Это значит, что с избранной кораблем точки все обитаемые планеты должны оказаться в пределах шести градусов от звезды. Это составляет одну-три тысячи шестисотую часть всего неба. Этот участок можно детально обследовать за сравнительно короткое время. Телекамера устанавливается так, чтобы нейтрализовать собственное движение корабля. При таких условиях звезды окажутся на фотографии точками, если, конечно, их не затмит сияние солнца. Но его легко закрыть. Планеты же, обладающие собственным движением, будут выглядеть черточками.
Если такие черточки не обнаружены, всегда существует вероятность, что планеты находятся за солнцем. Маневр повторяется, и обычно корабль занимает новую позицию, и уже ближе к звезде.
Это очень скучная процедура, и когда она трижды повторилась без всякого результата у трех звезд, стало наблюдаться явное падение духа.
Особенно оно проявилось у Джилберта. Все реже он находил что-нибудь забавное в наблюдениях за межзвездным пространством.
Они готовились к прыжку к четвертой звезде, указанной в списке Автарха, и Байрон сказал:
— Во всяком случае, мы всякий раз попадаем к новой звезде. Вычисления Джонти правильны.
— Статистика показывает, что одна из трех звезд имеет планеты, — сказал Джилберт.
Байрон кивнул. Статистика — хорошая наука. Ребенок изучает ее в курсе элементарной галактографии.
Джилберт продолжал:
— Это означает, что вероятность найти на выбор три звезды без единой планеты равна двум третям в кубе, то есть двадцать семидесятых, или меньше одной трети.
— И что же?
— Но мы не нашли ни одной. Тут какая-то ошибка.
— Вы сами видели расчеты. К тому же, какова цена статистики? Насколько мы знаем, условия в Туманности совсем иные. Может быть, частицы пыли препятствуют образованию планет, или сам туман — результат непоявившихся планет.
— Это невероятно. Вы не можете так считать, — сказал пораженный Джилберт.
— Вы правы. Я просто говорю сам с собой. Я ничего не знаю о космогонии. Почему образуются планеты?
Байрон сам выглядел измученным.
— Во всяком случае, мы ищем, — сказал он.
Скоро им снова предстоит прыжок в черную тьму.
Байрон сказал с отсутствующим видом:
— Вы знаете, почему Туманность называется «Лошадиная Голова»?
— Первый человек, вошедший в нее, был Хозас Хедд, по-английски «лошадиная голова» — хозахэд. Игра слов. А что, это не так?
— Возможно. На Земле есть другое объяснение.
— Какое же?
— Туманность похожа на голову лошади.
— А что такое лошадь?
— Животное на Земле.
— Забавная мысль, но мне кажется, что Туманность не похожа ни на какое животное, Байрон.
— Это зависит от угла, под которым вы смотрите на нее. На Нефелосе она похожа на человеческую руку с тремя пальцами, но я смотрел на нее из университетской обсерватории. Она действительно похожа на голову лошади. Может, поэтому она получила свое название? Может, никакого Хозаса Хедда и не было? Кто знает.
Наступила очень долгая пауза. Она дала Джилберту возможность коснуться темы, которую Байрон не хотел обсуждать, но о которой не переставал думать.
Джилберт спросил:
— Где Арта?
Байрон быстро посмотрел на него и ответил:
— Где-то в трейлере. Я не слежу за ней.
— Автарх следит. Он мог бы с таким же успехом жить здесь.
— Ей повезло.
Морщины на лице Джилберта стали глубже.
— Не будьте дураком, Байрон. Артемизия из семьи Хинриадов. Она не может, чтобы с ней так говорили, как вы.
— Перестаньте.
— Не перестану. Я давно хотел сказать. Почему вы с ней так поступили? Потому что Хинрик, возможно, виновен в смерти вашего отца? Хинрик — мой брат. Но ваше отношение, тем не менее, ко мне не изменилось.
— Я не переменил к вам отношения, — сказал Байрон. — Говорю, как и раньше, и с Артемизией тоже.
— Как всегда говорили?
Байрон молчал.
Джилберт снова сказал:
— Вы толкаете ее к Автарху.
— Это ее выбор.
— Нет, это ваш выбор. Слушайте, Байрон…
Джилберт положил руку на колено Байрону.
— Вы понимаете, я не хочу вмешиваться. Она единственное, что есть достойного в семье Хинриадов. Вам будет забавно, если я скажу, что люблю ее как дочь? У меня никогда не было детей.
— Я не сомневаюсь в вашей любви.
— Тогда советую вам ради ее блага: остановите Автарха, Байрон.
— Я думал, вы верите ему, Джил.
— Как Автарху — да. Как лидеру борьбы против тиранитов — да. Но как мужчине по отношению к женщине, к Артемизии — нет.
— Скажите это ей.
— Она не станет слушать.
— Думаете, она послушает, если скажу я?
— Если скажете как следует.
На мгновение Байрон, казалось, заколебался. Он облизнул сухие губы, затем повернулся и хрипло сказал:
— Я не хочу говорить об этом.
Джилберт печально вздохнул:
— Вы об этом пожалеете.
Байрон промолчал. Почему Джилберт не оставит его в покое? Ему самому не раз приходило в голову, что он пожалеет о том, что наговорил Артемизии. Но дороги назад нет.
Он глубоко вздохнул, чтобы избавиться от ощущения удушья.
После следующего прыжка вид неба снова изменился.
Байрон установил приборы в соответствии с указаниями пилота Автарха и, оставив на дежурстве Джилберта, пошел спать.
Джилберт разбудил его:
— Байрон!
Байрон скатился с койки.
— Что?!
Джилберт быстро отступил.
— Спокойней. На этот раз Ф-2.
— Больше так меня не будите, Джилберт. Ф-2, вы говорите? Это, конечно, относится к новой звезде?
— Разумеется. Она выглядит забавно.
Примерно девяносто пять процентов обитаемых планет в Галактике обращаются вокруг звезд типа «Ф» и «Ж», диаметром от семисот пятидесяти до тысячи пятисот миль с температурой поверхности от пяти до десяти тысяч градусов.
Солнце Земли типа Ж-0, Родии — Ф-8, Лигейна — Ж-2, как и у Нефелоса. Ф-2 это довольно тепло, но не слишком.
Первые три звезды, у которых они останавливались, принадлежали к спектральному классу «К», они были маленькими и красными.
Даже если бы у них были планеты, скорее всего они были бы непригодны для жизни.
Хорошая звезда — это хорошая звезда!
В первый же день они обнаружили пять планет, ближайшая из которых располагалась в ста пятидесяти миллионах миль от центра системы.
Теодор Ризетт лично принес им эту новость.
Он посещал «Безжалостный» так же часто, как Автарх, неизменно излучая доброжелательность и сердечность. На этот раз он отдувался после трудных упражнений на космической линии.
Он сказал:
— Тяжеловато даются такие путешествия. Автарх переносит их легко. Вероятно, по молодости.
Отдышавшись, выложил новость:
— Пять планет!
— У этой звезды? Вы уверены? — спросил Джилберт.
— Точно. Четыре из них, правда, типа «ДЖ».
— А пятая?
— Кажется то, что нужно, в атмосфере есть кислород.
Джилберт издал вопль триумфа, но Байрон сказал:
— Четыре типа «ДЖ». Что ж, нам нужна лишь одна.
Он понимал, что такое распределение естественно. Большинство планет в Галактике обладают водородными атмосферами. В конце концов звезды в основном состоят из водорода. А он — источник создания планет. Планета типа «ДЖ» имеет атмосферу из метана и аммиака со значительной добавкой гелия. Такие атмосферы обычно глубоки и необычайно пусты. Сами планеты почти неизбежно достигают тридцати тысяч миль и больше в диаметре со средней температурой редко меньше минус пятидесяти градусов. Они совершенно непригодны для обитания.
На Земле говорят, что планета типа «ДЖ» называется так из-за Юпитера (по-английски название Юпитера начинается с «ДЖ»), планеты Солнечной системы, лучшего представителя этого типа. Может, это и так.
Другие планеты относятся к классу «Е», а с этой буквы начинается название Земли по-английски. Планеты типа «Е» обычно сравнительно малы, и их слабое тяготение не удерживает водород и содержащие водород газы. К тому же они обычно ближе к солнцу и теплее. Их атмосферы тонки и обычно содержат кислород и азот, иногда с добавкой хлора, что очень плохо.
— А хлор? — спросил Байрон. — Хорошо ли обследовали атмосферу?
Ризетт пожал плечами.
— Из космоса можно судить только о верхних слоях. Если хлор есть, он сосредоточен ближе к поверхности. Посмотрим.
Он хлопнул ладонью по широкому плечу Байрона.
— Как насчет приглашения меня на небольшую выпивку в вашей каюте, парень?
Джилберт с беспокойством посмотрел им вслед.
Сейчас, когда Автарх ухаживает за Артемизией, а его ближайший помощник становится собутыльником Байрона, «Безжалостный» все больше превращается в лигейнский корабль.
Он подумал, знает ли Байрон, что делает, потом мысли его перешли к новой планете.
Когда они вошли в атмосферу, Артемизия была в пилотской рубке. Она слегка улыбалась и казалась вполне довольной.
Байрон изредка поглядывал в ее сторону. Он поздоровался с ней, когда она вошла в рубку, в которую обычно не входила. Но она не ответила.
Она спросила:
— Дядя Джил, правда, что мы садимся?
— Кажется да, моя дорогая. На несколько часов мы сможем выйти из корабля, походить по твердой почве. Как это забавно!
— Надеюсь, что это та самая планета! Иначе будет вовсе не забавно.
— Остается еще одна звезда, — проговорил Джилберт.
Тут Артемизия повернулась к Байрону и холодно спросила:
— Что вы сказали, мистер Фаррил?
Байрон, захваченный врасплох, запинаясь выговорил:
— Ничего.
— Простите, мне показалось.
Она прошла мимо так быстро и близко, что коснулась платьем его колена. Его охватил запах ее духов. Он сжал челюсти.
Ризетт по-прежнему с ними. Одно из преимуществ трейлеров заключалось в том, что они могли оставить гостя на ночь. Он сказал:
— Сейчас уточняются данные об атмосфере. Много кислорода, почти тридцать процентов, есть азот и инертные газы. Все нормально, хлора нет. Но… Нет и двуокиси углерода. Это плохо.