— Понимаешь, Волька, — несколько задумчиво начал отец, — дело в том, что это была идея твоей матери, а я ее только поддержал. Я подумал, что это очень неплохой выход для всех.
— Это как?! — невольный вопрос сорвался с моих губ раньше, чем я понял, чтоя делаю.
Однако, отец не обратил внимания на то, что его перебили.
— А очень просто! — отец начал пояснять свою мысль. — Начнем с вас с Рыком. Рык получает друга, товарища, господина или еще кого, как вы с ним решите, и теперь он устроен и у него есть товарищ. Ты получаешь, опять-таки, как вы с ним это определите, но все равно, часто находясь вместе и делая одно дело, плюс, ощущая за него ответственность, ты получишь, если не друга, то хорошего товарища и в будущем, помощника. Это значит, что, во-первых, тебе будет проще справляться с возникающими делами и трудностями, и, во-вторых, твоя спина всегда будет прикрыта, и поэтому у нас с мамой будет меньше причин волноваться за тебя. Вот примерно из таких соображений я исходил.
Отец закончил и вопросительно посмотрел на меня.
— Я ответил тебе?
— Не совсем! — немного нетерпеливым тоном сказал я. — Все, что ты говорил — это правильно и понятно, но я спрашивал не об этом! Я спросил, почему именно он? Почему, например, не Крис? Ведь мы с ним дружим и дружим уже давно! Так почему не он, а Рык?
Опять идем молча. Матушка время от времени высовывается из-за батиного плеча, но в наш разговор не вмешивается, слушает молча. Я тоже молчу, чтобы не мешать отцу обдумывать ответ. Наконец, он готов!
— Понимаешь, Волька, у вас с Крисом дружбы не получится.
— Это, почему это?
Я возмущен! Это он на что намекает?!
— Да здесь все просто! — безжалостно продолжает отец. — У вас очень разный круг интересов, и если сейчас вы кое-где еще пересекаетесь в своих интересах, то через три, максимум, пять лет, вам даже поговорить будет не о чем, не будет общих интересов и тем. Вот так, а вовсе не из-за того, что он из бедной семьи, как ты подумал. Хотя, конечно, это тоже сыграло свою роль в формировании круга его интересов!
Да! Вот это батя меня озадачил! Я молча шел и размышлял о том, насколько он прав по поводу нас с Крисом. Где-то глубоко в душе я понимал, что отец прав, даже не понимал, а чуял. Я привык доверять своим родителям, привык к тому, что они никогда ничего не сделают мне во вред, и я боялся, что и в этом вопросе они не ошибаются.
На душе стало горько и пусто. Мне было жаль наших с Крисом отношений. Вот с таким настроением я и подошел к воротам, ведущим в Средний город.
Я был настолько поглощен своими переживаниями, что очнулся от дум, только услышав панический выкрик:
— Ты что себе позволяешь?!
Крик был громким и каким-то обреченным, что ли. Кричащий явно знал, что на помощь ему не придут. Окинув взглядом площадь перед воротами, я узрел интересную картину. Отец грудью толкал довольно полного мужика в форме, судя по всему стражи Среднего города, а тот отступал от каждого толчка спиной вперед и все лепетал:
— Да, ты чего, Эрик?! Да ты чего, Эрик?! Ну, Эрик, ну я же пошутил!
Но отец, не слушая, толкал его грудью, с неумолимостью стенобитного орудия, по направлению к домику, раскрашенному в бело-красные полосы.
Рядом со мной стояла мама и с живым интересом следила за этой эпической битвой грудь в грудь, в которой с явным преимуществом побеждал отец. Он уже почти затолкал пузана в полосатый домик, тому осталось только подняться на крыльцо из двух ступенек и открыть дверь, чтобы оказаться внутри. Впрочем, не уверен, что именно в этом состоял смысл их толканий.
— Мам, я тут немного отвлекся, — подергал я маму за рукав ее полушубка, — ты вкратце, буквально в двух словах не расскажешь из-за чего, собственно, батя пытается проломить грудную клетку этому симпатичному толстячку?
— Ага, отвлекся он! — с сарказмом мама в долгу не осталась. — Да ты после пламенной речи отца вообще покинул наше общество и уединился в своем!
— Это как? — не понял я.
— А ничего, что отцу тебя пришлось за ручку, как маленького вести, а то сам ты норовил застыть на месте!
— Да! — я сокрушенно помотал головой. — Вот это я дал жару! Я вас с отцом не сильно напугал?
— Нет, — усмехнулась маман, — не сильно. Да, я бы сказала, что вообще не напугал, так, слегка встревожил. И вот в таком, слегка встревоженном состоянии мы и подошли к воротам. А тут этот толстяк, если верить его крайним словам, решил пошутить!
Мама аж захлебнулась словами от негодования. Взяв небольшую паузу, для восстановления сбитого дыхания, она продолжила свое увлекательное повествование.
— Этот толстый выродок, — в голосе матушки было столько презрения, что я поежился, — сказал, что по этому пропуску может пройти только твой отец, а мы, цитирую: «должны убираться в свою конуру и не гавкать оттуда!»
— И этот самоубийца еще жив?! — ошарашенно спросил я, ни к кому, в общем-то, не обращаясь. — Это фантастика!
Потом повернулся лицом к матери, хотя очень хотелось посмотреть, что отец сделает с этим, ну, даже не знаю, как его назвать, ну, пусть будет — организмом, и спросил:
— Мам, как ты думаешь, почему отец его не убил?
Но мама была настолько увлечена зрелищем, происходящим на ее глазах, что только шикнула на меня, не отрывая взгляда от разворачивающегося зрелища.
— Тс-с, все потом, Волька, дай досмотреть!
Я против этого не возражал, и сам повернулся так, чтобы лучше наблюдать происходящее. Эх! Сюда бы семечек или орешков каких, чтобы погрызть, да жбанчик с кваском, чтобы потом промочить горло! Вот так смотреть было бы веселее!
Пока мы с мамой общались, и я мечтал о приправе к зрелищу, батя уже затолкал болезного на крыльцо и вовсю рвался его спиной ко входной двери!
«Интересно, — подумал я, — что будет делать отец, если дверь открывается наружу?! Что окажется крепче — дверь или позвоночник этого стражника, и останутся ли на двери его отпечатки в виде инталии или же барельефа?!»
Действительность разбила все мои размышления. В этот момент, дверь за спиной толстяка открылась, толстяк сделал привычные несколько шагов назад, пружиня от груди моего отца, из помещения высунулась рука, схватила толстяка за шиворот и втащила вовнутрь. Туда же, пылая праведным гневом заскочил и батя. Дверь захлопнулась.
Занавес!
Мы с мамой разочарованно переглянулись и она, наконец, решила ответить на мой крайний вопрос.
— Ты спрашиваешь, почему отец его не убил сразу? Так, все очень просто — народа вокруг много. А вот сейчас, в домике…
Она хищно оскалилась.
— Мам, — потрясенно заметил я, — ты же у нас лекарь, тебе положено людей — лечить, а ты, оказывается, такая кровожадная!
— А вот и неправда! — задорно улыбнулась она, и ее лицо вернуло, такое знакомое мне, спокойно-заботливое выражение.
— Мам, — немного озабочено спросил я, — ну, он же этого дурака не убьет, в самом-то деле?!
— Ну, конечно, нет, — как само собой разумеющееся, произнесла она, — так, поучит немного, когда нужно свой язык распускать, а когда спрятать в то место, куда солнышко никогда не заглядывает, и все!
На этом наш с мамой разговор утих, и мы просто стояли молча и ждали, когда же изволит показаться из полосатого домика наш глава семьи.
А он не спешил и прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем на крыльцо вышли два человека. Они чинно поручкались и разошлись в разные стороны.
Один вернулся в дом, а отец, бодро сбежав с крыльца, махнул нам рукой, мол, догоняйте, и не спеша пошел к воротам. Мы с мамой бросились его догонять.
Догнали! Мама опять ухватилась за его руку, а я снова пристроился с другого бока, чтобы, если что, можно было бы вести разговор. Вот таким порядком мы ворота, ведущие в Средний город и миновали. Спокойно. Не торопясь. С достоинством.
И вот я в Среднем городе! Не, пока мы идем по той части, что видна из ворот, а потому и не очень интересна, так как в детстве было любимым развлечением прибежать сюда, на площадь перед воротами, и, рассматривая с друзьями заворотный пейзаж, фантазировать на тему «Эх, а вот если бы…»
Пока мы идем по улице, которая упирается в трехэтажый дом. Мне всегда было интересно, а зачем вообще нужен такой архитектурный изыск, и, наконец, у меня есть возможность получить ответ на этот вопрос.
— Пап, — полюбопытствовал я, — а зачем эту улицу сделали такой зигзагообразной?
— А, это просто! — отец с хитринкой посмотрел на меня. — Когда строили эту улицу, Нижнего города еще не существовало, и получалось, что внешние ворота города выходят прямо на нее. Так вот, в случае осады, если враги смогут прорваться через ворота, то из-за такой структуры улицы, конница не сможет разогнаться для таранного удара! Усек?
— Понятно! Значит, это сделано специально для обороны города! — проговорил я очевидную мысль, но отец не поленился ее подтвердить.
— Ага! И так сделано у всех ворот.
— Эрик, — теперь инициативу перехватила матушка, заметив, что мы уже закончили обсуждение, — а что ты так долго был в полосатом домике у ворот? Я надеюсь, что ты не убил того противного стражника?
— Зандера то? Нет, не убил, — чуть усмехнувшись признался отец. Я тут же навострил уши и весь превратился в слух, боясь пропустить хоть слово из отцовского ответа. Мне было очень интересно узнать, чем кончились отцовские толкания!
— Убить, конечно, не убил, а вот поспрашивать пришлось!
— А о чем поспрашивать? Почему он такой дурак? — внес я свою лепту в разговор.
— Нет, Волька, все было сложнее. Дело в том, что я занимаю довольно высокую должность, во всяком случае, намного выше, чем Зандер, и он об этом знает. Так вот, вопрос — с чего это он вдруг решил меня задеть, да не напрямую, а через семью? Вопрос? Вопрос! Вот это мы с ребятами и выясняли!
— И что выяснили? — не выдержала мама и попыталась добиться конкретики.
— А! — с досадой махнул рукой отец. — Он просто дурак и у него сегодня с утра плохое настроение! Не буду говорить почему.