— …поэтому, Мечислав Николаевич, профу надеть на фтабс-ротмистра французские цепочки как можно вежливей.
Щелчок — и ухоженные ручки в крахмальных манжетах сковали полицейские наручники.
Меншиков тряхнул «браслетами» и опять улыбнулся:
— У вас будут большие неприятности.
— Это ничего… — добродушно согласился Ванзаров. — Главное, чтоб полковник Ягужинский остался доволен своим помофником. Ну, а пока мои неприятности впереди, прокатитесь с нами, профу в экипаж…
Родион Георгиевич гостеприимно протянул руку. И как только Меншиков ступил на подножку пролетки, шепнул:
— Так ведь, «Аякс»?
Кирилл Васильевич наградил внимательным взглядом и резво прыгнул в пролетку.
Августа 7 дня, лета 1905, около девяти, +19 °CОсобняк князя Одоленского в Коломенской части С.-Петербурга
Джуранский спрыгнул с облучка и безжалостно вдавил кнопку. В ту же секунду по стенам прошла судорога, а стекла чуть не выпрыгнули из рам. Набат электрического колокольчика был слышен снаружи. Что испытали заснувшие обитатели и подумать страшно. Впрочем, прислуга должна быть приучена к поздним возвращениям князя и «боевым тревогам» в ночи.
Ротмистр нетерпеливо позвонил еще раз. Теперь уж и мертвые могли восстать, но в прихожей по-прежнему было тихо.
Но вот стукнул засов, и хриплый голос неласково спросил, кого принесла нелегкая.
— Бирюкин, по коням! — крикнул Джуранский.
Дверь поспешно распахнулась. Бывший «охотник» в полном параде лакея отдал честь однополчанину. Ротмистр церемонно пожал руку:
— Вот что, Иван, дело важное. От тебя зависит, будет ли изобличен убийца князя. Понимаешь?.. То-то же… Зажигай свет, труби зорю, всех, кто в доме, — в седло, то есть, это… выводи в сени. На все даю ровно пять минут. Все ясно, вольноопер? Исполнять!
Кавалерийская закалка опять совершила чудо. Холеный лакей позабыл, что не должен козырять офицеру и не обязан бросаться со всех ног будить дом. Он исполнил все, словно погоны, честь и приказ — главное в жизни.
Уж как удалось Бирюкину, пинками иль матюгами, успеть — неизвестно, но ровно в отведенное время, напуганная и полусонная обслуга сбилась у парадной лестницы. Ротмистр похвалил за службу и передал дело своему «напарнику».
Тревожную обстановку Родион Георгиевич постарался разрядить ласковой интонацией:
— Господа, я пригласил вас для того, чтобы выяснить обстоятельства смерти князя Одоленского. Для этого потребуется суфий пустяк, всего лифь повторить вчерафний вечер в точности. Могу ли надеяться на вафу помофь?
Противников изысканной вежливости не нашлось.
Было предложено остаться только тем, кто лично встречал князя ночью. Возникла непродолжительная суета. Кто-то уверял, что и он был, но ему указывали на ошибку, в общем, никто не хотел уходить. Шептание слуг накалялось перебранкой.
Пришлось вступить логике. Тут же выяснилось, что конюх спал в конюшне, дворовый работник — на кухне, а садовник в сторожке. Их коллежский советник попросил удалиться.
Осталось пятеро: двое младших слуг, Бирюкин и две кухарки.
— Теперь покажите, откуда встречали князя.
Слуги позицию знали четко. Бирюкин — у парадных дверей, на некотором отдалении — двое слуг, стряпухи — у кухонного входа.
Похвалив, Родион Георгиевич просил оставить освещение, которое было накануне, и пояснить: как именно прошел князь к себе и где находился его гость. Это оказалось несложно сделать. Но яркий электрический свет, резавший глаза, потушили.
За князя выступил старший филер Курочкин — сухопарый, но высокий. За ним следовал Меншиков в наручниках. Бирюкин поклонился и спросил: «Что угодно вашей светлости?». Слуги приняли пальто, кухарки так и стояли без дела. «Князь» поднялся по лестнице, «гость» прятался позади. Вся церемония заняла едва ли минуту.
Держать ответ первым приглашен был Бирюкин:
— Ну, Иван Карпович, этот ли господин приходил с князем?
Верный лакей прибывал в сомнениях: да, господин похож, особенно костюмом, и росту схожего — чуть ниже плеча. Но полной уверенности мешала полутьма. Иван не готов был признать Меншикова под присягой. Зато слуги, находившиеся подальше, в один голос утверждали: был именно этот господин. Хотя видели лишь спину. А кухарки и вовсе уверяли, что разглядели мужчину — он это, без сомнений. Правда, под таким углом и с такого отдаления, что признали бы и Ванзарова.
В общем, выходила ерунда.
Между тем Меншикова отвели в кабинет. Джуранский занял пост у окна, Курочкин перекрывал дверь. Наручники сняли. Штабс-ротмистр по-хозяйски уселся в кресло, закинув ногу на ногу и, кажется, пребывал в прекрасном расположении духа.
— Как прошла очная ставка? — с ухмылкой спросил он.
Родион Георгиевич нашел себе место в знакомом кресле:
— Отчего рефили, что это очная ставка?
— Чем иным может быть спектакль со слугами?
— Значит, признаете себя виновным?
— Конечно, нет.
— Позвольте на будуфее совет.
— С удовольствием.
— Преступника выдают не столько слова и поступки, сколько простая логика. Невиновный сразу бы спросил, в чем его обвиняют, а вы поспефили и стали запираться. Это офибка, фтабс-ротмистр.
Меншиков на мгновение задумался, но тут же улыбнулся и погрозил пальчиком:
— Ай да шутник, господин Ванзаров! На этакой ерунде хотите сделать из меня без вины виноватого. Думаете, я в чем-то могу признаться? Я служу закону, а не преступаю его.
Родион Георгиевич улыбнулся:
— Дорогой мой, вы и так с головой себя выдали.
— Что за бред, любезный?
— Только логика, милейфий. Приводим вас в чужой дом, соверфаем непонятные действия, сажаем в кабинет, а вы, даже не интересуетесь: почему князь позволяет полиции распоряжаться. Не странно ли? Нет. А почему? Потому, что знаете: князя тут нет. А откуда знаете? Одоленского ведь не было в бане и синематографе.
Штабс-ротмистр проявил закалку характера и снова улыбнулся:
— Скрутили, напугали, я и вправду забыл спросить: что с князем?
— Вернее было спросить: «где»… Князь убит.
— Да что вы? Какой ужас!
— Поэтому ожидаю признания: как вы убили Одоленского?
— Ни малейшего желания говорить.
— Какая досада! — Родион Георгиевич дернул ус и печально сморщил лоб. — Видимо, придется мне…
— Прошу вас, не стесняйтесь.
— Итак, вчера вы условились провести с князем вечер. Где, не столь важно. Около часу ночи Одоленский пригласил ехать к нему, но вы захотели пройтись. Потому что в кармане хранили пузырек с гремучей ртутью. — Родион Георгиевич внимательно следил за реакцией Меншикова. — Придя в особняк, прикрываете лицо цилиндром, чтобы слуги не узнали. В спальне соглафаетесь предаться любви. Но князь хрипел и кафлял, поэтому советуете чудодейственную мазь. Одоленский раздевается и ложится в постель. Даете склянку, он насыпает на горло серый порофок, мажет им пальцы. Накрываете его одеялом и отходите в сторону. Князь начинает втирание. Раздается хлопок. Дело сделано. Кладете труп на бок, закрываете одеялом и тихо покидаете спальню через окно. Следы фульмината ртути найдем на вафей одежде или в квартире. Но если имеете верное алиби, готов рассмотреть беспристрастно.
Подозреваемый повел себя на удивление спокойно:
— Коли знаете, что от меня нужно?
Родион Георгиевич встал и приблизился:
— Убийство князя — личная месть, или вам поручили привести в исполнение приговор?
— Это все?
— Имя юнофы, которого три дня тому удуфили во время акта мужеложества, затем расчленили, а потом возили по городу в ковчежце, якобы, украденном у князя.
Штаб-ротмистр поманил пальчиком:
— Дражайший Родион Георгиевич, почему я должен отвечать? — прошептал он и хитро подмигнул.
— Да потому, бесценнейфий Кирилл Васильевич, — шепотом же ответил Ванзаров. — Стоит сравнить даты вафих дежурств с получением писем, так взволновавфих барона Фредерикса, как полковник Ягужинский с вас фкуру живьем сдерет.
На лице храброго штабс-ротмистра дрогнул нерв.
— Вы не можете этого знать, — проговорил он неуверенно.
— Как видите, знаю.
— Да вы коварный иезуит, как я погляжу…
— Не иезуит, а всего лишь инквизитор… Так мы договоримся?
— Ваше предложение?
— Обмен.
— Сообщите условия.
— Мы с ротмистром Джуранским и филером Курочкиным берем грех на дуфу и делаем вид, что вам удалось бежать. А вы рассказываете все про «Первую кровь», называете фесть других членов, ну и заодно объясняете, почему вас удостоили кличкой «Аякс».
Удавка, закинутая на шею дворцового стражника, вдруг распалась, выпустив пойманную жертву. Меншиков видимо расслабился и снова улыбнулся:
— Знаете, что такое камуфлет?
— Кажется, футка…
— В саперном деле это взрыв бомбы под землей. Невидимый глазу взрыв. Никакого шума — и вдруг… — Меншиков резко вскочил, Джуранский с Курочкиным кинулись, но опасности не было, — редуты противника осыпаются без видимых причин, враг повержен, город взят.
Штабс-ротмистр вернулся в кресло. А коллежский советник спросил:
— Какой же камуфлет приготовили содалы?
Меншиков искренно рассмеялся:
— Может быть, все ответы за спиной?
Родион Георгиевич невольно поворотился: позади висело зеркало.
— Вы хотя бы представляете, во что ввязались? — продолжил торжествующим тоном Кирилл Васильевич. — Зачем вам это, Ванзаров? Что хотите? Зло победить? Империю спасти? Правду найти? Так ведь это мираж. У меня теперь великая цель, ради которой я готов на все. Цель эта настолько прекрасна, что оправдывает все средства ее достижения. Понимаете ли, что значит быть мелким винтиком, обреченным крутиться в назначенном месте без надежды и смысла? Нет, не поймете, вы счастливы своим положением. А я вот только и живу теперь этой целью. Про первую кровь сказал! А знаете, что такое кровь? Кровь — это сила и власть. Когда старая кровь сольется с новой, взойдет заря, Россия проснется. И начнется новое время. Вот моя цель. Есть у вас такая цель?