— А ты знал, что я приеду? — спросила Саша, которую папа нёс на руках.
— Конечно, знал! — как нечто само собой разумеющееся, заявил дед и вдруг расхохотался.
Схватил Сашу в охапку и сам отнёс в дом. На самом пороге она специально глубоко-глубоко вдохнула — ей так нравился запах этого дома! Всё внутри было исключительно из дерева и сделано не только добротно, но и красиво. Мама как-то говорила, что дед, наверное, подпольный миллионер, раз купил дорогущий резной дубовый стол и к нему пять стульев. Все её попытки привезти в дедов дом что-нибудь из пластика (мебель или посуду) заканчивались ничем: он то ли на помойку относил всё это добро, то ли соседям раздавал.
— Вот здесь все препараты, а здесь расписано, какие и когда давать, — папа протянул деду два пакета. Тот внимательно посмотрел ему прямо в глаза и с тихой улыбкой кивнул на комод — мол, туда положи. Папа так и сделал, нежно поцеловал дочку, потом обнял деда и вышел.
— Ну, пойдем в лес, что ли? Соскучилась, поди, по нему, — прищурился дед. — Пойдем-пойдем! — захлопала в ладошки Саша. И тут же погрустнела: — Деда, как же я пойду, меня ножки совсем не слушаются. А ещё говорят, что я скоро умру.
— Глупости в моём доме прошу не произносить! — строго сказал дед, но тут же улыбнулся. Строгости его хватало максимум на две секунды.
— Нет никаких болезней, радость моя! Неужто забыла?
Сашенька припомнила, что дедушка действительно не раз это говорил. И как она могла забыть!
— Давненько ты у меня не была, внученька. Ещё немного, и мне пришлось бы самому к тебе на выручку мчаться. Только куда б кота Ваську дел? Хорошо, что папа тебя привёз, ой, как хорошо! Прямо праздник у нас сегодня. Будем праздновать?
— Будем, будем, деда! А Васька с нами тоже будет?
— А то как же! Но сначала в лес — надо с ним поздороваться, чтобы он настроил тебя, очистил твою умную головушку от мыслей глупых.
Саша аккуратно спустила ноги, взяла деда за руку, шагнула раз, другой… Кот Васька, не дожидаясь приглашения, спрыгнул с комода и последовал за ними.
— Забыли кое-что, — дед подцепил палкой пакеты с лекарствами. По дороге он ловко зашвырнул свою ношу вместе с палкой в деревенскую мусорку — Саша хохотала так громко и безудержно, что Васька с перепугу брюхом к земле прижался.
— Я люблю тебя! — прильнула она к деду.
— Любишь, любишь! А я — тебя, радость моя!
Часа три Саша гуляла по лесу, держа деда за руку. Временами её рука начинала гореть, словно раскалялась, но Саша терпела, не отнимала ладошку — почему-то понимала, что дед делится с ней силой, энергией. Они часто присаживались на сыроватую землю, и дед ничуть не волновался, что внучка простудится. Когда тянула руку к какому-нибудь растению — не останавливал; если спотыкалась, даже падала — не бранил и не пугался. «А вот мама бы…» — только и успевала подумать Саша, а дед привлекал её внимание, указывая на зверушку или птичку. А потом Саша ещё не раз принималась, сама не зная почему, хохотать или плакать — и то и другое взахлёб. И кричала: «Дед, я не хочу умирать! Я буду жить!» Лес и старик вторили ей эхом.
Когда стало смеркаться, он взял внучку на руки — не потому, что совсем ослабла, напротив, ей казалось, что могла бы идти ещё долго, — и бережно понёс в сторону дома. Он что-то мурлыкал под нос, и Саша под эту песенку задремала.
Утро. Васька. Запах блинов и иван-чая. Саша соскальзывает с кроватки и бежит к двери своей горенки, деду навстречу.
— Что снилось, радость моя? — улыбается он.
— Ой, не помню, но что-то очень-очень хорошее!
Родители звонили раз в день, но Сашеньке брать трубку дед не разрешал, говорил с ними сам.
— А то они затянут тебя снова в свою реальность. Ты пока не окрепла, — объяснял он. Сашенька ничего не понимала, но верила. Да и, по правде говоря, по папе с мамой она совсем не скучала.
По вечерам дед непременно растапливал печь, пили чай с чабрецом и мёдом, и он рассказывал самые разные истории. Саша могла задавать любые вопросы, и дед всегда отвечал, а Саша, даже если не понимала смысла ответов, почему-то всё равно успокаивалась.
— Деда, а почему врачи говорили, что у меня плохая кровь?
— В их реальности так и было. Они хотели, чтобы ты болела. А ты этому просто поддавалась. И твой организм подстраивался, кровь становилась другой.
— А зачем они живут в реальности, где у меня должна быть плохая кровь, деда?
— Ты для них — дар. Спасение для их душ. Они запутались в паутине суеты, не занимаются тем, что любят. У них всё искажено. А ты можешь помочь.
— И как же я помогу?
— Очень просто. Ты не умрёшь! Докажешь, что и лучшие врачи ошибаются, и анализы — тоже. Ты им вообще сообщишь главное послание Вселенной — болезней нет никаких, кроме тех, что душа выбрала, чтобы вернуться на свой истинный путь.
«Болезней нет никаких…» — засыпая со сладкой улыбкой, шептала Саша.
Прошёл месяц. Как обычно, раздался вечером родительский звонок. Голос папы на другом конце провода дрожал:
— Степан Николаевич, даже не отговаривайте, мы приедем к вам в эти выходные. Больше не можем её не видеть.
— Я и не думал отговаривать. Приезжайте и батут привезите. Саша очень хочет попрыгать на батуте.
— Батут?! Вы уверены?
— Абсолютно, — подтвердил Степан Николаевич.
Саша, вернувшись с прогулки по лесу, при виде батута в огороде взвизгнула от восторга. Она прыгала и поначалу даже не замечала родителей. А они смотрели на дочь и плакали.
— Папа, объясни мне, что происходит, — спросила Сашенькина мама.
— Всё прекрасно, радость моя. Можно я задам тебе один вопрос?
— Конечно, папа.
— Почему ты не рисуешь? Ведь всегда хотела быть художником, так любила это. Может, бросила бы свою работу бухгалтером и вновь рисовать начала? Разве не об этом ты мечтала? А Саша, между прочим, петь мечтает. Знаешь, как она поёт!
Врачи не смогли объяснить чудесное выздоровление маленькой девочки Саши ничем, кроме правильно подобранной терапии. Её случай стал одним из тех, которые год за годом пересказывают на лекциях студентам-медикам. Часто профессора заканчивают словами: «Современная фармакология и медицинская наука располагают поистине потрясающим арсеналом, позволяющим нам уповать — в будущем не станет неизлечимых болезней».
…В модном выставочном центре «Гараж» толпа людей разглядывает работы современной художницы. Среди гостей с бокалами шампанского ходит от картины к картине обворожительная девочка — ангел, да и только! Она приближается к некоторым, самым внимательным, зрителям, нежно улыбается, кого-то берет за руку и смотрит прямо в глаза. Это похоже на благословение.
— Я счастлива! — открывает выставку автор, красивая женщина в длинном красном платье. — Я всегда мечтала создавать картины, которые смогут кого-то вдохновлять. А ещё я мечтала о ребенке, который своей чистотой способен спасти этот бренный мир. Позвольте представить вам мою дочь Сашеньку. Она споёт вам свою песню.
Мама с дочерью возвращались с вернисажа домой в деревню. В машине на протяжении всего долгого пути оживлённо болтали. Остановились по дороге лишь раз — купить саженец яблони. Посадили его у могилы деда на тихом деревенском кладбище.
— У меня чувство, что он живой, — мама отряхивала с рук землю. — Я прямо ощущаю его присутствие. И вот ты… Ты стала говорить, как он. Словно все его словечки к тебе перешли…
Печень
Наталья перешагнула порог обычной московской «хрущёвки», но ей показалось, что вошла в чистилище. Она твёрдо верила, что получит здесь ответ, который может или убить её или возродить к жизни. Примерно то же, наверное, люди чувствовали два тысячелетия назад, обращаясь к Дельфийскому оракулу. Времена меняются, но люди по-прежнему пытаются заглушить боль и найти спасение от страданий, заглянув в будущее.
Один раз Наталья уже была в этой тесной квартирке с зелёными шторами на окнах и геранью на подоконнике.
И всё, что предсказала ей тогда «пифия» родом из Дагестана (кто бы мог подумать, что в кавказских горах случается и такое), сбылось. Та «видящая» (она не любила называть себя гадалкой или пророчицей) сказала, что Натальин муж, её самая большая и последняя любовь, окажется прикованным к больничной койке.
Перед Натальей пронеслись все последние годы её жизни. На одном вдохе.
Встреча с Толей, свадьба, его командировки (служил в управлении, связанном с разведкой, и колесил по всей стране) и, конечно, рождение сына.
Вспомнила почему-то, каким её Толик делается смешным, когда ест своё любимое блюдо — пельмени. Вспомнила и улыбнулась. Но тут же себя одёрнула, перерезала ниточку счастья мучительной мыслью о болезни мужа.
Толик всегда отличался отменным здоровьем, но был чувствителен, как ребёнок. Анекдот о муже, который ложится умирать при температуре 37,0, - как раз про него.
Он любил пошутить, мол, большинство военных, как дети, всего боятся.
«Заюшка, у меня какое-то пятно на ноге. Это чесотка?!» «Заюшка, что-то колет вот тут под ребром. Это инфаркт?!»
Наталья привыкла к таким вопросам. Она стала для мужа персональным доктором, психологом и мамой в одном флаконе. Делала массаж, натирала настойками, поила молочным грибом, совала в рот витаминки. Его здоровье было в её надежных руках.
Но вот однажды Толю забрала «скорая». Что-то случилось с почками. А следом весь организм посыпался. Такая, казалось бы, устойчивая конструкция — здоровый крепкий мужской организм — рухнула в одночасье. Как же так?
«Проглядела? Проглядела!» — мучила себя Наталья. И не раз плакала, размышляя о болезни мужа. Но плачущие глаза не способны видеть ясно.
Так полгода назад она оказалась в квартире Альбины, про себя мимоходом отметив, что это романское по происхождению имя в переводе означает — белая. Так вот дагестанка Альбина сказала, что муж поправится, но должен беречь себя, не переохлаждаться. Никаких рыбалок и охот. Это она отдельно подчеркнула, добавив: «Холод и усталость принесут ему гибель».