И вышли.
Это был первый по-настоящему хороший наш концерт. «Настоящий рок» — как сказал Костя. Мы кричали «Путин, уходи!» и иногда переходили на скримо, люди все воспринимали нормально. В какой-то момент Костя обнял парня по прозвищу Саркан — нашего казанского приятеля — и пошел с ним по кафе в обнимку, как Вилли Токарев. На некоторых рефренах я с размаху падал на колени. Ловил куражи. А когда мы играли последнюю песню — «г. москва» с музыкантами, так не хотелось заканчивать, что прочитали по лишнему разу рефрен в конце. Это выступление есть на записи, и там песня длится целых семь минут.
Когда мы закончили, люди стали подходить и кидать деньги в футляр, кто-то бросил 50 рублей, кто-то — 100, также нам отдали двадцать процентов с бара — такая была у Кирилла договоренность. Проезд, по-моему, почти отбили, можно было выпить водки. Кто-то даже подошел поблагодарить нас за выступление.
Родители Кирилла уехали на дачу, поэтому, проводив Костю, мы закатили пирушку. Я разговорился с Оскаром — моим новым другом, — и он сказал, что все прошло хорошо, но он не верит в правильность восприятия людьми такой музыки.
— Они прослушают «макулатуру» на концерте и пропустят это через себя, а потом возьмут свои зачетки и пойдут обратно в институты, — и пожимал плечами, не в силах сформулировать яснее.
Я долго думал над этим и пил пиво, когда все спали. А когда я допил последнюю бутылку и собирался лечь, мне позвонила Л. — моя бывшая девушка. Очень удивился: было два часа ночи, а в Кемерове — откуда она звонила — шесть утра.
Она была взволнована, рассказала, как ей сейчас позвонила Даша, плакала и кричала в трубку, а потом просто стала всхлипывать, отложив телефон, и Л. слышала голос Пушкина: «Пиздец, пиздец, пиздец, сколько здесь крови!» и Дашин плач. А потом связь прервалась — наверное, у Даши закончились деньги.
— Надеюсь, они расстанутся когда-нибудь, — сказал я.
Поговорив с Л., я разделся и лег в постель. Поставил будильник на телефоне, чтобы утром встать раньше и позвонить Косте. Я лежал, думая о Даше и Косте, о С., Л. и С-2 и о том, что нужно доделать альбом и найти работу. Думал об этом, пока все окна соседнего дома не погасли.
Теперь в этой темноте вертелись Дашины слова:
— Если бы ты любил Л., как Костя любит меня, она бы никогда тебя не бросила.
Увеличивал этот текст, оглядывал со всех сторон, отходил от него на расстояние, чтобы увидеть предложение целиком, разбирал на слова и собирал, путая. Поменяй несколько слов местами, и смысла не останется:
— Ты Костя любит если меня как бросила Л. никогда она бы тебя не любил…
Через несколько дней, может, подрочу.
Потом заснул.
После концерта в Казани Костя был в отличном расположении духа, потому что он получил настоящее удовольствие от выступления. Все было очень дружно, по-домашнему. Ему было хорошо, и он хотел скорее привезти эти впечатления в Москву, чтобы поделиться ими с Дашей.
Он позвонил ей и рассказал, как все прошло. Сказал, что если в Нижнем Новгороде концерт прошел очень плохо после междугороднего автобуса и из-за плохого звука, то в Казани все было здорово. Сначала исполнили весь «детский психиатр», а потом новую песню «г. москва» под живой аккомпанемент. Он еще хотел поговорить с Дашей о следующем альбоме. Хотел рассказать о том, что я останусь на пару недель в Казани, чтобы репетировать с басистом, трубачом и скрипачкой. И что дальше записываться мы решили под инструментальную музыку. Ему очень понравилось, как это вышло на концерте, атмосферно, жаль только, бит был неживой — музыканты играли под сэмплер.
Но Даша не очень хотела выслушивать весь сбивчивый Костин рассказ, она только спросила:
— Ты хоть напился как следует?
Он ответил, что вроде бы стоит на ногах, но пьян.
— Какой ты скучный, — ответила Даша.
Она все время упрекала Костю, что он не напивается, как следует, что никогда не видела его «как следует пьяным». Тогда он совсем не придал значения ее словам, подумал: шутка. А оказалось, что к тому моменту Даша посмотрела целый сезон недавно скачанной с торрентов «Барвихи», где представители золотой молодежи веселятся, пьют и хохочут, и совершенно бесхитростно сравнивала Костю с одним из полюбившихся героев сериала.
Костя поспешил купить себе булочку и йогурт, чтобы не остаться голодным (и зачем-то прихватил еще томатный сок) в поезде. Мы с Кириллом — организатором концерта и басистом — проводили его.
В поезде Костя сразу уснул.
Из-за этого томатного сока, к которому даже не притронулся, у него не хватило денег на метро. Поэтому решил не садиться на Комсомольской, а отправился к Сухаревской, где без страха быть схваченным можно прыгнуть через турникеты. Раннее свежее утро, он шел по улице Маши Порываевой и не удержался позвонить маме. Рассказал, что был в Нижнем Новгороде и Казани в первом своем туре, и что мы выступали, было очень хорошо.
Обошелся, конечно, без подробностей.
Когда Костя добрался до дома, Пушкин и девушка Пушкина уже были на ногах. Костя вошел в квартиру с необычной для него радостью, надеясь даже, что Пушкин спросит о концерте, ведь Казань ему почти родной город.
Но Пушкин только холодно поздоровался и ушел в кухню.
Когда Костя вышел из ванной, Пушкин стоял у двери. Поймал взглядом Костин взгляд и спросил:
— А ты что, не знаешь, что произошло с Дарьей?
— Она не на работе?
У Кости сразу дыхание перехватило, он подумал, что пришли мусора и забрали ее, или что Даша поймала тачку с назойливым извращенцем, или что она попала в больницу. Пушкин жестом дворецкого пригласил Костю в кухню, где на столе стояла недопитая бутылка вина, под столом две пустые бутылки портвейна, ноутбук был включен, и передняя панель была залита. Пушкин сказал:
— Дарья себе ночью порезала вены.
Костя не понял.
— Что?
— Пиздец был полный.
Ночью Пушкин и его девушка проснулись от истошного вопля. «Как будто собаку переехало машиной». Они лежали в кровати, мало ли что, не их дело. Лежали в темноте и слушали всхлипы из ванной. Даша то ли плакала, то ли бормотала что-то очень громкое. Они не вылезали из кровати, слушали эти звуки, не в состоянии уснуть.
Через несколько минут Даша снова закричала, еще страшнее и протяжней. И тогда Пушкин выпрыгнул из постели.
Кровь была на стенах ванной, на раковине, на унитазе, и весь коврик был в крови. Даша сидела в ванной, плакала и кричала, на полу лежал телефон, и он весь тоже был в крови.
— Мы с Аней взяли ее, как-то замотали и отнесли на матрас. Все отмыли здесь и с тех пор не спим.
Костя не знал, что ответить на это.
Пушкин зачем-то добавил:
— Вот так.
Костя прошел в ванную. Действительно, когда он мылся, заметил, что на стене остались еле заметные розовые разводы, но пропустил это наблюдение, не успев зафиксировать.
Он прошел в отгороженный шкафом угол, где Даша спала на голом матрасе — съехавшие простыни были скомканы и валялись под батареей. В этой куче Костя разглядел шкурки от апельсинов и несколько окурков. Ее руки были перемотаны черной материей, видимо, разорвали икеавскую простыню вместо бинтов. Рядом с логовом стояла наполовину полная кружка чая с молоком и два пустых стакана с бордовыми разводами.
В углу сильно пахло перегаром и сигаретным пеплом, форточки были закрыты, было душно, и стоял вот такой угар.
Не прикасаясь к Даше, Костя пошел на кухню, к ноутбуку, смотреть, чем она занималась в этом состоянии. Открыл Дашину страницу «вКонтакте» и прочитал ее переписку с человеком по имени Вячеслав Дрень.
В. Д.: Пойми, когда я захожу к себе в комнату, мне кажется, что меня вот-вот засосет бездна, глядящая из недопитой полторахи «Багбира».
Д.: Что-то мне скучно. Наверное, это из-за отношений моих нынешних. Мне скучно, хочется чего-то другого, но я не хочу расстраивать моего нынешнего молодого человека. Он очень расстроится, если я уйду.
Костя открыл окно. Звуки улицы Широкой ворвались в кухню, он стоял и смотрел на дорогу. Он думал о том, как приезжал домой в Кемерово, давно влюбленный в Дашу, и как она уехала к нему в Петербург от хорошего парня Саши. И как Саша писал, что отпиздит Костю, как-нибудь случайно оказавшись в Петербурге. И как они вдвоем переехали в Москву, сначала казавшуюся страшным местом, но зато здесь быстро нашли работу и в целом освоились. И о том, что я сильно не одобрял их роман, но временами вдруг все-таки принимал Дашу и даже становился ей другом. Случившееся ночью казалось Косте нелепостью, ведь ничего не предвещало такого происшествия. Дни перед его отъездом в первый в жизни мини-тур прошли тихо и хорошо. Конечно, он не раз замечал, что они смотрят в разные стороны. Для Даши важней была модель мира как дискотеки, что-то вроде того, что происходит на Казантипе, когда ты обкладываешься наркотой, пляшешь, пока не свалишься прямо на танцполе, и стараешься продлить кураж и чувство, что ты на другой планете, где все происходит само собой. Где от тебя ничего не зависит.
Костя надолго подвис перед окном, как бы оставил собственное тело, отключил мозг и вылетел на улицу. Он простоял бы так полчаса, или час, или дольше, если бы мобильник не зазвонил. Пришлось вернуться, и Костя смотрел на дисплей, пытаясь заново научиться жить, как пытаешься вдеть нитку в ушко иголки дрожащими пальцами. Не сразу смог разобрать буквы. Но все-таки получилось, Костя сложил из них, как собрал из конструктора, мое имя — это я звонил из Казани — и принял звонок.
Все документы собраны, анкета заполнена. Я не верю, что у меня получится, но специальный человек в отделе по работе со студентами проверяет анкету и говорит:
— Замечательно.
Я не могу в это поверить. До этого меня несколько раз забривали, потому что специальный человек болел. Был уверен, что он проболеет до тех пор, пока справка из военкомата не будет просрочена.