– Какого?
– Да вон, – Наташа ткнула пальцем в яркие коробочки, лежавшие на подоконнике, – хозяева понакупят роликов, сами поглядят, потом нам отдают. Ну и попалась мне лента про то, как люди в дурке живут! Вот где кошмар-то! И начала мне Таняха сниться. То ее к кровати привязывают, то насилуют, то бьют…
Уставившись в окно, Наташа стала изливать душу. Муки совести терзали ее и перед Новым годом стали просто невыносимыми. Желая избавиться от кошмаров, Наташа попросила своего нового хозяина, бизнесмена:
– Не могли бы вы мне помочь?
– Давай, воркуй проблему, – ухмыльнулся тот и полез за кошельком.
– Нет, нет, – остановила его порыв Наташа, – дело в другом. У меня подруга оказалась в спецклинике, родственников она не имеет, адресок бы узнать…
– «Дачку» притащить хочешь? – догадался бизнесмен.
– Да, и поговорить нам надо.
– Говно вопрос, – усмехнулся работодатель, – это как два пальца об асфальт.
Через три дня Наташа очутилась в Малине.
– Где? – перебила я домработницу. – Малино?[5]
– Ну да, – кивнула рассказчица, – Таню туда определили. А что?
– Да нет, ничего, – пробормотала я, вспоминая, что Ира называла другой адрес, – просто мне смешным показалось слово – «Малино». – На мой взгляд, ничего веселого, – с тяжким вздохом констатировала Наташа, – страшное место. Вроде чисто кругом, ремонт сделан, а давит, просто ложится на мозги камнем тамошняя обстановка.
– Вы поговорили с Таней?
– Нет.
– А почему?
Наташа включила чайник.
– Она ко мне не вышла, отказалась от свидания. Передачу взяла, велела сказать спасибо и что живет нормально, записочку написала, да… написала…
– И что в ней было? – заинтересовалась я.
Наташа молча налила нам кофе.
– Что было… Три фразы: «Спасибо за вкусное. Обо мне не беспокойся, все хорошо, жить везде можно. Так мне и надо». Я вообще спать перестала, ворочаюсь, ворочаюсь… Поговорить не с кем.
Она замолчала. Из гостиной доносились разухабистые звуки музыки, топот, гиканье. Очевидно, блондиночки все же не дали своим несчастным мужьям тихо подремать после обильных возлияний и заставили бедных толстяков пуститься в пляс. Но в кухне, даже несмотря на то, что голос Риты проникал сюда, было очень тихо, словно в крематории в тот момент, когда смолкает похоронная мелодия и гроб с легким шуршанием уезжает в никуда.
– Я больше не могу так, – призналась Наташа, – просто съела себя! Сделай одолжение, съезди к Тане, за мой счет, конечно, оплачу тебе услуги и дорогу. Может, она с незнакомой женщиной поговорит!
– Навряд ли.
– Ну тогда соври, что тебя Настя послала! Тогда она точно клюнет.
– Но зачем мне ехать в Малино? Если хочешь искупить вину, ступай в милицию и расскажи правду, хотя… Кто ж тебе поверит? Этак всякий может бог знает что натрепать.
Наташа переменилась в лице.
– Доказательство есть! Помнишь, я говорила тебе про пленку, ну, про запись, которую в доме Лавсанова вела камера? Настя и Свин понятия не имели, что их действия фиксируются.
– И что, милиция не изъяла это вещественное доказательство?
– Я их опередила, – помотала головой Наташа, – когда Таня побежала к охранникам, я проникла в кабинет хозяина и быстро вытащила пленку. Он же мне все показывал, я тебе говорила уже. Сергей потом просматривал материал на мониторе, информация сохранялась на жестком диске. Я ее переписала на кассету и с собой взяла. А на диске все стерла. Да, по-моему, менты ничего не смотрели особо, Таня ведь призналась в убийстве.
– Ты умеешь пользоваться компьютером? – я с уважением посмотрела на собеседницу.
Та, слегка порозовев, ответила:
– Дело нехитрое, у меня ноутбук есть, самый недорогой купила, люблю по ночам в Интернете бродить, здесь в доме выделенная линия есть, хозяин разрешил подключиться.
– А почему Настя и Свин не заметили камеры? – спросила я. – Так это была крошечная аппаратура – шпионское оборудование, очень хорошо замаскированное. Хозяин не хотел, чтобы кто-то об этом знал, – объяснила Наташа.
– Так в чем дело! – подскочила я. – Отнеси эту пленку в соответствующие органы, Таню освободят, а у тебя совесть успокоится.
Наташа взяла со стола зубочистку, разломала ее на мелкие кусочки и сказала:
– Боюсь хуже Таняхе сделать. Я ведь не знаю, как дело обстоит. Конечно, это маловероятно, но вдруг Настя слово сдержала и квартиру ей купила?
– Так Рыкова же в клинике, – напомнила я.
– Ну и что! Выйдет когда-нибудь и поселится. И вдруг Звягинцева в клинику ездит, а? Мне надо точно знать, что Таняша ничего не получила, пойдя на аферу. И еще…
– Что?
– Боюсь информацию открывать, говорила ведь уже, что потом на работу не устроюсь. Представляешь, какой лакомый кусочек для газет? Завоют, завизжат, начнут мое имя полоскать.
Музыка стихла.
– Похоже, твои отпелись, – мрачно сказала Наташа.
– Послушай, – быстро сказала я, – давай сделаем так. Ты организуешь мою поездку в Малино, ну, скажешь, к кому мне там подойти, чтобы дали с Таней поговорить. Если ее обманули, тогда ты отдашь мне запись, а я уж сама опубликую эту историю в прессе. Твоя фамилия даже не будет упоминаться. Просто я сообщу: получила материал от источника, который пожелал сохранить инкогнито. Убьем двух зайцев: освободим Таню и отомстим Свину.
– Давай номер своего телефона, – велела домработница.
Я улыбнулась:
– У меня нет мобильного.
Наташа быстро нацарапала на листке строчку и протянула его мне.
– На, держи мой номер, теперь скажи, как тебе домой звонить.
Я взяла салфетку, начала писать, и тут в кухню заглянула Рита. Старательно изображая капризницу, она прогундосила:
– Танька, чего расселась? Живо шмотки собирай! Нам еще на день рождения ехать!
– Куда? – изумилась я.
– На тусню, – рявкнула Рита, – хорош базлать, мы работаем, а она тут кофием наливается, макака немазаная!
Наташа фыркнула и отвернулась к окну. Я быстро выскочила в коридор и прошептала:
– Ну про макаку это уж слишком!
Рита хихикнула:
– Извини, стараюсь изо всех сил. Давай собираться, я смертельно устала, а еще предстоит на этот кретинский сейшн[6] рулить.
– Да, – улыбнулась я, – ты устала? А мне показалось, что тебе собачка здорово помогла.
– Ой, прикол! – взвизгнула Рита. – Голос-то какой! Кое-кто из наших позавидовать может.
Быстро собрав сумки, мы уселись в машину.
– Ну чего, едем? – спросил, зевая, Митька.
– Свина ждем, – протянула Рита. – И куда он пропал?
Тут на дорожке показался продюсер, его лицо по цвету напоминало сырой говяжий фарш. Извините, конечно, но приводить тут слова, которые он произнес, я сейчас не стану.
– Что, Свинушка, – хихикнул куривший около автобуса Ванька, – похоже, хозяева не захотели поговорить с тобой на равных?
– Сволочь, – рявкнул Семен, влезая в «мерс», – корчат из себя дворян, два пальца протягивают, губы кривят! А то я не знаю, откуда ихнее богатство взялось. Прямо-таки сами заработали!
– Их, – вдруг тихо сказала Рита.
Свин удивленно посмотрел на певицу.
– Ты о чем?
– Не «ихнее» богатство, а «их», – продолжала она, – ты неграмотно говоришь! Их богатство. Слова «ихнее» в русском языке нет!
Я тяжело вздохнула. Ну сейчас начнется! Зря Рита полезла на рожон! Еще секунда, и Свин завопит. Но продюсер поступил нестандартно. Абсолютно спокойно он вышел из автомобиля, открыл заднюю дверь, выволок наружу Риту, швырнул ей под ноги сумку и велел:
– Езжай на автобусе со всеми, коли такая умная, а я уж, малограмотный неуч, на своем честно заработанном «мерине» отправлюсь. Танька, вылазь и шмотки этой, образованной, прихвати, нефиг в лимузинах раскатывать!
Поняв, что стала жертвой чужого скандала, я ящерицей вынырнула из салона, не забыв взять портплед и ящик с косметикой.
– Чао, бамбино, синьорита, – ухмыльнулся Свин, устроился возле Митьки и, очень ласково сказав: – Глафира, дуй на тусовку, Кудрявенький ждет, – приказал шоферу: – Вперед, да не тряси!
«Мерс» исчез, оставив после себя легкий запах бензина.
– Да, – хохотнул Ванька, вывешиваясь из окошка микроавтобуса, – тяжела и неприкаянна жизнь эстрадного артиста, ты-то чем его так обозлила?
Рита поправила волосы.
– Идиот! Разговаривать не умеет! «Ихняя», «ложит», просто стыдно!
– Ну ты даешь, – из автобуса подал голос Костя, – забыла, кто кому платит? На штаф посадит, ничего за концерт не получишь!
– Сволочь он! – резюмировала Рита. – Ты в другой раз-то свой ум не демонстрируй, – посоветовал Ванька, – может, у Свина в Фиговске, откуда он родом, так говорят. Ну вроде как в Питере: у нас подъезд – у них парадное, в Москве люди батон хлеба просят, а в северной столице булку белого. Мы тут балакаем «их деньги», а на свиновской родине «ихние тугрики» бормочут, понимать надо!
– Свин не москвич? – поинтересовалась я, втискивая вещи в минивэн.
– Нет, – мотнул головой Костя.
– Откуда он? – спросила я.
– Хрен его знает, – пожал плечами Ванька, – появился незнамо откуда, нам сие неинтересно. Главное, он деньги зарабатывать умеет.
ГЛАВА 18
Микроавтобус поплюхал по шоссе.
– Вот беда, – зевнула Рита, – чтоб он сгорел!
– Кто? – спросила я.
– Кудрявенький со своей тусовкой, – ответила певица, – спать хочу немыслимо!
– Давай поедем домой, – предложила я.
– Нельзя, – грустно ответила Рита, – просто невозможно! Софка никогда не простит!
– Ты о ком? – недоуменно поинтересовалась я.
– У Кудрявенького есть секретарша, – Рита принялась вводить меня в курс дела, – имечко ей Софья Константиновна, но все кличут даму Софа. Жутко стервозная особа. Кудрявенький-то обидчив, но отходчив, а эта грымза памятлива, словно медведь-гризли. Она обид не прощает. Так вот, у Софки в руках список гостей, и она в нем галочки ставит. Ну, допустим: Митя из «Баблз» приехал одним из первых, в подарок привез вазу дорогую, сидел до утра. А вот Арабелла прикандыбала под самый конец тусни, приволокла в качестве презента свой диск, повертелась десять минут, и ау!