Он начал официальным тоном:
— Ваше Превосходительство, все верования и утверждения доктора Алвардена покоятся на свидетельстве доктора Шента. В свою очередь, верования доктора Шента покоятся на бредовых речах умирающего человека. И все это, Ваше Превосходительство, никогда не выплыло бы на поверхность, не будь Иосиф Шварц подвергнут влиянию синапсифера. Так кто же он, Иосиф Шварц? До того, как Иосиф Шварц появился на сцене, доктор Шент был нормальным спокойным человеком. Вы сами провели с ним несколько часов в тот день, когда Шварц был доставлен для лечения. Был ли он тогда нормален? Уведомил ли он вас о предательстве против Империи? О какой-то там болтовне умирающего биохимика? Казался ли он хотя бы встревоженным? Или что-то подозревающим? Сейчас он говорит, что получил инструкции от Верховного Министра фальсифицировать результаты испытаний синапсифера, не объявлять имена тех, кто подвергался испытаниям. Говорил ли он тогда об этом? Или только теперь, после того, как появился Иосиф Шварц? В то время, как был привезен Иосиф Шварц, он говорил на никому не известном языке. Кто он такой, этот Иосиф Шварц? Насчет его языка мы узнали позже, когда начали подозревать доктора Шента в нестабильности его Разума. Его привез фермер, которому ничего не было известно ни о его личности, ни вообще что бы то ни было. И с тех пор так ничего и не изменилось в этом отношении. Однако человек этот обладает странной умственной силой. Он может проникать на сто ярдов вперед одной лишь мыслью — может даже убивать на близком расстоянии. Говорят, что я захватил его в плен, что я угрожал ему смертью. Однако позвольте мне задать им вопрос, Ваше Превосходительство? Не были ли они подвергнуты влиянию Шварца, то есть человека, способного контролировать их Разумы?
Может быть, Шварц и есть предатель? Если нет, то кто же Шварц?
Секретарь сел спокойный, почти сияющий.
Алварден чувствовал себя, как будто его мозг был помещен в циклотрон и теперь крутился со все большей и большей скоростью.
Какой следует дать ответ? Что Шварц перенесся сюда из прошлого? Чем же это подтверждается? Тем, что этот человек говорил на языке далекого прошлого? Только сам Алварден мог засвидетельствовать это. И он же, Алварден, мог находиться под воздействием другого человека. В конце концов, как он мог доказать, что его Разум не находился в чужих руках? Кто такой Шварц? Почему он не мог мечтать о завоевании Галактики?
Он подумал еще. Откуда выплыла его убежденность в существовании такой организации? Он же археолог, он умеет сомневаться, но теперь… Сыграло ли решающую роль слово физика? Или поцелуй девушки? Или Иосиф Шварц?
Он не способен был думать? Он не способен думать!
— Итак? — в голосе Энниуса слышалось нетерпение. — Вы имеете что сказать, доктор Шент? Или вы, доктор Алварден?
Но молчание внезапно нарушил голос Полы:
— Почему вы спрашиваете их? Неужели вы не видите, что все это ложь? Неужели вы не понимаете, что он всех нас связывает своими фальшивыми словами?
О, мы все должны умереть, и мне теперь все равно… Но теперь мы могли бы остановить их… А вместо этого мы сидим здесь и… беседуем…
Секретарь сказал:
— Теперь будем слушать вопли истеричной девушки… Ваше Превосходительство, я хочу сказать, сделать предложение. Мои обвинители утверждают, что все это измененный вирус или что там у них на уме — предназначено на определенное время? Шесть часов утра, как я полагаю. Я предлагаю отложить ваше решение на неделю. Если то, что они говорят, — правда, то через неделю или несколько дней на Земле станет известно об эпидемии в Галактике. В таком случае имперские силы все еще будут держать Землю под контролем…
— Вождя в обмен на Галактику — это хорошая сделка, — пробормотал доктор Шент с совершенно белым лицом.
— Я ставлю на карту собственную жизнь и жизнь моего народа. Мы — заложники собственной невиновности, и я готов хоть сейчас проинформировать Общество Древних о том, что останусь здесь на неделю по собственной воле, чтобы предотвратить волну возмущения, которая могла бы подняться в противном случае.
Он сложил руки на коленях.
Энниус поднял взгляд. Лицо его было озабочено.
— Я не вижу в этом человеке ничего дурного…
Больше Алварден выдержать не мог. В спокойной и смертельной решимости он поднялся и быстро подошел к Прокуратору. Каковы были его намерения — осталось неизвестным. Потом он сам не мог вспомнить. Во всяком случае это не имело значения — у Энниуса был невротический хлыст, и он воспользовался им.
В третий раз за время его пребывания на Земле все, находящееся вокруг Алвардена, обратилось в боль, закружилось и понеслось прочь.
В те часы, в течение которых Алварден лежал без движения, смертоносный край был достигнут…
Глава 21За краем
И пройдено!
Свет…
Пятнистый свет и неясные тени… тающие и исчезающие, а потом вновь возникающие в фокусе.
Лицо… На нем глаза…
— Пола! — И сразу все сделалось ясным и понятным. — Сколько времени?
Он так резко схватил ее запястье, что она несколько поморщилась от неожиданности.
— Больше семи, — прошептала она. — Мы уже за краем.
Он дико огляделся. Он лежал в постели. Все части тела отдавались в нем дикой болью. Шент, чья худая фигура скорчилась в кресле, поднял голову и мрачно кивнул.
— Все пропало, Алварден.
— Но тогда Энниус…
— Энниус, — сказал Шент, — не захотел воспользоваться случаем. Не странно ли это? Мы, трое, сами обнаружили огромное преступление против человечества, сами поймали главаря и привлекли его к ответу. Как в сказке, правда? Великие всепобеждающие герои достигают победы в самое последнее мгновение. И следует счастливый конец, все заканчивается прекрасно… Так? Смешно… — Слова вырвались у него сухим рыданием.
Алварден, чувствуя себя совершенно разбитым, отвел взгляд. Глаза Полы были как темные вселенные, влажные, затянутые дымкой слез. Каким-то образом, на мгновение, она растворилась в нем — они были вселенными, заполненными звездами. И в эти звезды устремились маленькие сверкающие металлические ящики, пожирающие световые годы на своем тщательно вычисленном смертоносном пути. Скоро… возможно, уже — они достигнут атмосферы, разделятся на невидимые убийственные капли дождя — вирусного дождя…
Да, все кончено.
Больше этого не остановить.
— Где Шварц? — спросил он слабым голосом.
Но Пола покачала головой.
— Больше его сюда не приведут.
Дверь отворилась, и Алварден посмотрел в ее сторону с тенью надежды на лице — по-видимому, он еще не смирился со смертью полностью.
Но это был Энниус, и лицо Алвардена потемнело и отвернулось прочь.
Энниус подошел и бросил быстрый взгляд на отца и дочь. Но даже теперь Шент и Пола были первобытными землянами и ничего не могли сказать Прокуратору, хотя они и знали, что каким бы коротким и жестоким ни был остаток их жизней, та жизнь, что оставалась еще Прокуратору, была еще более короткой и еще более жестокой.
Энниус похлопал Алвардена по плечу.
— Доктор Алварден?
— Что, Ваше Превосходительство? — сказал Алварден, подражая интонации Прокуратора. Только горечь нарушала это сходство.
— Уже больше шести часов. — Эту ночь Энниус не спал. Официально освободив Вялкиса от подозрений, в глубине души он не мог поверить в то, что обвинители совершенно безумны или находятся под мысленным контролем. Он наблюдал за тем, как бесстрастные стрелки хронометра отсчитывают секунды жизни Галактики.
— Да, — сказал Алварден. — Уже больше шести часов, а звезды еще сияют.
— Но вы по-прежнему думаете, что были правы?
— Ваше Превосходительство, — сказал Алварден, — пройдут часы, и появятся первые жертвы. Этого не заметят: люди умирают каждый день. Через неделю умрут сотни и тысячи. Процент выздоравливающих приблизится к нулю. Понадобятся неизвестные медикаменты. Некоторые из планет бросят клич о помощи. Через несколько недель число таких планет достигнет огромной величины, и срочной помощи потребует весь сектор. Через два месяца едва ли двадцать процентов планет останутся нетронутыми. Через шесть месяцев Галактика будет мертва… А что сделаете вы, когда начнут поступать рапорты? Позвольте предсказать и это. Вы сообщите о том, что эпидемия могла начаться на Земле. Это не спасет жизней. Вы сотрете землян с лица планеты. Или же вы можете действовать как посредник между вашим другом Вялкисом и Галактическим Советом — или выжившими. Тогда на вашу долю может выпасть честь вручить искалеченные остатки бывшей Империи в руки Вялкису в обмен на антитоксин, который может достичь, а может и не достичь в такое время, чтобы можно было спасти хотя бы одно человеческое существо.
Энниус недоверчиво улыбнулся.
— Вы не считаете, что говорите до смехотворного мелодраматически?
— О, да. Я — мертвец, а вы — безжизненное тело. Но давайте же сохранять холодность и имперское достоинство, не так ли?
— Если на вас так подействовало действие невротического хлыста…
— Вовсе нет, — иронически сказал он. — Я к нему привык. Теперь я уже его едва чувствую.
— Тогда я объясню вам все так логично, как только смогу. Все это ужасная неразбериха. Трудно будет составить удобоваримый ответ, но столь же трудно и предотвратить огласку. Итак, остальные обвинители — земляне. Ваш голос — единственный, который может иметь вес. Предположим, вы подписываете заявление, в котором говорится, что обвинение было сделано в то время, когда вы находились не в себе… Ну, мы придумаем какую-нибудь фразу, которая объяснит состояние, без упоминания об умственном контроле.
— Это будет нетрудно. Скажем, я спятил, напился, был под гипнозом, наелся наркотиков. Все подойдет.
— Вы будете благоразумны? Послушайте, я объясню вам, под каким давлением вы оказались. — Он понизил голос до шепота: — Вы — человек с Сириуса. Почему вы влюбились в земную девушку?
— Что?!
— Не кричите так. Я говорю… будь вы в нормальном состоянии, разве вы когда-нибудь увлеклись бы аборигеном? Подумайте сами. — Он слегка повел, головой в сторону Полы.