Не то, чтобы я об этом переживал. Но я уже видел перед собой все свое будущее: скорее всего я пошел бы в ученики к какому-нибудь торговцу или путешественнику, обучился бы достаточно, чтобы освоить собственную профессию, устроил бы более-менее сытную жизнь. Вероятно, осел бы в небольшой деревеньке, женился бы, завел бы кучу детей. Я бы умер, оставив после себя скромное дело моим наследникам. И больше ничего. Весь мой мир состоял бы из этой деревни и своей работы. Я бы затерялся в море лиц при жизни, и в еще большем море надгробий в смерти. Мое лицо, моя память, каждое мое достижение превратилось бы в пыль на куче пепла истории.
Если существует ад, то это был бы он.
Но если это была моя неотвратимая судьба, как мог я ее избежать? Я проводил долгие дни под вишневым деревом недалеко от приюта, размышляя над этим самым вопросом. Ответ не приходил годами. Но однажды я вспомнил Нацуми, и меня осенило… Возможно, Сакашима не мог изменить свою судьбу.
Но кто сказал, что я должен оставаться Сакашимой?
Остальные уставились на Ходзё – Кейми со страхом, Черный-Нос с отвращением, Нисено со странной смесью сомнения и восхищения, и Сайте со своей обычной бесстрастностью. – Дерзко, - наконец, произнес Нисено. – Мне нравится.
- Думаю, это самоубийство, - пробормотал Черный-Нос.
- Как и ожидание, когда ками пробьют обереги, - произнес Сайте. – Я не знаю, каковы шансы на успех, но не думаю, что у нас есть выбор.
- Это нелепо! – Настаивал незуми. – Невозможно! Например, как девчонка доберется в центр орды, чтобы завершить свое заклинание? Что она сделает, просто пройдет среди ками?
Намек на ухмылку скользнул по лицу Ходзё. – Здесь начинается твоя часть.
Черный-Нос моргнул. – Моя?
- Я много путешествовал в поисках Сакашимы, много чего узнал. В частности, опознавание определенных… качеств. – Ходзё замолк, пока незуми заерзал. – Ты ниндзя, не так ли? Из банды Окиба? Поэтому ты путешествовал так далеко от Такенумы – Я слышал, Мозго-Грыз начал истреблять вашего брата в последнее время.
Ерзание стало более явным. – И что, если так? К чему все это, вообще?
- Это ключ к нашему спасению. – С этими словами, Ходзё вынул вакизаси и подошел к испуганному незуми. Одним отточенным движением, путы Черного-Носа беззвучно опали на пол.
Ниндзя потер запястья, и ухмыльнулся. – Ты уверен, что хотел это сделать?
Ходзё пожал плечами. – Ты бы мог, я полагаю, тайно выбраться отсюда, и оставить всех нас умирать. Но я не думаю, что ты это сделаешь. Не потому, что мы тебе небезразличны, но потому что ты осознаешь, что, возможно, не сможешь избегать ками достаточно долго, чтобы уйти сухим. Мой план предлагает тебе большие шансы выжить, чем все, что ты смог бы сделать в одиночку, и ты это знаешь.
- Ты слишком много воображаешь, самурай, - огрызнулся Черный-Нос. – Я сваливаю прямо сейчас.
- Тогда, вперед. Я не стану тебя останавливать. – Все в комнате замерли.
Большинство людей меня ненавидят. Их проблема в том, что они не способны понять чертов юмор. Все из-за этой войны – она всех делает такими серьезными. Никто не учится на том, что я делаю. Они лишь пыжатся и срывают свои нервы и ярость на мне, не задумываясь о том, что немного изменений пошло бы им на пользу.
Чинсен был не таким. Я понял это в тот момент, когда он догадался, что я не был его учеником, пришедшим со свитками от другого йюши. Он даже рассмеялся, и похвалил меня за смелость. Он затем пустился в детальный, долгий разбор того, как я мог бы улучшить свои перевоплощения. Не помню, упал ли я на колени в тот же момент, умоляя его обучить меня. Думаю, вполне мог. Я не очень горжусь этим жестом, но и не сожалею о нем.
С самого начала было ясно, что я достиг всего, на что были способны маски и макияж. Именно Чинсен обучил меня искусству чистого свитка, становиться ничем, чтобы создавать мысли и форму чего-то иного. Медленно осваивая это искусство, я однажды заметил, что мои черты начали стираться. Я чувствовал нарастающее любопытство, но не тревожился, даже когда они полностью растаяли, превратив лицо в чистый лист. Чинсен улыбнулся, когда увидел, что происходит. Это был знак, сказал он, что мои навыки почти достигли своего пика.
Самое забавное, что я, в общем-то, не скучаю по своему лицу. Так же, как многие не носят одну и ту же одежду постоянно, я порой не понимаю, как они выдерживают постоянно быть одной и той же личностью, с одним и тем же лицом, изо дня в день, когда в мире можно столько еще всего исследовать…
- Знаешь, это вполне может сработать. – Нисено наклонил голову, наблюдая за тем, как Ходзё затачивал свой меч. Остальные разошлись, настраивая себя физически и морально к предстоящему испытанию. – Я впечатлен, самурай. Большинство людей Конды бросилось бы в бой с катаной наглого, особенно, если бы это вело к какой-то прославленной смерти.
- Что ж, я сегодня не готов умереть, - проворчал Ходзё, не поднимая глаз.
- И это главная перемена, не так ли? – лязг точильного камня о метал резко прервался. – Не удивляйся. Я видел это с самого начала. Пока ты прохлаждался здесь, бегая за Сакашимой, твои друзья и товарищи умирали в битве с О-Кагачи. От такого любой бы чувствовал вину, а? Словно он должен быть мертв со своими соратниками?
- Да… - Прошептал Ходзё, не совсем своим голосом.
- Я рад, что в тебе проснулся инстинкт выживания, и ты одумался. Этот твой план оживляющий, в безумном смысле. – Нисено помолчал. – Что думаешь о Сайте?
- О, он справится со своей частью плана хорошо.
- Я не об этом. Я до сего дня никогда не встречал представителей его вида. Как думаешь, что он делает так далеко от Дзюкая?
- Он сказал, что у него была просто тяга к странствиям, желание увидеть, что пролегала за пределами леса.
Нисено ухмыльнулся. – Не знал, что подобная импульсивность присуща орочи.
- Я тоже…
Открылась дверь. Объект их обсуждения стоял в дверном проеме, с Черным-Носом и Кейми по бокам. – Мы готовы.
Думаю, быть пойманным в данной ситуации будет всецело моей виной. Я всегда хотел приключений. Зачем еще я бы совершил такую глупость, как прогулка вокруг Дворца Оборо, словно я там жил? Чтобы узнать, что у соратами было на обед?
Вообще-то, ответ на этот вопрос весьма интересен, вероятно, более интересен, чем любая истинная тайна, которую хранит лунный народ. Военные тайны, темные страсти, тщательно спланированные заговоры… Все это блекнет в сравнении с их простейшими вещами… такими, как образ их жизни. Я помню, как Чинсен однажды сказал мне. – Ты можешь видеть сквозь сотню тысяч пар глаз, - сказал он, - ходить в сотне тысяч пар сандалий. Надеюсь, ты поймешь, насколько велик этот дар.
Он был прав. У меня ушли годы, чтобы понять это, но черт его дери, он был прав. Удивительно было в первый раз погрузиться в чужую личность, почувствовать, как сильно изменился мир. Словно мы все живем на разных планетах, каждая из которых лишь поверхностно напоминает другие, каждая выстроена из многих лет совершенно уникальных воспоминаний и опыта. Каждое существо, это богатое полотно из мечтаний, желаний, печалей, нескончаемой истории триумфа и трагедии.
А я ненасытный читатель.
Жизнь в Оборо была невероятным опытом. Впервые я понял, почему соратами такие, какие они есть. Взирающие вниз, на землю под ними, где даже Эйгандзё похож не более чем на разбросанные игрушки, оставленные беспечным ребенком… Наблюдая и испытывая их силу, то, как я мог заставить как форму, так и мысли танцевать по малейшей прихоти… Я проводил целые дни преобразовывая цветок лотоса, наблюдая за сменой его цвета и формы, когда я играл с ним, как с марионеткой.
Мне пришлось в буквальном смысле спуститься с небес на землю, почувствовать рыхлую почву под ногами, и тепло солнца на лице, чтобы вспомнить, кем я был на самом деле. Я провел две недели в образе жалкого фермера, возделывающего земли Арабы. Думаю, это было своего рода искупление, чтобы вернуться в реальный мир.
Но я бы не променял это время в облаках ни на что. Ни на какие драгоценности какуриё.
Орда ками увидела первого смертного, когда северные ворота распахнулись, и за ними появился самурай с мечом в руке. Смеясь над его глупостью, армия бросилась на него, благодарная за возможность, наконец, уничтожить смертных выскочек. Сверкнула катана, и ками рухнул на землю, но остальные ринулись вперед, топча своего павшего сородича.
В этот момент появился орочи, на северо-западном фланге от ворот, от него густо пахло заклинанием телепортации смертных. Армия ками думала, как один, и часть их тут же отделилась от передового напора, метнувшись в сторону орочи, который к этому времени уже осыпал их градом стрел.
Затем мелькнул ямабуши, появившись на северо-востоке от ворот, все с тем же запахом заклинания телепортации. Некоторые ками завопили от страха, но еще одна треть орды отделилась и бросилась к нему. В конце концов, он был один, а их было много. Возможно, нескольких он уничтожит, но остальные сотню раз отомстят ему за потери.
Таким образом, армия разбилась на три части, подобно рисовому тесту, разделенному на три порции. По центру орды образовалось пустое пространство, увеличивающиеся в размерах, когда куски теста окружали осажденных смертных. Посреди этого хаоса крови, стали, магии, и стрел, Черный-Нос прорвался сквозь кишащую массу ками, с липкой от пота шерстью. Каждый его нерв был туго натянут, каждый мускул пылал от напряжения, и его навыки ниндзюцу разогнаны до предела, когда он зигзагом шнырял сквозь армию, появляясь лишь на мгновение, прежде чем снова раствориться в очередном рывке.
Наконец он достиг центрального места и аккуратно поставил свой груз на землю. Кейми было нужно лишь мгновение, чтобы закрыть глаза и собраться с м