Зная привычки барина, Агапия не задавала вопросов, ждала, когда сам обо всем расскажет. Муромцев, мрачный, исподлобья посматривая на Агапию, ел молча. Подали жареного гуся. Каллистрат взял тарелку барина и хотел было положить ему любимый кусок, но Муромцев резко сказал:
— Ступай. Не нужен больше.
Каллистрат, поставив тарелку на стол, поклонился, вышел из зала, плотно прикрыв за собой дверь.
Муромцев раздраженно спросил:
— Тебе, видно, не интересно знать, отчего злой?
Агапия подняла глаза на барина, улыбнувшись, ответила:
— Мало ли у вас причин разгневаться? Появится охота — сами скажете.
— Новую подлость против меня задумали. Новую помеху на пути к меди.
— Может, для моего разумения понятней скажете? Не охоча на загадки.
Муромцев налил в рюмку коньяка, повертел ее перед глазами, рассматривая цвет вина, сказал:
— Серьезную помеху придумали.
— Кто?
— Все те же. Зырин, Старцев и эта… Черт бы ее побрал!..
— Карнаухова?
— Марья Харитонова!
— Толком сказывайте, — повысила голос Агапия.
Муромцев вспылил:
— Не смей на меня кричать!
— Да разве крикнула? Только громче спросила. Стала доверенной вашей, вот и завелись в голосе барские повадки.
Муромцев довольно усмехнулся. Выпил коньяк. Снова налил рюмку и спросил:
— Как думаешь, кто научил их сговориться?
— О чем?
— Ах да! Не сказал главного. Сегодня опять болит голова. Спелись они о совместной добыче меди. Харитонова будет плавить ее в Кыштыме и в Каслях.
— Неплохо порешили… Не послушались вы. Говорила ведь, чтобы взяли с Зырина письменное обещание только вам руду сдавать. На себя пеняйте.
— Главное, их сговор законен. А капитал какой! Генерал сразу встал на их сторону.
— А царский указ?
Муромцев пожал плечами.
— Видать, в нем, на самом деле, не обо всем ясно прописано. Ну и плевать. Хватит нам руды. Есть у меня добрая весть, барин. Утрось гость у нас побывал — монах Дементий из Далматова.
— Ну?
— Согласились, долгогривые, чтобы вы в ихних землях медью распоряжались.
— Вот здорово! Молодчина, Гапа! Как же вырвала согласие у монахов?
— Припугнула слегка.
— Чем?
— Придется сказать, потому сами ни за что не догадаетесь, — хитро улыбаясь, ответила Агапия.
— Говори.
— Плесните винца в рюмочку.
Муромцев пододвинул Агапии свою рюмку:
— Пей из моей.
Агапия маленькими глотками, морщась, выпила рюмку наполовину.
— Припугнула отцов, что не станем воду из озер на прииски давать.
— Гениально! — радостно выкрикнул Муромцев, — Черт знает, какой у тебя светлый ум! Я бы до этого никогда не додумался.
— Зачем вам себя утруждать? Доверили мне, вот и думаю. Вашим именем все излаживаю, а думать, слава богу, умею.
— Так, может быть, для трех дружков что-нибудь придумаешь? Может быть, отобьешь у них охоту со мной из-за меди тягаться?
— Попробую. В полнолунье у меня мысль светлеет. Станет луна в полную силу светить, тогда и надумаю.
— Ничего для тебя не пожалею!
— Мне ничего не надо. Забавляюсь тем, что люди против своей воли меня слушают. Монахи, коих, кажись, ничем нельзя было осилить, покорились бабьей хитрости.
— Но не забывай: Старцев — орешек для крепких зубов.
— Мужик. С ним и по-другому можно договориться.
— Не сметь! Даже думать об этом не смей!
Агапия залилась звонким смехом:
— Вот радость узнала нежданно. Стало быть, вовсе в моем кулачке, барин, ежели от слов ревность вспыхивает?
— Не смей меня пугать! Ты же знаешь. Сколько раз просил.
— Ладно. Шутила.
В столовую вошел Комар. Муромцев недовольно спросил:
— Что надо?
— Привел его, как приказали.
— Кого привел? — обронила Агапия.
— Смотрителя с мраморного рудника Карнауховой, — ответил Комар.
— Пусть войдет.
Комар приоткрыл дверь. В нее нерешительно вошел Стратоныч. Остановился у порога, зажмурившись от яркого света. Поклонился в пояс.
— Чего жмуришься? — спросила Агапия.
— Он, мадам, весь день просидел в подвале, — ответил за Стратоныча Комар.
— Не тебя спрашиваю. Сам он говорить может.
Стратоныч, встретившись со взглядом Агапии, опустил голову.
— Конфузишься, рыжая сволочь! Вспомнил, что видала тебя в Кушве, когда была в другой лопотине.
— Не знала, что он прибежал к нам? — удивился Муромцев.
— Откуда же мне знать, ежели Комар в доме меня не признает? Сам все решает. Ни дать ни взять — хозяин.
— Извините, мадам, не хотел беспокоить вас из-за такого пустяка.
— Будет врать. Выслужиться хотел перед барином.
Стратоныч с опаской смотрел на Муромцева. Видел его впервые,
хотя всякого про Седого Гусара наслушался.
— Зачем пожаловал, исовский волк? В гости аль мимоходом?
— За барской милостью, Агапия Власовна, — тихо ответил Стратоныч.
— Вон как? Аль Карнаучиха не кормит?
— Под барскую руку вашего барина явился.
— А он тебя вроде и не приглашал. Чудно, барин, какие гости по воле Комара наведываются к вам.
Муромцев уставился на Стратоныча. Тот от взгляда его холодных пьяных глаз слегка попятился. Агапия снова спросила:
— Зачем тебя к нам хозяйка послала? Что выведать велела?
Стратоныч молчал.
— Спрашиваю. Оглох? Василиса Мокеевна — баба хитрая. Все ладит чужими руками.
Муромцев ударил по столу кулаком:
— Отвечай!
— Убег от Карнаучихи. От ее истязаний убег. За всякую малость на мраморе хлестали до беспамятства, да еще…
— Врешь! — оборвала Стратоныча Агапия.
— Ей-богу, не вру.
— Зачем послан? Каков приказ хозяйки?
— По своей воле убег.
— У меня для вралей свой закон. — Муромцев погрозил Стратонычу кулаком, встал, пошатываясь, направился к нему. — Говори правду!
— Успеете, барин. Докушайте сперва, — успокаивала Агапия.
— Не останавливай! Должен правду узнать.
Подойдя к Стратонычу, Муромцев замахнулся на него, но не ударил, а со стоном, ухватившись за голову, прислонился к стене. Стратоныч упал на колени:
— Батюшка барин, не погуби невинную душу! По своей воле убег.
— Плеть! — крикнул Муромцев.
Комар подал. Муромцев закричал:
— Говори правду!
— Батюшка барин! — молил Стратоныч.
Агапия встала. Допила из рюмки коньяк.
— Однако пойду. Понадоблюсь, знаете где. Ладом, барин, дознайтесь. Комар даже в падали вони не чует. А вы, по доброте своей, нюхача за дельного человека признаете.
— Подожди. Куда ты?
— Спать.
— Помоги дознаться. Возьми плетку.
— Не стану. Пустили в завод без меня, так без меня и правду дознавайте. Да и сами с ним не возитесь. Заприте в подвал до утра.
— Сейчас хочу знать правду!
— Воля ваша. Покойной ночи.
Агапия ушла из столовой, не закрыв за собой дверь.
— Тихон Зырин подослал тебя ко мне? — спросил Муромцев.
— По своей воле пришел. Насмерть забей — другой правды из меня не выхлещешь.
Застонав, Муромцев выронил из рук плеть. Опять схватился руками за голову. Комар помог ему дойти до стола и сесть в кресло.
Стратоныч заговорил сдавленным голосом:
— Из-за девки хозяйка со свету сживала.
— Молчи! Не верю! Зырин подослал?
— Право слово, барин. Против воли хозяйки девку обгулял, а опосля и убег к вашей милости верой и правдой служить.
— Не верю!
— Мужик правильно говорит, — сказал Комар.
— Что?
— Мужик говорит правду
— Ручаешься?
— Ручаюсь!
— Запри до завтра в подвал.
— И так не убежит. Ступай.
Стратоныч быстро поднялся с пола, вышел из столовой. Муромцев погрозил Комару кулаком.
— Предупреждаю, Комар, если мужик окажется мерзавцем, тебя прикажу выпороть.
— Вы стали очень подозрительным. Стратоныч нам пригодится. Мужик здорово обозлен на Карнаухову Это нам на руку. Он нам очень пригодится.
— Для чего?
— Для чего угодно. Вы только подумайте. Его руками можно кое-что предпринять против Карнауховой и Зырина. Он в ответе за все будет.
— А если его подослали, чтобы убить меня?
— Бог мой, какие мысли! У меня была Анисья Ведеркина. Стратоныч перебежал к нам, обесчестив ее приемную дочь. Ваши сомнения напрасны. А недоверие ко мне — результат неприязни Агапии.
— Молчать!
— Хорошо. Для вашего покоя завтра Стратоныча выдам Карнауховой.
— Дурак! Около себя держи. Может быть, действительно пригодится. Выпей. Ты иногда бываешь умен.
— Предан вам без раздумия.
— Еще бы! У меня тебе неплохо. Обворовываешь с жадностью. Агапия тебя не любит. Приказаниям ее для вида подчиняйся, но поступай по обстоятельствам. Агапия мне нужна. Когда отпадет в ней надобность, всегда найду выход из положения.
— Она теперь вольная.
— На словах. Документ о вольности пока у меня.
— Понимаю.
— То-то же…
В столовую бесшумно вошел Каллистрат и кашлянул.
— Чего тебе?
— Пришел свечи тушить.
Безразлично взглянув на слугу, Муромцев взял со стола бутылку с коньяком и, пошатываясь, вышел. Каллистрат, слюнявя пальцы, тушил свечи. Комар, оглядев стол, взял блюдо с жареным гусем. Каллистрат попросил:
— Поутру не забудьте блюдо на кухню прислать. Повариха с меня станет его взыскивать.
— Занимайся делом и помалкивай.
Комар направился к двери, но появилась Агапия.
— Покойной ночи, Агапия Власовна.
— Поставь, откуда взял.
— Мне позволил господин Муромцев.
— Сказала!
Комар не успел повернуться, как Агапия вышибла из его рук блюдо. Зазвенели осколки. Комар поспешил уйти. Каллистрат бросился подбирать осколки. Агапия подошла к столу, дунула на свечи среднего канделябра и погасила их.
— Почему дозволил брать со стола?
— Разве могу? Хорошо, что на сей раз сами увидели. Сколь разов, не веря мне, за него взыскивали.
— Вот ведь как, Каллистрат. За один раз — увидела и услышала. Гаси остатний огонь.
Агапия дошла до двери, остановилась и, обернувшись, сказала: