Они являли собой полный контраст, эти два землянина, — один, обладающий огромной властью на Земле, другой — столь же огромной властью и сознанием реальности.
Поскольку Верховный Министр был самым важным землянином, признанным правителем планеты, он подчинялся только декретам императора Галактики — не считая, конечно, того, что являлся подданным имперского Прокуратора. Его секретарь же не казался каким-то особенным, он был рядовым членом Общества Древних, теоретически руководимым Верховным Министром и теоретически же являющимся выразителем его воли.
Верховный Министр был известен на всей Земле и рассматривался как высшая инстанция по делам обычаев. Это именно он представлял исключение из Шестидесяти и именно он судил нарушителей ритуалов.
Секретарь не был известен никому, хотя бы Даже по имени, кроме как Обществу Древних и, конечно, самому Верховному Министру.
Верховный Министр хорошо владел языком, часто произносил речи перед народом, речи высокого эмоционального накала, обильно сдобренные сентиментальными вставками. У него были белокурые волосы и нежное лицо. Секретарь, курносый, с неправильными чертами лица, предпочитал короткое слово длинному и молчание вздохам — по крайней мере на людях.
Конечно, полной властью обладал Верховный Министр, секретарь же обладал сознанием реальности.
— Чего я не понимаю, — говорил Верховный Министр, — так это связи между всеми событиями, в которых вы мне отчитывались. Отчеты, отчеты!
Он поднял руку и сердито ударил по громадной стопке бумаг.
— У меня нет для них времени.
— Конечно, — холодно отозвался секретарь. — Именно поэтому вы меня и наняли. Я читаю их, перевариваю и передаю.
— Тогда, милый Вялкис, насчет ваших дел. И быстро, ибо эти дела незначительны.
— Незначительны? Ваше Превосходительство однажды может понести значительные потери, если будет продолжать считать их незначительными. Во-первых, у нас есть оригинальный отчет теперь уже семидневной давности служащего Шента, и именно он первый навел меня на след.
— На какой след?
Улыбка Вялкиса была немного горькой.
— Могу ли я напомнить Вашему Превосходительству о некоторых важных проектах, которые зародились здесь, на Земле, несколько лет назад?
— Ш-ш-ш! — Верховный Министр, потеряв внезапно свое достоинство, испуганно огляделся по сторонам.
— Ваше Превосходительство, вам на руку не нервозность, а доверительность… Вам известно, что успех этого проекта зависит от эффективного использования маленькой игрушки Шента — синапсифера. До сих пор, по крайней мере, насколько мне было известно, он использовался только под нашим руководством и для твердых целей. А теперь, без предупреждения, Шент испробовал синапсифер на неизвестном человеке, полностью выйдя из-под нашей опеки.
— Это, — сказал Верховный Министр, — дело простое. Привести Шента в порядок, наказать его — и конец делу.
— Нет, нет. Вы слишком прямолинейны, вы упускаете суть. Дело не в том, что сделал Шент, а в том, почему он это сделал. Отметьте, что существуют совпадения, одна из самых значительных серий совпадений. Прокуратор Земли посещает Шента в тот же самый день, о чем Шент сообщает нам на самый преданный и доверительный манер, как и о том, что между ними произошло. Энниус желает получить синапсифер для нужд Империи. Он делает предложение, обещая огромную помощь и понимание со стороны самого Императора.
— Гм… — сказал Верховный Министр.
— Вы заинтригованы? Подобный компромисс кажется привлекательным в сравнении с опасным нам во время голода пять лет назад? Помните? Владельцы кораблей отказывались потому, что у нас не было имперских кредитов, а предметы, изготовленные на Земле, не принимались, поскольку считалось, что они радиоактивны. Получили ли мы продукты в свободный дар, как было обещано? Хотя бы один груз? Сотни тысяч умерли от голода. Мы достаточно приучены не доверять Внешним.
Но это не важно. Важно то, по какой причине Шент выказал такую огромную нелояльность. Мы, конечно же, никогда больше не сможем ему снова доверять. Мы со всей очевидностью не могли подозревать его в предательстве вплоть до сегодняшнего дня. И все же, что произошло?
— Вы имеете в виду этот незапланированный эксперимент, Вялкис?
— Именно так, Ваше Превосходительство. Кем был подопытный? У нас фотография этого субъекта и еще кое-какие данные, переданные техником Шента. Справка в Планетной Регистрации не выявила о нем никаких сведений. Таким образом, можно прийти к выводу о том, что он не землянин, а Внешний. Более того, Шент должен был знать об этом, поскольку регистрационная карта не может быть забыта или изменена, если сделана обычным образом. Таким образом, серия неоспоримых фактов приводит нас к тому, что Шент намеренно проверял синапсифер на Внешнем. Почему?
Ответ на этот вопрос может быть обескураживающе простым. Шент не является идеальным инструментом для наших целей. В юности он был ассимилиционистом, он даже как-то выбирался в Совет Вашина на платформе соглашательства с Империей. Между прочим, он был побежден.
Верховный Министр прервал его.
— Я этого не знал.
— То, что он был побежден?
— Нет, что он бежал. Почему меня об этом не проинформировали? Шент — очень опасный человек, учитывая положение, которое он сейчас занимает.
Вялкис улыбнулся мягкой и терпеливой улыбкой. Шент изобрел синапсифер и все еще являлся человеком, наиболее осведомленным во всем, что касается его действий. Он был под наблюдением более тщательным, чем когда-либо.
— А теперь давайте вернемся к фактам. Шент испытал синапсифер на Внешнем. Почему? Есть лишь одна причина, по которой синапсифер может быть использован, — улучшение работы мозга. Зачем? Только таким образом разум наших ученых, уже улучшенный синапсифером, может оказаться побежденным. А это означает, что Империя имеет по крайней мере слабое представление насчет того, что происходит на Земле. Вы с этим согласны, Ваше Превосходительство?
На лбу Верховного Министра выступили капельки пота.
— Вы действительно так думаете?
— Факты являются частями картины, которую можно сложить только подобным образом. Внешний, с которым все это произошло, является человеком обычной, даже презренной внешности. И это тоже примечательно, поскольку лысый и толстый старик все равно может быть умелым шпионом. О, да. Да, кому же еще доверили бы подобную миссию? Его фамилия Шварц, насколько нам известно. Давайте возьмем вторую папку отчетов.
Верховный Министр покосился на него.
— Тех, что касаются Бела Алвардена?
— Доктора Бела Алвардена, — подчеркнул Вялкис, — выдающегося археолога галактического сектора Сириуса, этого мира храбрых и благородных фанатиков. Ладно, неважно. Во всяком случае мы имеем здесь странное зеркальное отображение Шварца, почти поэтический контраст. Он не неизвестен, но, наоборот, является важной фигурой. Он не тайный вторженец, не тот, кто вплывает в мир на волне неизвестности. Вас предупреждает о нем не неизвестный техник, а сам Прокуратор Земли.
— Вы думаете, здесь есть связь, Вялкис?
— Ваше Превосходительство может предположить, что, возможно, один был создан для того, чтобы отвлекать внимание от другого. Или же еще, поскольку правящие классы Империи достаточно поднаторели в интригах, мы имеем здесь образец двух методов камуфляжа. В случае Шварца свет притушен, в случае Алвардена — бьет нам в глаза. Но в любом случае можем ли мы что-нибудь разглядеть?.. Кстати, о чем предупреждал вас Энниус в связи с появлением Алвардена?
Верховный Министр задумчиво потер нос.
— Алварден, — сказал он, — является одним из членов археологического отряда на имперском корабле. Он желает с научными целями войти в Запрещенные Земли. Ни о каком святотатстве, говорит он, речь не идет, а если бы мы смогли остановить его каким-нибудь образом, он опротестовал бы наши действия перед Советом Империи. Нечто в этом роде.
— Так что мы будем внимательно наблюдать за Алварденом, но с какой целью? Ну как же, для того, чтобы знать, не совершит ли он неразумного вторжения в Запрещенные Земли. Здесь глава археологической экспедиции без людей, корабля и оборудования. Здесь Внешний, который не остается на Эвересте, как ему надлежит, но бродит по Земле по какой-то неизвестной причине — и в первую очередь попадает в Чику. И каким образом наше внимание отвлекается от всех этих в высшей степени любопытных и подозрительных обстоятельств? Да побуждением нас наблюдать за тем, что на самом деле не важно.
Но отметьте, Ваше Превосходительство, что Шварца держали взаперти в Институте Атомных Исследований в течение шести дней. А потом он бежал. Не странно ли это? Дверь неожиданно оказалась незапертой, коридор неохраняемым — какая странная цепь небрежностей. И в какой же день он сбежал? Да в тот самый, когда в Чику прибыл Алварден. Еще одно странное совпадение.
— Вы думаете, что… — сказал Верховный Министр.
— Я думаю, что Шварц — агент Внешних на Земле, он находится в контакте с живущими среди нас предателями-ассимиляционистами, а Алварден находится в контакте с Империей. Отметьте умение, с каким была организована встреча Алвардена и Шварца. Шварцу дается возможность бежать, а после разумного интервала сестра — дочь Шента, между прочим, — еще одно странное стечение обстоятельств! — отправляется за ним. Если бы в их расписании что-нибудь не связывалось, то очевидно, что если бы она его нашла, то он стал бы несчастным и больным пациентом ради удовлетворения любопытства окружающих и был бы в безопасности доставлен назад для следующей попытки. И, действительно, двум подвернувшимся на его пути кэбменам было сказано, что он больной человек, но это, по иронии судьбы, как раз и повергло их в панику. Теперь следите внимательно. Шварц и Алварден впервые встречаются в едомате. Они явно не знают о существовании друг друга. Это предварительная встреча, подстроенная просто для того, чтобы убедиться, что все идет хорошо и можно приступить ко второму шагу… По крайней мере нельзя сказать, что они нас недооценивают — и на том спасибо. Потом Шварц уходит, а несколькими минутами позже выходит и Алварден. Ему встречается дочь Шента. Это ключевой агент. Вместе разыграв небольшую комедию для возможных зрителей, они направляются к универмагу Дункана, и вот уже они втроем. Где еще можно так организовать встречу, как не в универмаге? Идеальное место для встреч. Такую секретность не может предоставить ни одно убежище в горах. Слишком открытое, чтобы вызвать какие-то подозрения. Слишком людное, чтобы быть на виду. Удивительно… я готов поздравить своих противников.