Да ладно, если просто так, а то ведь местом допроса мог выбрать пыточную! А что, удобно! Если что-то в ответах не понравится, то далеко ходить не надо!
Не то, чтобы граф был замечен в каких-то зверствах, но бывало, на него накатывало, как шептались между собой слуги — очередной приступ бдительности, и тогда все в замке, включая и семью графа, становились очень осторожными в словах и поступках.
Супруга графа, увидев его лицо, напряглась, но внешне это никак не проявилось. Только граф, хорошо изучивший ее за столько лет совместной жизни, мельком для себя отметил изменение ее состояния, но решил разобраться с этим позже.
— Миледи! — чуть приостановившись, проскрипел он, хриплым от сдерживаемой ярости голосом. — Я жду вас в моем кабинете через… — он запнулся, очевидно, прикидывая, когда ему будет удобней с ней встретиться, — … через час! — наконец, решил он.
— Хорошо, милорд! — поспешно, склонив голову, ответила его супруга. Граф, сухо кивнув в ответ, быстро прошел в замок по коридору из расступившихся слуг и других домочадцев. Бриан, его друг детства, и, заодно, ближайший советник, поспешил за ним.
Пожалуй, из всех, с кем графа сводила жизнь, он доверял только одному человеку — Бриану. Даже супруге он доверял меньше, гораздо меньше! Да что там! Даже, несмотря на то, что она родила ему трех сыновей, он до конца так и не смог доверять ей, памятуя, что родилась и воспитывалась она в Империи — колыбели интриг и коварства.
Граф, громко звеня золочеными шпорами, прошел в свой кабинет, по дороге так никого и не встретив — слуги предусмотрительно убирались с его пути. Войдя в кабинет, он подошел к шкафу из курбарила — редчайшего вида деревьев, произрастающих только в одном месте известного людям мира, стоящему у стены и, открыв искусно украшенные резьбой дверцы, достал оттуда большую стеклянную бутыль и два стеклянных бокала на невысоких, толстых, витых ножках.
Не поставив, а раздраженно шлепнув все это на свой рабочий стол, на котором в данный момент не было даже клочка бумаги, он так же небрежно плюхнулся в свое любимое рабочее кресло и, махнув небрежно рукой в сторону двух стульев, стоящих у стены, буркнул своему другу и советнику, зашедшему в кабинет сразу после него и до сих пор стоящему у двери:
— Давай, Бриан, подтаскивай поближе стул и садись! Разговор будет непростым!
Бриан, молча, подхватил у стены первый попавшийся стул, подтащил его к столу с другой стороны от графа и, поставив его точно напротив своего друга и сюзерена, сел и всей своей позой и выражением лица показал, что к разговору готов.
Бриан молчал, молчал и его сюзерен. Пауза длилась уже несколько минут, за которые граф пытался успокоить ярость, бушевавшую внутри всю обратную дорогу к замку. Пытался, но у него получалось откровенно плохо. Как же эта гадская магиня его разозлила! Порвал бы, как Тузик тряпку! Порвал бы, если бы смог! Он вдруг понял, что успокоиться у него не получится, а начинать разговор в таком состоянии он считал неправильным.
— Мне необходимо выпить! — наконец, прервав молчание, громко произнес он и, взяв со стола бутылку, не спрашивая своего советника, наполнил два бокала. Взяв один со стола, кивком побудил Бриана взято второй.
— Ну, — произнес граф, чуть приподняв свой бокал, — будем толстенькими!
— Будем! — согласился с ним Бриан, тоже чуть приподнимая свой бокал, после чего опрокинул его себе в рот.
Граф неодобрительно покачал головой, но последовал примеру своего друга. Выпив, он сразу же наполнил бокалы по новой.
— Ты бы не гнал, — предупреждающим тоном заметил Бриан, — а то разговора не получится!
— А! — махнул рукой граф. — Да меня настолько взбесила эта стервозная магиня, что мне нужно успокоиться! В таком состоянии я тоже не смогу нормально говорить! Мне, вообще, хочется ругаться, и все! У меня даже слов нет — остались либо буквы, либо целые выражения!
— Ладно! — понятливо кивнул его друг и поднял свой бокал. — Тогда по второй!
Он сделал приглашающий жест, потом приподнял свой бокал и произнес:
— Ну, будем толстенькими!
— Будем! — согласился граф и, приподняв свой бокал в ответном жесте, выпил его мелкими глотками.
Бриан опять, буквально вонзил бокал себе в горло.
— Эх! — сокрушенно покачав головой, пробормотал начавший успокаиваться граф. — Всем ты хорош, друг мой, но вот не хватает тебе воспитания! Как был деревенщиной, так им и остался! Ну, кто так пьет эльфийское вино по триста золотых за бутылку?
— А! — легкомысленно махнул рукой его друг. — Должен же у меня быть хотя бы один недостаток!
Граф расхохотался, глядя на лукавое выражение лица своего советника.
— Все, все! — замаха он руками на Бриана. — Я уже спокоен! Все!
Он как-то облегченно выдохнул.
— Все! Спасибо тебе! Наконец-то я успокоился! Ты знаешь, — продолжил он, — так меня взбесила эта дамочка, ну просто ужас!
— Понимаю! — кивнул головой Бриан. — Меня тоже! Знаешь, как мне жалко мой доспех! Когда я себе скоплю на такой же?! Да и Боливара моего мне жалко! Сколько мы с ним были вместе? Я его взял еще жеребенком! — продолжал он сокрушаться. — Одно греет душу — что ей столько коней не нужно, поэтому можно попробовать договориться и выкупить и коня и доспех. Ну, попытаться, во всяком случае!
И он уставился в потолок, что-то просчитывая. Он всегда так делал, как подметил граф, когда пытался найти решение чего-то сложного или принять непростое решение.
— А не хочешь все это получить обратно даром? — осторожно задал вопрос граф. — Ну, не совсем даром, — уточнил он, — но платить не придется! — и, через паузу, поправился. — Во всяком случае, золотом — точно!
Бриан, пораженный предложением своего друга и сюзерена, некоторое время молчал, что-то обдумывая, а потом просто покачал головой, видимо, догадавшись о планах графа.
— Ты же хочешь напасть на них, когда они будут возвращаться в Ренк, да? — он посмотрел на графа.
— Да! — тот не стал наводить тень на плетень, да и от кого таиться, от своего единственного друга? Увы, теперь единственного, после нелепой гибели их третьего друга — Джефа, по прозвищу Толстяк. Он был худым, как будто его не кормили, наверное, несколько лет, хотя в детстве он действительно сильно недоедал.
Джеф был из очень бедной семьи, даже бедней, чем семья Бриана. Они впервые встретились жарким летом на речке, куда еще восьмилетний Реджинальд втихаря, как он тогда думал, сбежал из замка.
Уж очень ему хотелось искупаться в реке, а не в бочке, которую ему наливали теплой водой каждый вечер. Вот он и сбежал как-то днем из замка на речку. Река протекала совсем недалеко от замка, поэтому заблудиться он не боялся.
Именно там он и встретил двух худых подростков, примерно его возраста, которые там удили рыбу. Быстро сорвав с себя всю одежду, будущий граф с разбега прыгнул в реку, благо в этом месте было мелко, присел, погрузившись в воду по шейку, и начал руками шлепать по воде, поднимая целые мириады брызг.
— Эй, оглашенный, — вдруг услышал он чей-то негромкий голос, звучащий угрожающе. — А ну прекращай! Ты нам всю рыбу распугаешь!
Обернувшись к берегу, он увидел паренька, примерно его возраста, одетого в какие-то лохмотья, свидетельствующие, как догадался юный Реджинальд, о невысоком общественном статусе паренька.
— Да как ты смеешь, смерд, указывать мне, что делать, а что нет? Да ты знаешь, кто мой отец? — вспылил будущий граф.
— Я не знаю, кто твой отец, — признал очевидное пацан, — но если ты нас лишишь еды на сегодня, я тебе все ребра пересчитаю!
— Только попробуй! — взвился Реджинальд. — Я сам тебе все ребра поломаю! — пообещал он. Ну, действительно, не зря же с ним уже несколько лет занимались лучшие преподаватели, которых только смог найти отец.
Физические упражнения, растяжка, скачки на лошади, работа с мечом, работа с кинжалом, бой без оружия, искусство владения двумя клинками — вот неполный перечень того, чему обучали парня, а потому он вполне обоснованно предполагал, что уж сверстнику, не обучающемуся ничему, он спокойно наваляет!
— Бриан, вы чего раскричались?! — услышал он вдруг еще один голос откуда-то сбоку.
Чуть повернув голову, он увидел настолько худого паренька, что сначала удивился, как торчащие кости не проткнут ему кожу? А потом, осознав, что он видит, Реджинальд резко бросил пареньку, которого назвали Брианом, чуть качнув головой в сторону его приятеля:
— Болен?
Бриан грустно усмехнулся и, в свою очередь, тоже качнул головой.
— Голодает. Семья бедная. Отца убили, а у матери еще трое, и он — старший. На работу никто не берет, сам видишь, какой он, а малышей нужно кормить. Вот он и старается, все им, сам хорошо, если ест раз в два-три дня!
— А ты что же не поможешь? — с долей презрения задал вопрос будущий граф. — А еще друг, называется!
— Ха! — задетый, явно прозвучавшим презрением в голосе незнакомого мальчишки, вскинулся Бриан. — А как я ему помогу? Дам ему работу?! Так у меня ее нет. Я и так его подкармливаю по мере возможностей, но мы тоже не богачи! Вот, — вдруг резко насупился парень, — рыбу ловим, чтобы он хоть сегодня поел, а ты тут ее пугаешь!
Реджинальду вдруг как-то сразу стало неловко за свои слова, да и за действия тоже, но, в основном, за слова. Он выбрался из речки, молча оделся, потом взглянул на солнце, на худого паренька и, вдруг улыбнувшись, спросил:
— А тебя как зовут, пацан?
— Меня, как ты уже слышал, зовут Бриан, — пояснил первый из приятелей, — а его зовут Джеф, по прозвищу Толстяк.
— А почему Толстяк? — удивился будущий граф. — Ему до толстяка…
— Вот потому и Толстяк! — грустно заметил Бриан.
— А вы здесь надолго? — сменил тему Реджинальд, которому в голову пришла блестящая идея.
— Пока не наловим достаточно рыбы Джефу, — с тяжелым вздохом сообщил Бриан.
— Отлично! — обрадовался будущий граф. — Без меня не уходите! Дождитесь обязательно, ладно?
Ребята кивнули и вернулись к, так некстати, своему прерванному занятию, а Реджинальд понесся к замку, соображая на бегу, у кого и сколько он может выпросить. В тот раз ему все удалось и старая Марта, их бессменная кухарка, надавала ему столько всего, что можно было накормить десяток ребят.