— Я вам не верю.
Байрон поднялся.
— У меня есть возможность узнать точно.
— Давайте кончим на этом, Джонти. Мне не до загадок, и я отношу эту вашу попытку к…
— К чему?
Голос Джонти несколько смягчился.
— Что я выигрываю, говоря вам это? Я могу напомнить, что эти сведения, которым вы не верите, делают объяснимой попытку убить вас. Подумайте о случившемся, Фаррил.
Байрон сказал:
— Начинайте снова и говорите прямо. Я слушаю.
— Хорошо. Вероятно, Фаррил, вы догадались, что я ваш сосед из королевства Туманности, хотя я и выдал себя за неганина.
— Я предполагал это по вашему акценту. Но это не казалось мне важным.
— Это важно, мой друг. Я здесь потому, что подобно вашему отцу, попавшему сейчас в руки врагов, ненавижу тиранитов. Они угнетают наши народы 50 лет.
— Я не политик.
Снова в голосе Джонти прозвучало раздражение.
— Я не из числа их агентов, пытающихся навлечь на вас неприятности. Говорю вам правду. Меня схватили год назад, как и вашего отца. Но мне удалось уйти, и я явился на Землю, чтобы в относительной безопасности подготовиться к возвращению. И это все, что я могу вам сказать о себе.
— И больше, чем я прошу, сэр. — Байрон не смог сдержать недружелюбия в голосе.
Джонти раздражал его своими лощеными манерами.
— Я знаю, но мне пришлось вам сказать это, чтобы вы поняли, как я мог встретиться с вашим отцом. Он работал со мной, а вернее, я с ним. Он знал меня, будучи не в своем официальном положении, а как благородный дворянин на планете Нефелос. Вы меня понимаете?
Байрон кивнул во тьме и сказал:
— Да.
— Нет необходимости дальше углубляться в это. Я и здесь сохранил свои источники информации и знаю, что ваш отец арестован. Это точно. Но даже если бы это было простым подозрением, попытка убийства вас подтверждала бы его.
— Каким образом?
— Если тираниты схватили отца, неужели они оставят в покое сына?
— Вы пытаетесь сказать, что тираниты подложили мне в комнату радиационную бомбу? Это невозможно.
— Почему? Разве вы не знаете их целей? Тираниты правят пятьюдесятью мирами. Мы во сто раз превосходим их по численности. В таком положении простая сила неэффективна. Хитрость, интрига, убийство — вот их методы. Они развернули в космосе сеть, широкую, с тесными ячейками. Нетрудно представить себе, что она дотягивается и до Земли.
Байрон все еще чувствовал себя скованным цепями кошмара. В отдалении слышался шум перетаскиваемых тяжелых свинцовых щитов.
Должно быть, счетчик в комнате все еще щелкает.
Он сказал:
— Это не имеет смысла. На этой неделе я возвращаюсь в Нефелос. Они должны знать об этом. Зачем им убивать меня здесь? Подождав, они схватили бы меня.
Он сам был готов поверить своей логике.
Джонти наклонился ближе, и от его дыхания зашевелились волосы на виске Байрона.
— Ваш отец популярен. Его смерть, — поскольку он в заключении у тиранитов, вы должны считаться с такой возможностью, — вызовет негодование даже в трусливой расе рабов, которую стараются вырастить тираниты. Вы можете возглавить их восстание, как новый Ранчер Вайдемоса, а ваша казнь, вслед за этим, означала бы двойную опасность для них. В их планы не входит создавать мучеников. Но если вы погибнете в далеком мире, для них это очень удобно.
— Я вам не верю, — повторил Байрон.
Джонти встал, разглаживая свои тонкие перчатки, сказал:
— Вы слишком далеко зашли, Фаррил. Ваша роль была бы убедительной, если бы вы не разыгрывали такое полное незнание. Возможно, отец оберегал вас от реальности ради вашей безопасности, но я не верю, чтобы его убеждения совершенно не затронули вас самого. Ваша ненависть к тиранитам должна быть отражением его ненависти. Вы должны хотеть бороться с ними.
Байрон пожал плечами.
Джонти сказал:
— Он мог даже, воспользовавшись тем, что вы уже взрослый, посвятить вас в свое дело. Весьма вероятно, что вы совмещаете обучение на Земле с выполнением специального задания. Из-за одного этого тираниты готовы убить вас.
— Глупая мелодрама.
— Неужели? Допустим. Если правда не убеждает вас сейчас, события убедят позже. Будут и другие покушения, и одно из них окажется удачным. С этого момента, Фаррил, вы мертвы.
Байрон поднял голову.
— Подождите! А какой вам от всего этого интерес?
— Я патриот. Я хочу увидеть королевства снова свободными, с добровольно избранными правительствами.
— Нет. У вас есть личный интерес. Не могу принять такого объяснения, потому что не верю в ваш идеализм. Простите, если это вас оскорбляет, — упрямо проговорил Байрон.
Джонти снова сел. Он сказал:
— Хорошо, я объясню. Мои земли конфискованы. До своего изгнания я не выносил приказов этих гномов. Я хотел быть человеком, каким был мой дед до прихода тиранитов. Довольно с вас этих причин для моего сочувствия революции? Ваш отец был вождем этой революции. А вы его предаете?
— Я? Мне 23 года, и я ничего этого не знаю. Вы могли бы найти более подходящего человека.
— Несомненно, мог бы, но он не был бы сыном вашего отца. Если ваш отец убит, вы становитесь Ранчером Вайдемоса, и в этом качестве были бы ценны для меня, даже если бы вы были круглым двадцатилетним идиотом. Вы нужны мне по той же причине, по которой тираниты пытаются от вас избавиться. И если мои доводы вас не убеждают, то их доводы должны вас убедить. В вашей комнате была радиационная бомба. Единственная ее цель — убить вас. А кому еще нужно вас убивать?
Джонти терпеливо ждал, пока не услышал ответный шепот:
— Никому… Значит, это правда о моем отце?
— Правда. Считайте это военной потерей.
— Вы думаете, мне от этого легче?
— Может, когда-нибудь ему поставят памятник со светящейся надписью, видимой из космоса?
— Вы думаете, это сделает меня счастливым?
В голосе Байрона звучала горечь.
Джонти ждал, но Байрон ничего не добавил.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Джонти.
— Отправлюсь домой.
— Значит, вы еще не понимаете своего положения.
— А чего вы от меня хотите? Если отец жив, я постараюсь его освободить, а если он мертв, я…
— Спокойно.
В голосе старшего звучало холодное раздражение.
— Вы бушуете, как ребенок. В Нефелос вам нельзя. Разве непонятно? Я говорю с младенцем или со взрослым человеком?
Байрон пробормотал:
— Что же вы предлагаете?
— Вы знаете Директора Родии?
— Друга тиранитов? Знаю. И знаю, кто он такой. Все в королевстве знают всё. Хинрик V, Директор Родии.
— Вы с ним встречались?
— Нет.
— Значит, вы его не знаете. Он слабоумный, Фаррил. Буквально. Но когда ранчо Вайдемоса будет конфисковано, как конфискованы мои земли, — его получит в награду Хинрик. У него тираниты чувствуют себя в безопасности, и именно туда вы должны направиться.
— Почему?
— Потому, что у Хинрика есть влияние на тиранитов, такое влияние, какое может иметь лебезящий щенок. Он может добиться восстановления вас в правах.
— Не вижу — почему. Скорее, он выдаст им меня.
— Конечно. Но вы будете настороже и сможете избежать этого. Помните, ваш титул важен и значителен, но не всемогущ. В конспиративных целях прежде всего нужно быть практичным. Люди будут сходиться к вам из уважения к вашему имени, но чтобы удержать их, вам понадобятся деньги.
Байрон задумался.
— Мне нужно время, чтобы принять решение.
— У вас нет времени. Ваше время кончилось, когда вам в комнату подложили радиационную бомбу. Нужно действовать. Я могу вам дать рекомендательное письмо к Хинрику Родийскому.
— Значит, вы его хорошо знаете?
— Никогда не перестанете меня подозревать, а? Я однажды возглавлял миссию Автарха Лигейна при дворе Хинрика. По слабоумию он, вероятно, не запомнил меня, но не посмеет показать вид, что забыл. Письмо представит вас, а дальше будете действовать по обстоятельствам. Письмо будет готово к утру. А в полдень на Родию улетает корабль. Билет для вас взят. Я тоже улетаю, но другим рейсом. Не медлите. Вы ведь здесь все дела закончили.
Нужно получить диплом.
— Клочок пергамента. Он вам так нужен?
— Не сейчас, но понадобится.
— Деньги есть?
— Достаточно.
— Хорошо. Много иметь при себе денег тоже подозрительно.
Затем он резко произнес:
— Фаррил!
Байрон с трудом выбрался из оцепенения:
— Что?
— Идите к остальным. Никому не говорите, что вы улетаете. Вместо слов пусть говорят действия.
Байрон кивнул. Где-то в глубине сознания возникла мысль, что он не выполнил своего главного долга и тем предал своего погибающего отца. Горечь переполняла его. Ему должны были сказать больше. Он мог бы разделить опасность с отцом. Но он не должен был действовать слепо, ему нужно было сначала узнать правду. Теперь, когда он знал ее, во всяком случае, часть правды об отце, тем важнее отыскать документ. Но на это уже нет времени. Нет времени и для спасения отца. Может быть, нет времени и для жизни.
Тем не менее он сказал:
— Я сделаю, как вы говорите, Джонти.
Сандер Джонти, задержавшись на ступенях, бросил прощальный взгляд на университетский лагерь. В этом взгляде не было восхищения.
Кирпичная дорожка пересекала псевдодеревенскую лужайку, характерную для всех университетских поселений со времен античности: Впереди мерцали огни единственной большой улицы города. За ними, приглушенная дневным светом, расстилалась вечная радиоактивная голубизна.
Джонти несколько мгновений смотрел на небо. Свыше пятидесяти лет назад в его глубинах появились тираниты и положили конец двум дюжинам свободных государств, расположенных за туманностью. Теперь там царит мрак удушения.
Буря обрушилась на эти государства, как громовой удар, от которого они так и не оправились. Лишь время от времени в одном из побежденных миров начиналось слабое брожение.
Организовать сопротивление, объединить недовольных — задача трудная и долгая. Он достаточно пробыл на Земле, завершил свои дела, пора и возвращаться.