— От вас это и не требуется, — поспешил заверить меня граф, — такие попытки уже предпринимались, но успеха не имели, поэтому мы хотим, чтобы вы передали нам одну, любую вещь, принадлежащую Гаральду, но которую он часто носит, или берет с собой, короче, эта вещь должна быть близко от него. Чем чаще, тем лучше!
— И что будет? — спросил я.
— Наш маг наложит на эту вещь заклинание зова и вашего брата будет тянуть в Империю, — спокойно разъяснил мне граф Дрейфус.
— А что будет, если он будет сопротивляться этому зову? — поинтересовался я. Приносить какие-либо неудобства старшему, хоть и неродному брату, мне не хотелось. Я ничего не имел против него, более того, у нас с ним была договоренность, что я его всячески поддерживаю, а когда он унаследует отцовское герцогство, он даст мне графство. И я в это верю.
Сидящие и внимательно слушающие барона Ардуна Ричард и Рональд молча переглянулись.
— Так вот, — продолжил свой рассказ, не заметивший этого барон, — граф немного помолчал после моего вопроса, но ответил честно:
— Знаете, барон, этим вопросом я не интересовался, но если для вас это важно, то я уточню и при следующей нашей встрече, обязательно вам расскажу.
На этом мы и расстались, а я стал обдумывать предложение графа.
В принципе, ничего плохого для Гаральда я не увидел. Ну наложат они заклинание призыва, ну съездит он в Империю, и, если понравится принцесса, то женится, но ведь править он там не будет — у Императора свои сыновья есть, а значит, он вернется сюда, в герцогство, с женой — принцессой Империи. Это может стать козырем при различных переговорах с королем Королевства Унаи — Альфредом Третьим. Ну, еще бы, если тесть — Император!
Вот, примерно такими путями ходили мои мысли, когда произошла вторая наша встреча.
— Добрый день, барон! — обратился ко мне граф Дрейфус, когда я выходил из ресторации, куда зашел перекусить. — Как вам это заведение?
— Добрый день, граф, — я вежливо поздоровался, — заведение отличное, но им бы еще в ценах поумереннее быть, так вообще бы цены не было, простите за каламбур!
— Барон, — продолжил граф, — я хотел бы закончить наш с вами предыдущий разговор.
Я жестом отослал слуг на приличное расстояние, чтобы они не могли подслушать, а граф своим просто приказал, и мы остались в относительном одиночестве, неторопливо шествуя по улице.
— Так вот, барон, — прервал граф затянувшееся молчание, — я выяснил информацию по вашему вопросу. Гаральду ничего не угрожает в случае, если он попробует сопротивляться.
Я заинтересованно, молча посмотрел на него.
— Просто наложенное заклятие начнет забирать у него часть сил, ослабляя его волю к сопротивлению поездке, и все! Никаких негативных воздействий на его организм не будет! Как только он согласится с необходимостью поехать в Империю, вся энергия, прежде забранная у него, вернется. И все! Поверьте, его здоровью ничего не угрожает, да и не может угрожать, ведь мы хотим, чтобы он женился на принцессе!
Он был убедителен, и я ему поверил. Действительно, зачем им причинять Гаральду вред, если они хотят его видеть своим зятем?!
В общем, на всякий случай, я слегка надавил, слегка подкупил нашего семейного мага-лекаря герра Фоску. Он слабый человек и если что, то я мог бы им манипулировать, шантажируя этой историей.
Именно он рассказал мне о медальоне, который с Гаральдом постоянно, он же мне его и принес, а потом у меня забрал и потихоньку вернул Гаральду.
Получив от него медальон, я встретился с Имперским посланником и передал медальон ему. Посланник был один, но сказал, что через час он мне эту вещицу вернет.
Значит, за столь короткое время, они ничего сложного наложить на медальон не смогут. Это меня успокоило. Когда я получил медальон обратно, я сразу же почувствовал, что на него что-то наложено, какое-то заклятие.
— Граф, — напрямую спросил я, — а ничего, что я чувствую в медальоне постороннее заклятие?
— Не беспокойтесь, барон, — через полчаса, много — час, вы уже ничего не почувствуете, все следы улетучатся!
И правда, буквально чрез полчаса я уже не смог почувствовать наложенное заклятие. Успокоенный, я передал медальон герру Фоске, который совсем ничего не заметил!
— Так что, как видите, — обратился барон к отцу Рональду, внимательно слушавшим его рассказ, — зла я Гаральду не желал от слова «совсем». Да, я знал о его болезни, кстати, герр Фоска тоже был осведомлен о действии заклятия в случае, если Гаральд будет сопротивляться, поэтому никто особо за последствия не волновался.
Барон Ардун замолчал и спокойным взглядом посмотрел на незваных визитеров. Было заметно, что эта речь далась ему очень тяжело — на лбу выступили капельки пота, лицо осунулось и вообще, он выглядел уставшим.
— Хорошо, допустим, — кивнув своим мыслям, герцог задал вопрос: — А почему ты решил все это проделать сам, а не обратился, скажем, ко мне, или вот, к графу?
— Отец, я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что есть кто-то в твоем окружении, кто делится информацией с посланником Империи. Может, не напрямую, а через его слуг или подчиненных, но информацию посланник получает с самого верха и достаточно быстро.
Герцог нахмурился, Рональд Ван Хайм напрягся. Это было серьезное заявление.
— С чего вдруг такие предположения? — недовольным голосом поинтересовался герцог.
Барон усмехнулся, вытер выступивший на лбу пот носовым платком и пояснил свое предположение:
— Он слишком хорошо осведомлен о том, что происходит во дворце!
— Откуда ты знаешь? — нетерпеливо махнув рукой, уточнил герцог.
— Он, при очередной, якобы случайной встрече, он спросил, когда мы планируем отправить Гаральда в Империю, а о том, что он туда собирался ехать к какому-то старцу, знало очень мало народа. Так что, если составить список всех, кто об этом знал, то можно попытаться вычислить того, кто делится с ним информацией.
— Ну, а почему это не можешь быть ты? — напрямую спросил герцог, а граф буквально впился взглядом в лицо барона. Но у того не дрогнул ни один мускул.
— А зачем мне это? — удивленно спросил он. — Ничего такого, чего бы я не смог взять сам, они мне предоставить не могут, а предавать своих просто так…
— То есть, — прицепился к его последним словам герцог, — есть что-то за что можно предать?
— Отец, ну что ты цепляешься к словам? — устало произнес его сын. — Жизнь весьма разнообразна и, возможно, существуют обстоятельства, при которых можно предать.
— Например? — не унимался герцог.
— Я не знаю, отец, — с тяжелым вздохом произнес Ардун, — я это сказал, чтобы показать, что мне нет смысла предоставлять им информацию, а заставить меня это делать они не смогут.
Герцог невесело усмехнулся.
— Не будь таким самоуверенным, сын, если их припрет, они найдут, как выкачать из тебя нужные им сведения! А в свете того, что ты нам рассказал, твои действия, иначе как авантюрой, назвать нельзя!
Герцог повернулся к Рональду и изобразил лицом вопрос.
— Да! — кивнул он головой. — Со вчерашнего дня временно дворец закрыт для посещений.
— Отлично! — как-то по-простецки потер руки герцог, значит о выздоровлении Гарольда в городе пока не знают…
Потом посмотрел на сына.
— Значит, так, сын, — веско сказал он, — отныне, ни одно решение по сколь-нибудь важному вопросу, без моего одобрения, принимать не разрешаю! Узнаю, что нарушил — клянусь! — запру тебя в подземной тюрьме для одаренных, в самой дальней камере! Понял?
Барон просто кивнул, ничего не говоря.
— Да, и еще, — вдруг обратился герцог, уже собравшийся уходить, к сыну, — это что ты тут позавчера изобразил? Так, что дама была вынуждена сломать тебе челюсть?! Что с тобой происходит в последние несколько лет? С каждым годом ты становишься все менее разумным и рассудительным!
— А! — встрепенулся барон. — Кстати, ты не мог бы попросить ту герру, что мастерски сломала мне челюсть одним ударом, чтобы она и меня посмотрела, как Гаральда. Что-то мне не нравятся перепады моего настроения, и еще, — Ардун помолчал, а потом выпалил: — я заметил, что стал терять контроль над своими действиями, и со временем ситуация становится все хуже.
И, посмотрев во встревоженное лицо герцога, тихо заметил:
— Не очень похоже на то, что происходило с Гаральдом, но все же…
— Я скажу, она тебя посмотрит, сын! — твердо пообещал ему отец.
Двигаясь в свой кабинет после разговора с сыном, герцог молчал. Молчал и Рональд. Им обоим было о чем подумать!
— Дэвид! — обратился к секретарю герцог, как только они с Рональдом вошли в его покои. — Ко мне никого не пускать! Вообще никого! Во всяком случае, без предварительного доклада!
— Будет исполнено, Ваша светлость! — четко, по-военному ответил секретарь.
— Как думаешь, — спросил герцог Рональда, устраиваясь в кресле за рабочим столом и указывая ему на стоящее напротив кресло, — сын рассказал правду?
И он с надеждой взглянул на графа.
— Ну, очень похоже, — после некоторых раздумий, сказал Рональд, — но эта та правда, которую знает он! А есть еще правда, которую знают в Империи, и она сильно отличается от той, что они скормили твоему сыну. То, что они не готовят твоей семье ничего хорошего, сомневаться не приходится! Вопрос только состоит в том, до какого предела они готовы идти и когда они начнут?
— Да, — согласно покивал герцог, — я пришел к такому же выводу! Поэтому, Рональд, придется тебе заняться этим вопросом прямо сейчас, не откладывая. Сам понимаешь, ситуация серьезная и мы уже опаздываем. Нужно выяснить, что задумали в Империи и стоит ли попробовать сыграть с ними или просто поломать им сейчас всю игру.
— Понял, пошел заниматься. У меня как раз есть свой человек в их представительстве! — отсалютовал поднятой рукой граф Ван Хайм и покинул кабинет герцога.
А герцог сидел в кабинете, смотрел в окно и ничего не видел. Его мозг был занят решением важного вопроса. И от того, насколько правильно он его решит, зависели жизни. Его и его детей.