— Если от этого тебе будет легче…
— Я еще раз предупреждаю тебя.
— Ясно. Ты поссорилась с Байроном. Почему?
— Не вижу необходимости обсуждать это с кем-либо. Оставь меня…
После паузы добавила:
— Он считает, что отец сделал то, что приказывал ему Автарх. Я ненавижу его за это!
— Отца?
— Нет. Этого глупого лицемерного дурака!
— По-видимому, Байрона. Хорошо. Ты его ненавидишь и не можешь провести грани между ненавистью и тем, что моему разуму холостяка кажется любовью.
— Дядя Джил, мог он это сделать?
— Байрон? Что именно?
— Нет же! Отец. Мог ли отец — сделать это? Мог он сообщить о Ранчере?
Джилберт посмотрел на нее задумчиво и печально.
— Не знаю… но ведь он выдал тиранитам Байрона.
— Потому что знал, что это ловушка, — яростно сказала она. — Это действительно была ловушка. Ее подготовил этот ужасный Автарх. Он сам это сказал. Тираниты знали, кто такой Байрон, и сознательно послали его к отцу. Отец сделал единственно возможное в его положении. Это очевидно всякому.
— Допустим… Но он в то же время пытался склонить тебя к совсем незабавному замужеству. Если Хинрик дошел до этого…
Она прервала его:
— И здесь у него не было выхода!
— Моя дорогая, если ты собираешься оправдывать каждое раболепное действие отца в угоду тиранитам тем, что он не мог иначе, то как можно исключить его прямое отношения к гибели Ранчера?
— Я уверена, что он этого не сделал. Ты не знаешь моего отца так, как знаю его я. Он ненавидит тиранитов. И я это знаю. Он ни за что не стал бы помогать им. Я согласна, что он боится их и не осмеливается противостоять им открыто, но если этого можно избежать, он сам никогда не станет им помогать.
— Откуда ты знаешь, что он мог избежать выдачи Байрона?
Она яростно покачала головой, так что волосы упали ей на глаза. В глазах ее стояли слезы.
Джилберт некоторое время смотрел на нее, а потом беспомощно развел руками и вышел.
К «Безжалостному» присоединили трейлер, узкий туннель шел от него к аварийному люку на корме. Трейлер в несколько раз превосходил тиранитское судно по объему.
Автарх вместе с Байроном произвел последний осмотр. Он сказал:
— Есть какие-нибудь упущения?
— Нет, — ответил Байрон. — Думаю, что нам будет удобно.
— Хорошо. Кстати, Ризетт сказал мне, что леди Артемизия нездорова или по крайней мере выглядит нездоровой. Если ей нужна медицинская помощь, разумнее переправить ее на мой корабль.
— Она хорошо себя чувствует, — коротко ответил Байрон.
— О, раз вы так говорите… Вы готовы стартовать через двенадцать часов?
— Через два часа, если хотите.
Байрон через соединительный коридор (ему приходилось нагибаться) прошел в «Безжалостный».
Тщательно придерживаясь ровного тона, сказал:
— Там у вас особая каюта, Артемизия. Я не буду вас беспокоить. Большую часть времени я буду проводить здесь.
Она холодно ответила:
— Вы меня не беспокоите, Ранчер. Мне все равно, где вы находитесь.
Наконец корабли двинулись и после первого прыжка оказались на краю Туманности. Тут они ждали несколько часов, пока на корабле Джонти проверяли расчеты.
Внутри Туманности предстояло идти почти вслепую.
Байрон угрюмо смотрел на экран. На нем ничего не было. Почти вся небесная сфера чернела, не оживленная даже искоркой света.
Впервые Байрон оценил тепло дружественных звезд, заполняющих пространство. Но здесь их не было.
— Как будто прыгаешь в бездонную ледяную дыру, — сказал он Джилберту, когда они снова нырнули в Туманность.
Почти одновременно Саймок Аратап, наместник великого Кхана, возглавлявший эскадры из десяти крейсеров, сказал, выслушав доклад навигатора:
— Они от нас не уйдут. Следуйте за нами.
На расстоянии в несколько световых лет от того места, где «Безжалостный» углубился в Туманность, тиранитские корабли сделали то же самое.
Глава 16Псы
Саймок Аратап чувствовал себя в мундире стесненно. Тиранитские мундиры шились из грубого материала и обычно плохо подгонялись. Жаловаться на такие мелочи не подобало солдату. В сущности, частью тиранитской военной традиции стало утверждение, что небольшие неудобства лишь способствуют укреплению дисциплины.
Но Аратап настолько восстал против этой традиции, что мог сказать:
— Жесткий воротник натирает мне кожу.
Майор Андрос, у которого тоже был жесткий воротник и которого всегда видели лишь в форме, ответил:
— Даже в одиночестве военному не разрешается расстегивать воротничок. А в присутствии солдат и офицеров нарушение формы влияет разлагающе.
Аратап фыркнул. Военный характер экспедиции, считал он, позволяет нарушать кое-какие требования устава. Кроме жесткого воротничка, он вынужден терпеть рассуждения уверенного в себе военного помощника, во всяком случае, вынужден был его выслушивать.
Вдобавок к неудобству своего все более уверенного в себе военного помощника, он вынужден был его выслушивать. Это началось еще перед тем, как они покинули Родию.
Андрос тогда высказался открыто. Он сказал:
— Наместник, мне понадобятся десять кораблей.
Аратап раздраженно поднял голову. Он готов был следовать за юным Вайдемосом на одном-единственном корабле. Отложил в сторону капсулу с докладом Колониальному Бюро Кхана, который он готовил на случай, если не вернется из экспедиции.
— Десять кораблей, майор?
— Да, сэр. Меньше нельзя.
— Почему?
— Необходимы обычные предосторожности. Молодой человек куда-то направляется. Вы говорите, что существует развитая тайная организация. Вероятно, эти два факта совпадают.
— И поэтому?
— И поэтому мы должны быть готовы к вооруженному сопротивлению. Они могут уничтожить наш единственный корабль.
— Или десять, или сто. Зачем такие предосторожности?
— Военные дела на моей ответственности. Я предлагаю снарядить десять кораблей.
Контактные линзы Аратапа неестественно сверкнули, когда он поднял брови. Военные имеют все. Теоретически в мирное время военные решения принимают штатские, но и тогда трудно сопротивляться воинским традициям.
Он осторожно сказал:
— Я подумаю.
— Благодарю вас. Возможно, вы не примете мои рекомендации, это ваше право…
Майор резко щелкнул каблуками, словно выстрелил, и это было просто следованием традиции. Аратап это понял.
— Но в таком случае у меня нет иного выбора, как только подать рапорт об отставке, — закончил майор.
Аратапу пришлось спасать положение.
Он сказал:
— Я не собираюсь вмешиваться в ваши решения по чисто военным вопросам, майор. Но это скорее политическая, чем военная проблема. И вы их предоставьте мне.
— Какая именно?
— Проблема Хинрика. Вы вчера возражали против моего предложения, чтобы он сопровождал нас.
Майор сухо сказал:
— Я считаю это необязательным. Присутствие чужака во время боевых действий плохо отразится на моральном состоянии воинов.
Аратап чуть слышно вздохнул. Однако Андрос хороший специалист. Нельзя проявлять нетерпение в разговоре с ним.
Он сказал:
— Я снова согласен с вами. Но прошу обдумать политический аспект ситуации. Как вы знаете, казнь старого Ранчера Вайдемоса в политическом смысле была не очень разумна. Она взбудоражила королевство. Тем более необходимо, чтобы смерть сына Ранчера не связали с нами. На Родии знают, что молодой Вайдемос похитил дочь Директора, кстати, девушку наиболее популярную у Хинриадов. Так что вполне объяснимо, если Директор сам возглавит карательную экспедицию. Этот драматический шаг вполне соответствует родийскому патриотизму. Конечно, он попросит нас о помощи и получит ее. Легко будет в сознании народа представить экспедицию как родийскую. Если при этом обнаружите существование тайной организации, то это будет родийское открытие. Если юный Вайдемос будет казнен, это будет родийская казнь. По крайней мере в глазах остальных королевств.
Майор лишь сказал:
— Все равно участие родийского корабля в составе нашей военной эскадры послужит плохим прецедентом.
— Я не сказал вам, дорогой майор, что Хинрик будет командовать кораблем. Вы достаточно хорошо знаете, что он ничем не способен командовать. Он просто полетит с нами. Других родийцев на борту не будет.
— В таком случае я снимаю свои возражения, наместник.
В течение почти недели тиранитский флот занимал позицию на расстоянии двух световых лет от Лигейна.
Майор Андрос советовал немедленно высадиться на планету.
— Автарх Лигейна, — говорил он, — не раз подтверждал, что он верный друг Кхана, но я не верю тем, кто улетел на нашем корабле. Странно, что сразу после возвращения Автарха молодой Вайдемос отправился именно к нему навстречу.
— Автарх не скрывал ни своего отъезда, ни своего возвращения, майор. И мы не знаем, с кем хочет встретиться Вайдемос. Он остается на орбите вокруг Лигейна. Почему он не высаживается?
— А почему он остается на орбите? Будем думать о том, что он делает, а не о том, что он не делает.
— Могу высказать предположение, укладывающееся в схему.
— С радостью выслушаю его.
Аратап просунул палец за воротник, тщетно пытаясь ослабить его. Он сказал:
— Поскольку молодой человек ждет, то мы можем предположить, что он ждет что-то или кого-то. Трудно представить, что, отправившись прямо в Лигейн — ведь он сделал только один прыжок, — теперь он топчется в нерешительности. Поэтому я говорю, что он ждет друга или друзей. Получив подкрепление, он последует дальше. Поскольку он не высаживается на Лигейне, значит, считает это не вполне безопасным. Это доказывает, что Лигейн в целом и Автарх связаны с подпольем, хотя отдельные лигейнцы вполне могут быть связаны с бунтовщиками. Поэтому нам тоже не следует спешить с высадкой.
— Не знаю, всегда ли очевидные решения являются верными.
— Мой дорогой майор, это не только очевидное решение. Оно и самое лучшее и логическое. Оно укладывается в схему.