеть перед ним, ожидая результата. В абсолютной тишине результата ждали и все остальные, стоящие рядом. Тишина была такая, что мне казалось, что никто даже не дышал.
«Ну, давай! Давай, оживай! — твердил я про себя, как еще одно заклинание. — Ну, пожалуйста, оживай! Давай!»
Тело передо мной все еще было мертво и оживать, судя по всему не собиралось. Я вспомнил, как мне матушка как-то рассказывала про забавный случай, пока она служила в Пограничье. Там подстрелили одного из егерей, раны она залечила, но пока она их лечила, он умер. Она растерялась, но пожилой сержант, присутствовавший в этот момент, не растерялся и сильно ударил егеря в грудь кулаком, в районе сердца.
И это егерь ожил! А мама запомнила этот момент и, как она говорила, время от времени использовала этот прием. Когда помогало, иногда нет, но это был шанс, и я решил им воспользоваться.
Сжав руку в кулак и поместив в руку руну исцеления, я сильно ударил мертвого гвардейца в грудь, в область сердца. Его брат, повернул лицо ко мне и осуждающе посмотрел на меня, но, правда, ничего не сказал, а вот гвардейцы осуждающе загалдели. Я отвлекся на их галдеж, и абсолютно бессознательно шлепнул мертвого гвардейца по груди ладонью, накаченной заклинанием исцеления.
Что произошло потом, я не сразу понял, но осознал себя лежащим на земле и очень сильно болела грудь, а перед глазами плавали разные темные кляксы и дышать было тяжеловато. Гомон вокруг стоял невообразимый. Раздавались какие-то возгласы, шлепки, похоже, что по голому телу. Интересно, это чем это он