— Что… Все уже кончилось?! — пробормотал он, выглядывая одним глазом из-под сложенных на голове рук. — Что это было, ваше сиятельство? Бомба?!
— Хотел бы я сам знать, — проворчал я.
Определенно работал маг куда сильнее меня — в несколько раз… Возможно, даже сильнее деда. Такой без труда прицелился и ударил бы заклятьем хоть с половины километра, хоть с другого конца города. Но разрушения в итоге оказались не такими уж и масштабными: колдовское пламя слегка подпекло асфальт, выбило стекла, скорее всего зажарило пару голубей и опалило кирпичную стену по соседству. И, конечно же, превратило мою машину в груду дымящегося металлолома… Но больше всего меня занимало совсем другое.
Если бы Одаренный такого класса хотел попасть в цель — он бы вряд ли промахнулся.
Глава 8
— Есть какие-нибудь мысли? Ты сам кого-нибудь подозреваешь?
Надо было отдать Багратиону должное — примчался он чуть ли не сразу. То ли и правда волновался, то ли посчитал покушение на меня событием государственной важности — а значит, достойным высочайшего внимания.
— Ну… Подозреваю, что меня все-таки не хотели убивать. — Я пожал плечами. — Иначе дождались бы, пока я сяду в машину. Маги такого класса редко промахиваются.
— Это верно. — Багратион осторожно коснулся кончиками пальцев края здоровенной дырки в покрытой копотью крыше. — Свечка. Простое заклятье, хоть и мощное. По плетению я мог бы попробовать распознать почерк, руку Одаренного, но здесь… бесполезно.
— Кто угодно, — кивнул я. — Точнее — кто угодно в несколько раз сильнее меня. Третий класс, а скорее даже второй или первый. А таких магов в столице не так уж много. Высшие чины, главы родов, взрослые наследники… и старшие конечно, же. Вроде Дроздова.
— Не так уж много… — Багратион усмехнулся и провел ладонью над почерневшим металлом, будто пытаясь распознать что-то, невидимое глазу. — Всего-то сотня-полторы. Осталось только найти того, кто может быть тобой недоволен.
— Включая вас и дедушку? — поинтересовался я.
— Кхм… Надеюсь, ты сейчас шутишь. — Багратион нахмурился, покачал головой и принялся вытирать руку платком. — Не всем нравится то, что ты сейчас делаешь. Род Горчаковых многим перешел дорогу.
— И кто-то хочет, чтобы я остановился. Закрыл производство, распродал фабрики с патентами, уволил людей… — проговорил я. — И чтобы все стало так же, как и раньше. Хотя только дурак не понимает, кто как раньше уже не будет.
— И все-таки еще пара месяцев покоя нам бы не помешали. — Багратион поморщился, будто проглотив что-то горькое. — А что до твоих врагов… Очень может быть, их стало бы куда меньше, если бы ты не тянул одеяло на себя везде, где можно.
— Везде, где нужно, ваша светлость, — отозвался я. — Мы с дедом создали больше рабочих мест, чем сейчас есть на государственных предприятиях в столице. Платим людям достойные деньги и позволяем создавать рабочие союзы, и самим контролировать условия на производстве. В общем, делаем все для того, чтобы подарить нам всем не пару месяцев, а еще много лет покоя!
— А еще ты разогнал всех крепостных в Елизаветино, и поэтому некоторые считают тебя опаснейшим либералом. — Багратион махнул рукой. — Не заговаривай мне зубы, Саша. Ты усиливаешь власть рода, только и всего… Сколько вы с дедом уже получили на одних заказах от армии? Миллион? Полтора?
— Два с половиной. Но этого не хватит покрыть и десятой части наших расходов.
— Это временно, — проворчал Багратион. — Впрочем, ладно. Я могу сколько угодно считать, что ты перегибаешь палку, но моя задача — защитить тебя, а не воспитывать… Держи. Думаю, тебе это сейчас нужнее.
Я едва успел поймать блеснувший в воздухе латунью цилиндрик. Хваткий и достаточно увесистый, чтобы использовать его в качестве свинчатки — но защитить меня от недоброжелателей он мог, конечно, куда изящнее и надежнее.
“Глушилка”. Как знать, не та же самая, что я принес Багратиону в канцелярию еще на Фонтанке. Одному Богу известно, сколько их в ту злосчастную ночь осело по карманам канцеляристов, защищавших дворец придворных, военных и рядовых жандармов, но большую часть его светлость наверняка постарался прибрать к рукам… и все-таки поделился.
— Благодарю, ваша светлость. — Я убрал неожиданный подарок в карман и все-таки поинтересовался: — а где остальные?
— В надежном месте, — сварливо отозвался Багратион. — Мы их… изучаем?
— И как успехи? — Я не упустил случая слегка поддеть его светлость. — Первый образец я отдал вам еще осенью, если мне не изменяет память.
— Не изменяет. И мне не стыдно признать, что наши изыскания… мягко говоря — зашли в тупик. — Багратион махнул стоявшим чуть поодаль городовым и неторопливо зашагал к воротам. — Плотность и структура плетения такие, что лично мне не хватило бы резерва даже на то, что у тебя в кармане. Про большой сердечник я вообще молчу.
— А кому хватило бы? — уточнил я. — Первый класс, может быть, или кто-то из старших?
— Сомневаюсь. — Багратион пожал плечами. — Дело не только в силе Дара как таковой. Контуры структуры практически идеальны. Это как чертить от руки сложнейшие линии несколько часов, не отрывая пера от бумаги — и ни разу не ошибиться.
— Звучит жутковато. Особенно если представить себе человека или существо, которое на это способно. — Мне вдруг на мгновение стало прохладно, хоть солнце и светило так, как полагается в начале июня. — Хотел бы я знать, откуда эти штуковины берутся и как попадают в Россию. Может, “глушилка” уже стояла на “Бисмарке”, когда он пришвартовался у Зимнего?‥ Кстати, а я ведь так и не спросил — что стало с немецкими моряками?
— Нашлись запертыми в каютах и на камбузе, — ответил Багратион. — Живые и относительно невредимые. Измайловцы захватили крейсер без единого выстрела.
— Целый корабль?! — Я тряхнул головой. — Сколько на такой махине должно быть команды? Человек двести?
— Почти пятьсот. Это все-таки броненосный крейсер, а не торговое корыто. — Багратион поморщился. — Но в тот день почти вся команда получила увольнительную и сошла на берег. Остались только дежурные. Капитан говорит, что получил приказ сверху.
— И вы ему верите? — проворчал я. — Какое удивительное совпадение! Немцы загоняют в самый центр столицы гигантскую антенну для прибора подавления магии, потом сходят на берег и сдают крейсер без боя.
— Именно так. И я склонен верить капитану. — Багратион остановился и, развернувшись, прислонился спиной к двери своей “Волги”. — Конечно, моряков использовали, но использовали вслепую.
— Вам известно, кто отдал приказ на увольнительную?
— Какая-то большая шишка. И на подобные вопросы капитан отвечать не обязан — по крайней мере, пока не получит официально предписание от командования флота, — вздохнул Багратион. — Я наложил арест на судно до выяснения обстоятельств, но, как ты понимаешь, мы сейчас не в том положении, чтобы обвинять в чем-то германского кайзера.
— И будем терпеть, что он помогает заговорщикам, которые едва не устроили государственный переворот? — Я уперся кулаками в бока. — Проглотим очевидное вмешательство во внутренние дела государства?
— Вот только тебя мне еще не хватало, — поморщился Багратион. — Несколько членов Госсовет чуть ли не в открытую призывают к войне с Германской Империей. Но ты-то должен понимать, что ни у меня, ни у самой государыни нет никаких доказательств вины моряков. Ни единого… если, конечно, не считать непозволительной для военных халатности.
— Надеюсь, их хотя бы за это вздрючат, — буркнул я.
— О-о-о… не сомневайся. — Багратион улыбнулся одними уголками губ — но тут же снова нахмурился. — А что касается вмешательства — да, Саша. Будем терпеть, если придется. Как бы оно ни было на самом деле, к войне с сильнейшей армией Европы мы сейчас попросту не готовы.
— Потому, что у нас нет ни панцеров, ни кораблей типа “Бисмарка”? — Я на мгновение задумался, вспоминая, что нам рассказывали во Владимирском пехотном. — И вооружение пехоты в целом…
— Кое-что у нас все-таки есть, Саша. Не стоит недооценивать императорскую армию. — Багратион отлип от “Волги”, повернулся ко мне боком и взялся за ручку на двери. — Но, действительно, последние сто пятьдесят лет мы действительно куда больше полагались на мощь родовой магии, чем на силу оружия.
— Теперь этого лучше не делать, — вздохнул я. — Если “глушилки” делают в Германии…
— Не спеши обвинять немцев во всех смертных грехах. Вполне возможно, что наш враг куда ближе… или куда дальше. — Багратион уселся в машину и, не закрывая дверь, завел двигатель. — Насколько мне известно, кайзер Вильгельм принес ее величеству глубочайшие извинения за моряков, а заодно и за то, что они не смогли помочь при подавлении народного мятежа. А также пообещал, что виновные непременно будут найдены и наказаны.
Разумеется. Вот только он бы сделал это в любом случае — особенно если во всем, что случилось в апреле, действительно была его вина. Куракинский полк разбили, офицеров и солдат уничтожили на месте магией или захватили в плен… самое время откреститься от вчерашних союзников. И надеяться, что истина не выплывет наружу.
А спрятали ее как следует — так, что даже теперь Багратион не мог узнать ничего полезного. Наверняка в те дни застенки тайной канцелярии буквально трещали от числа пленников и арестованных, а потом их число пополнилось и теми, кого поймали уже позже. В мае, когда его светлость устроил в столице самую настоящую охоту на мятежников.
— Как такое может быть? — Я наклонился к опущенному чуть ли не до упора стеклу на водительской двери. — Сотни солдат, офицеры, придворные, аристократы-заговорщики — и все до одного указывают на отставного пехотного генерала… Кем вообще был этот Куракин? Человеком из плоти и крови — или каким-то всемогущим демоном?!
— Человеком, как и мы все. Не стоит видеть во врагах… сверхъестественное — от этого победить их точно не станет проще. — Багратион пристроил локоть на дверцу. — И всему есть только одно объяснение: настоящие кукловоды все еще разгуливают где-то на свободе.