— Господин барон, — с легкой усмешкой в голосе, произнесла она, — может, вы дадите нам пройти, сами пойдете, проспитесь, а мы сделаем вид, что ничего не слышали!
Барон, услышав от мамы такое предложение, покраснел еще больше и буквально взревел:
— Да, кто ты такая? Ты, вообще, что себе позволяешь? Ты как разговариваешь с бароном, тварь безродная?! Да я…
Больше барон не успел ничего сказать. Впрочем, я тоже не успел ничего сделать! Его слова еще только доходили до моего мозга, когда моя матушка, как-то очень ловко отодвинув сопровождающего нас слугу, оказалась перед бароном.
Барон, увидев ее так близко, растерянно умолк, и в наступившей тишине все услышали отчетливы звук… не, не пощечины. Нет, чисто номинально это, конечно, была пощечина, но… В общем, отец мне как-то рассказывал, что если правильно сложить руку…
А потом и показал, ломая такой пощечиной деревья. Не буду врать, вековые дубы ломать он даже и не пробовал, а вот деревья диаметром в два-три дюйма — тока в путь! Ломались, как спички! И при этом он аккуратно намекнул, что этому приему его научила матушка. Вот так вот!
Короче, звук после матушкиной пощечины был больше похож на удар деревом по дереву! Все, что я успел увидеть, это как костыль барона летит в одну сторону, а он сам, сминая стоящего у него за плечом слугу, вылетает в зал, до которого мы еще не успели дойти. У меня перед глазами только его замотанная, сломанная мною нога, мелькнула!
Из зальчика донеслись заполошенные охи.
— Низко летает, к дождю! — вспомнила мама бородатую шутку, и, похлопав по плечу сопровождающего нас слугу, смотрящего на нее выпучив глаза, бросила небрежно: — Ну, пошли, что ли?!
Слуга опять молча поклонился и пошел впереди. Когда мы вышли в зал, барон там еще валялся, с опухшей и как-то неестественно вывернутой челюстью и белесыми от бешенства глазами. Недалеко от него находились две молоденькие девушки, которые переговаривались шепотом, хихикали, но помогать Ардуну почему-то не спешили!
Я подошел к барону, сгреб на груди его рубашку своей пятерней, чуть приподнял над полом, а потом смачно вмазал затылком в пол и, стараясь задавить прорывающуюся злость, прорычал сквозь зубы:
— Слушай сюда, долбодятел! Если ты после выздоровления повторишь мне свой вызов, то я тебя предупреждаю сразу — за оскорбление мамы я тебя так изувечу, что ни один маг обратно в человека не соберет, понял?! И, напоследок, совет! — я начал говорить в полный голос. — Прежде чем бросать вызов мальчикам, потренируйся с девочками! Как научишься их побеждать, так приходи, устроим поединок!
Я поднялся, демонстративно поклонился неизвестным девицам, которые во все глаза меня разглядывали и почему-то улыбались при этом.
— Черры!
Я вежливо поклонился, а девицы, переглянувшись, прыснули и сделали учтивый реверанс.
Дальней ший наш путь до кабинета герцога протекал спокойно. Все шли под впечатлением произошедшего недавно, только мама, как только мы вышли из зала, быстро поцеловала меня в щеку и громко прошептала:
— Спасибо, Волька! Я так тобой горжусь!
Я усмехнулся и ответил:
— А уж как я тобой!
И все, дальше шли молча. И так же молча зашли в кабинет герцога, который, понятно, ждал нас с нетерпением.
Однако, выказывать нетерпение он не стал, наоборот, пригласил нас присесть, предложил чаю, от которого мы не отказались, и только потом вопросительно посмотрел на маму.
Все это время, пока он готовился к разговору, распоряжался подать чай, я, включив магическое зрение, наблюдал за синим энергетическим каналом, идущим к его голове. Канал почему-то выходил из пола и шел к герцогу.
Я аккуратно, повернувшись к маме так, чтобы мои губы не видел герцог, губами прошептал:
— Пол!
Мама благодарно прикрыла глаза.
Когда, наконец, чай был разлит и мы с мамой взяли по чашечке, она, прямо глядя в глаза герцогу, произнесла:
— Скажу сразу, чтобы не томить — у нас все получилось, но нам с вами необходимо серьезно поговорить!
Герцог напрягся, от его расслабленной позы, которую он принял после того, как услышал результат нашего лечения, ничего не осталось. Он внимательно посмотрел на нас и коротко бросил:
— Слушаю!
Мама не спеша сделала глоток чая, погоняла его по рту, блаженно прикрыла глаза и только потом продолжила:
— Да, чай у вас очень хороший, давно такой не пила!
Герцог выразительно изогнул бровь. Мама не смутилась и, как ни в чем не бывало, продолжила:
— Так вот, Ваша светлость, якорем порчи служит медальон в виде сердца из красного камня с портретом матушки Гаральда. Вы, случайно, не знаете, откуда он у него?
Герцог вздрогнул так, что чай плеснул из чашки, он побледнел и растерянно произнес:
— Так, я подарил! По моему заказу сделали два — один мне, другой — Гаральду. Он выбрал себе этот, а я забрал оставшийся! Но как же…
Он как-то беспомощно обвел глазами свой кабинет.
— Ага! — я так понял, что у мамы есть план. — А можно взглянуть на ваш медальон?
Отступать она не собиралась!
— Конечно! — согласился герцог и достал из-под рубашки очень похожий медальон, снял через голову и протянул его нам.
— Я очень любил свою жену! — чуть дрогнувшим голосом произнес он. — И Гаральд любил! А это последняя память о ней!
— Да, — подтвердила матушка, — Гаральд очень просил не уничтожать медальон!
Я взял амулет в руки. Магическое зрение я включил давно и видел, что медальон самый обыкновенный, и никаким якорем не является. Мама очень внимательно смотрела на меня, пока я передавал ей медальон. Герцог тоже внимательно следил за нами, поэтому все, на что я решился — это совсем чуть-чуть качнуть головой.
Мама взяла медальон в руки и минут пять имитировала бурную магическую деятельность. Я за ней не наблюдал, я пока повнимательней осматривал кабинет.
Результат матушкиных исследований был закономерен.
— Нет, ваш медальон чист! — уверенно заявила она и передала его мне, а уже я передал его герцогу, который облегченно выдохнул и, быстро одев его себе на шею, спрятал под рубашку.
— Значит, — неумолимо, не меняя тему, продолжила мама, — где-то в вашем замке находится или находился человек, желающий вашему сыну смерти.
— Раз вы справились с болезнью сына, то я подтверждаю обещанное мной баронство. Пусть ваш муж завтра подойдет во дворец, я его приму…
— Кстати, о завтра! — совсем невежливо перебила герцога матушка. — Увы, все не так радужно, как нам хотелось бы, а потому, завтра нам нужно будет прийти, чтобы удостовериться, что порча не вернулась к Гаральду и, заодно, решить, что делать с медальоном. Поэтому, я вас прошу приказать пропустить во дворец и нас с сыном.
Герцог даже не думал ни мгновения:
— Безусловно, баронесса, я распоряжусь, вас встретят и проводят к сыну, ну а после его посещения, я буду ждать вас, надеюсь, с радостными вестями!
— Хорошо, Ваша светлость, спасибо!
— Это я должен вас благодарить! — начал герцог, вставая с места и показывая, что встреча закончена.
Но матушка даже не двинулась с места.
— Сядьте, Ваша светлость! — ледяным тоном приказала она. — Наш разговор еще не окончен!
Герцог вздрогнул и, подчинившись, сел.
— Во-первых, Ваша светлость, я догадываюсь, что вы сейчас пойдете к сыну. Не стоит. Он спит и будет спать до завтрашнего утра, правда, проснется он довольно рано. Это, конечно, во многом зависит от организма, но я думаю, что ваш сын проснется между пятью и шестью часами утра, может, на час позже. И, во-вторых, — не давая вставить герцогу ни слова, продолжила мама, — вы знаете, что у вас тоже есть какая-то связь, только канал иного цвета, чем у вашего сына, и он в несколько раз мощнее! Да, — отметая рукой желание герцога что-то сказать, — цвет вашего канала свидетельствует, что это не паразит — синий цвет, да еще такой насыщенный…
Матушка вдруг замолчала, а потом, как-то по-простецки хлопнув себя ладошкой по лбу, простонала:
— Ну, конечно! Как же я сразу не поняла! Замковый камень?
И она выжидающе уставилась на герцога.
— Да! — потрясенно подтвердил мамину догадку герцог. — Но откуда… Впрочем, я надеюсь, вам не нужно говорить, что это тайна?!
Мама, беззаботно махнула рукой.
— Считайте, что мы уже забыли! Эх, Ваша светлость, знали бы вы, как я рада, что вас не нужно спасать от какой-нибудь гадости!
В голосе мамы было столько ликования, что герцог не выдержал и весело, от души расхохотался.
Мама встала со стула, на котором сидела, подняв этим действием и меня, и, поклонившись, сказала:
— Спасибо, Ваша светлость! До свиданья!
Я тоже поклонился, и мы с мамой пошли к выходу. Уже у самой двери нас догнал веселый голос герцога:
— До свидания, миледи, до свидания, сэр! До завтра!
И мы с мамой покинули кабинет герцога, а еще через некоторое время и его дворец.
Отступление 3
— А ты видела, как он летел?! Ярда полтора планировал!
Невысокая девушка победно вскинула кулачок и энергично махнула им сверху вниз.
— Так, подруга, ты опять за свое? Сколько раз уже тебе говорено было? Отец четко дал понять, что мы переходим на систему мер общую с Империей и королевством Унаи! Так что, теперь все в метрах и километрах! — поправила ее собеседница.
Третья участница разговора просто улыбнулась.
— Да знаю я, только не привыкла еще, все как-то по старинке тянет сказать. Да, а еще все спросить хотела — вес теперь тоже в килограммах, а не фунты, как раньше?
— Все, как раньше теперь не будет, но, может, это и правильно, а то у нас свои единицы, а у всех остальных — свои, и постоянно приходится переводить одни в другие!
— Это да, неудобно было…
* * *
В полутемном помещении, освещаемом только горящим камином, сидя в удобных креслах, расставленных полукругом перед гудящим пламенем, три особы женского пола вели разговор. Кресло в центре занимала хозяйка этого помещения, дочь герцога, маркиза Энария.