— Именно для этого я и начала разговор с тобой, друг мой. Мы должны проверить гипотезу Матакришны. Экспериментально. Действительно, никакие аппараты не проникнут в Солнце. В древний криптограмме о Матери Мира утверждается, что Солнце — твердыня ее. То же самое говорит Откровение Иоанна о «Жене в объятиях Солнца». Все пророки уверяли, что никто не сойдет за ней на солнечную вершину, кроме тех, кто станет ее ребенком. Ты понимаешь, что это значит?
— Ты хочешь, чтобы психодвойник…
— Да. Я хочу, чтобы мы помчались на Солнце. И ты знаешь, что этого невозможно достичь, если огонь Любви не очистит нас.
Я молчал. Однако, наверное, говорили мои глаза, потому что в них Риона прочитала все: я готов был пойти с ней куда угодно — в бездну смерти, на Солнце, в ад, даже туда, куда невозможно проникнуть.
— Но это очень опасно, — прошептала девушка, коснувшись моей руки.
— Ну и что? — Просто спросил я.
— Могут быть неожиданности, осложнения.
— Это ты мне говоришь, Риона?
— Да, да, — нежно засмеялась она. — Я забыла, что разговариваю со славным Ураганом, тигром Космоса.
— Тигр или нет, но и не заяц. Но что нам запоет Багров?
— Ему ни слова, — твердо сказала Риона. — Я намекала о возможности «прощупать» корону Солнца, побывать в его окрестностях, но он пришел в бешенство, закричал, что такое возможно только через его труп, мы принадлежим не себе, а человечеству, что наши двойники сгорят, а вместе с тем и телесные носители будут парализованы. Нет, он не позволит.
— Тогда что же?
Риона повернулась ко мне, глубоко посмотрела в глаза. Щеки ее заалели, и я почувствовал всем телом, как вулканом бурлит ее сердце.
— Ураган…
— Я готов, — сорвалось с моих уст.
— Ты веришь?
— Верю, любимая.
Она встрепенулась от этого слова… Закрыла глаза.
— Еще раз… скажи…
— Любимая… Единственная…
— К Солнцу, Ураган мой?
— К Солнцу, любимая…
На рассвете следующего дня мы пришли в институт. Там еще никого не было. Основные эксперименты и занятия начнутся через четыре часа. В главной лаборатории царил мрак — ставни были закрыты. Риона подошла к стене, нажала кнопку. Веерные занавески плавно разошлись, розовые краски рассвета мягко поплыли по помещению. Девушка посмотрела на меня внимательно, будто измеряла глубину моей уверенности.
Горизонт над горами разгорелся багрянцем. Заполыхали вершины. Между зубцами скал выкатился горящий диск Солнца. Его лучи сверкнули в пространстве, отразились в тревожных глазах девушки. Казалось, что светило вздрагивает, пульсирует, напрягается в усилии оторваться от Земли. Наконец ослепительный шар поднялся над хребтами гор, легко и торжественно покатился в Беспредельность небосвода.
— Пора, — вздохнула Риона.
Мы переступили порог экспериментальной камеры. Двери закрылись. Теперь снаружи, на стене, горит красная надпись: ВНИМАНИЕ, ЭКСПЕРИМЕНТ!
Ни одна живая душа не зайдет в лабораторию, не потревожит нас. Все, что произойдет, зависит от нашей воли.
Риона указала на глубокое, удобное кресло. Я сел.
Она надела на мой лоб венец ЦПК. Проверила функциональную систему. То же самое сделала для себя. Выключила свет. Села в кресло.
— Пора, — послышался ее голос.
В тот же миг мы оказались в пространстве.
Здание института блестело серебряным сводом внизу. Потоки облаков розовели между спокойными нежно-фиолетовыми вершинами. Солнце поднялось высоко над нами.
Я увидел рядом с собой Риону. Сквозь нее просвечивали горы. В лучах утра «психодвойник» казался радужным.
— Ты будто бы существо из сказки, — сказал я, и сам удивился, что мои слова звучат в пространстве.
— Ты тоже, — ответила Риона. Она по-детски звонко засмеялась, повернулась к Солнцу. — Что ж, пусть пока это будет сновидением. Даже для нас. Дай руку, мой милый. К Солнцу!
Я протянул ей руку. Она коснулась меня. И сразу же в моей груди ощутился стук ее сердца. Это было тревожно, необычно, сладко.
— Сначала к Меркурию, — сказала она. — Там сконцентрируемся, а потом…
Я взглядом ответил, что все понял. Мы сконцентрировались. Метнули себя в пространство, к Солнцу. Земля стремительно таяла в небе, превращалась в слабенькую зеленую звездочку. Стремительно росло светило, закрывало большую часть видимого неба. Перед нами появился светло-оранжевый диск планеты.
— Меркурий, — сказала Риона.
Мы направили полет к нему. Пробили дымную атмосферу и остановились на пустынном плоскогорье. Кое-где блестели озера блестящей, серебристой жидкости, из титанических щелей вырывались облака газов. Солнце сквозь облака проглядывало багровым, зловещим шаром.
— Здесь, мой друг, — сказала Риона, — нам надо соединиться в единого психодвойника.
— Разве это возможно? — удивился я. — Ведь мы еще не тренировались.
Она посмотрела на меня, как древний дух всей земной женственности — нежно и чуть иронично.
— Влюбленные веками сливают свои сердца в единое сердце. Ведь ты сказал мне, что любишь? Разве можешь представить себя без меня?
— Не могу, — счастливо улыбнулся я. — Я понимаю. Я готов!
— Тогда я жду!
Я шагнул к ней. Коснулся руки. Рука вошла в руку. Грудь в грудь. Сердце коснулось сердца. И тогда таинственный голубой огонь вспыхнул в нашей груди, соединив два сердца в мощный костер.
Не было меня. Не было ее. Родилось общее желание, совместное сознание, единое сердце.
И то желание, та воля, сила и стремление, почувствовав свое всемогущество, подняли объединенного психодвойника над планетой и швырнули его к Солнцу. Просто в центр горящего диска.
… Огненный океан закрыл Космос. Двойник был окружен яростной плазмой повсюду. Наше объединенное сознание почувствовало, что оптильоны эргов солнечной мощи кромсают нашу духовную броню, пытаясь уничтожить, испепелить дерзкого пришельца с маленькой темной планеты.
Однако, ломая барьеры бурлящей материи, психодвойник нырял глубже и глубже в недра солнечной атмосферы.
Где-то далеко-далеко, в глубинах сознания, звенело предостережение. Оно звало назад, на цветущую, спокойную, любимую Землю, где не надо соревноваться с космическими силами, где не грозит уничтожение. А что, если гипотеза Матакришны — химера? А что, если Солнце уплотняется к центру, и мы попадем в такие недра, где температура достигает миллионов градусов, где страшная энергия ядерного синтеза уничтожит нас, как облако, даже не заметив.
Однако этот голос был едва слышным. Это был голос тела, которое оставалось далеко на Земле. А посланник сердца и ума — совместный психодвойник — всепобеждающей стрелой мчался сквозь протуберанцы, сквозь потоки радиации, сквозь упругие энергополя дальше и дальше.
Напряжение нарастало. Казалось, что еще немного — и невозможно будет выдержать сопротивление немыслимых стихий.
И неожиданно огненный вихрь оборвался. Остался позади. Перед нами возникло необъятное свободное пространство. Там, откуда мы прилетели только что, где клокотала стихия огня, — блестела голубая спокойная сфера. А внизу, сколько глазом кинь, развевались радужные очертания таинственного мира: гигантские горы, деревья, здания. Все это формировалось из текучих красок и лучей, будто в сказочном сновидении.
Я услышал восторженную речь Рионы в себе. Или это было наше объединенное Слово:
— Наши предки знали правду. Недаром назвались сыновьями Световида, внуками Дажбога. Здесь Источник нашего Бытия, здесь наши Отцы, сюда пролегает и наша дорога.
Мы метнули своего психодвойника вниз, на поверхность солнечного царства. И невидимая, плавная, но впечатляющая по своей мощности сила остановила нас, запрещала ступать туда, где имели право жить только полностью трансформированные огнем существа.
Чувство сожаления зазвенело в груди. Неужели Мир Пламенный останется лишь фантомом? Только маревом в пустыне?
Неожиданно гигантская голубая фигура метнулась к нам из глубины солнечного пространства. Доброжелательный взгляд титанических глаз заглянул в наши души, мы почувствовали радостную дружескую энергию брата и родственника. Он приветствовал наш дерзновенный успех, верил в восстановление радужного моста, некогда объединявшего все миры.
— Возрождайте Сердце, — прозвучало последнее напутствие Брата. — Мы ждем вас!
И тогда сознание объединенного психодвойника не выдержало предельного напряжения Солнечного Света. Нас бросило назад, к голубой сфере. Замерцал пламенный океан. Протуберанцы. Черный Космос с мириадами звезд. Зеленый ореол Земли.
А потом легкая тень забвения покрыла наше сознание.
Мы молча стояли перед Багровым. Он со слезами на глазах кричал:
— Никогда не прощу этого! Как вы могли? А что — если бы несчастье? Как вы смели?
Что нам сказать? Видимо, на наших лицах Багров видел только блаженно-радостные улыбки, потому что внезапно махнул рукой и сам рассмеялся.
— Вижу, что от юродивых ничего не добьюсь. Вы потеряли от радости способность разговаривать. Хотя скажите словечко: там есть жизнь? Матакришна был прав?
— Есть, Багров, — прошептала Риона. — Есть Мир любви и вечности. Это дает нам уверенность, что и мы — не капризная игра природных стихий, а действительно наследники безмерной Силы. Нам надо много думать… и чувствовать… Мы потеряли умение чувствовать Сердцем.
Я тоже хотел что-то сказать, но известные слова казались серыми, напрасными. Однако сердце мне властно подсказывало, что огненная эпоха человечества грядет. Потому что если хотя бы одна пара, объединив сердца, смогла подняться к Солнцу, то то же сделает впоследствии и объединенное человечество. Оно вернется в Отцовскую и Материнскую Светлицу, чтобы стать такими, как те, которые родили нас для славной судьбы.
Главное — прислушаться к Камертону Дажбога, пламенному Световиду, который ежедневно начинает бессмертную симфонию жизни в чертогах Вселенной. Прислушаться… и стремиться к творящему Огню.
Потому что возвыситься до Огня — это значит стать ОГНЕМ.