Иногда в оживлённой беседе случались короткие паузы, и тогда их взгляды встречались. И каждый не понимал, что видел в глазах другого. Но они хотели бы, чтоб это продолжалось. Им хотелось вот так сидеть и разговаривать.
— Они нам навставляют, — заявила Ева. — За то, что не спали.
— Я уже привык получать от Хардова, — отозвался Фёдор. И даже вздохнул.
Оба прыснули и болтали дальше. А солнце незаметно двинулось к закату, а они незаметно подошли к тому моменту, когда впервые встретились в лодке.
— А я подумала: что за неотёсанный грубиян, — смеялась Ева.
— Но ты была вся такая важная, — напомнил Фёдор и засмеялся в ответ.
— Да никогда в жизни! — возразила Ева.
— Не, ну я-то про тебя много слышал, — признался Фёдор. — Про вас знает весь канал! Я тебя даже пару раз видел до этого…
— Правда?
— Да, — кивнул Фёдор. И простодушно добавил: — Только ты тогда мне совсем не понравилась.
— А сейчас? — Ева спохватилась слишком поздно и прикусила язык.
— Сейчас совсем другое дело. Я… в смысле… — Фёдор захлопал глазами, глядя на девушку.
— А-а. — Она смотрела на него прямо, но как-то немного испуганно.
— Ну, я хотел сказать… — Фёдор попытался исправить ситуацию, но добился лишь того, что начал краснеть.
Ева тоже засмущалась. И опустила глаза. Она не знала, что будет дальше. Она никогда ещё не была прежде так долго со сверстником один на один. Внезапно в комнатке стало очень тихо.
Они начали говорить почти одновременно.
— Я имел в виду…
— Я тоже имела в виду…
Сбились и смолкли. Уставились друг на друга. Смутились ещё больше. Потом засмеялись. И снова взглянули друг на друга.
В комнатке по-прежнему было очень тихо. И она больше не казалась такой убогой.
— Ева?
— Да?
— Я хотел сказать… — Фёдору пришлось побороть неожиданную сухость в горле, но он справился. — Мы ведь скоро должны будем уйти… обратно на канал.
— Наверное, — чуть слышно отозвалась Ева.
— Да. Сегодня ночью.
— Да… ночью.
— И вот… Я к тому, что такого спокойного вечера у нас, возможно, больше никогда не будет.
— Я не знаю, Фёдор.
— Чтоб огни, музыка, — с нежной мечтательностью произнёс юноша. — И как будто нет никакого тумана. И что мы… с тобой… Ты знаешь, это ведь первый наш такой вечер. И, наверное, последний.
Дыхание Евы замерло. От этих слов на сердце её стало тяжело и одновременно сердце забилось радостно; она не понимала, как такое возможно и что с этим делать.
— Ева?
— Я здесь…
— Я хотел бы тебя кое о чём попросить.
Ева подумала: «Если он захочет сейчас меня поцеловать, я, наверное, буду не против».
— Только я немножко стесняюсь, — сказал Фёдор.
«И я тоже», — испуганная мысль промелькнула в голове у девушки и тут же растаяла, потому что она услышала своё собственное, тихое, почти шёпотом:
— Ну, что ж…
— Я хочу пригласить тебя на танец, — сказал Фёдор.
— ?..
— Ева Щедрина, я хотел бы с тобой потанцевать, если ты не против.
— Потанцевать? — Она перевела дух. — Ну, да, конечно. Конечно!
— Только… — Фёдор опустил глаза в пол, снова заливаясь краской, и промолвил: — Я не очень-то умею.
— Нет, эту руку на талию, а этой ведёшь, — через несколько минут поучала Ева.
— За талию?.. Прямо вот здесь… взять?! — сконфуженно лепетал Фёдор.
— Не укусит! Ладно, хорошо, давай наоборот. Вести пока буду я.
— А?.. Ой, прости. Я наступил тебе на ногу.
— Ничего, сбился просто. Слушай ритм. И снова считай. Про себя… М-м, нужна музыка.
— Конечно, нужна! А?.. Прости.
— Ничего.
Думал ли в этот момент Фёдор о Веронике, неизвестно. Скорее всего, нет. Скорее всего, он позволил себе на короткое время высвободиться из плена навязчивых надуманных обязательств. И может, он был привязан к ним ещё сильней лишь потому, что форма, в которой его отвергли, оказалась настолько незатейливо прямой, почти грубой, что Фёдор не позволял себе воспринимать её ничем, кроме глупого недоразумения. И он по-прежнему хранил на шнурке ключ, не снимая его с груди.
Так или иначе, но экипаж велорикши, который подвозил Веронику с её кавалером, уже подкатил к парадному подъезду «Лас-Вегаса». Кавалер был обучен манерам, хоть и выглядел несколько долговязым, и с определённой долей галантности помог девушке покинуть повозку. Был объявлен бал-маскарад, но Вероника настояла на том, чтобы они не прятали лиц. Пусть все видят, с кем она сегодня. Да, пересуды подтвердились, её кавалер — один из самых завидных женихов Дмитрова, старший сын и наследник купеческой фамилии Бузиных.
Честно говоря, о Фёдоре за истекший срок она почти не вспоминала. Его замочек, давно уже забытый, пылился на полке в далёкой Дубне. И только из суеверия девушка всё ещё не избавилась от него. Вероника крепко держала за хвост свою удачу. Точнее, в данный момент, широко всем улыбаясь, она держала её под руку.
И вот на лужайке перед «Лас-Вегасом» заиграла музыка. Начался съезд гостей. Управляющий стоял в тени открытых парадных дверей и с благосклонной улыбкой наблюдал за публикой. Вот холл за его спиной пересекла Рыжая Анна. Управляющий видел это — несравненная Анна Петровна, скорее всего, покинула террасу, откуда любовалась закатом, и направилась в свои комнаты переодеться к вечеру. До открытия главного бала-маскарада, посвящённого летнему солнцестоянию, оставалось чуть больше получаса.
В нескольких метрах от управляющего, в крохотной каморке двое молодых людей разучивали первый в их жизни совместный танец.
— Музыку заказывали? — великодушно поинтересовался Фёдор. И хихикнул. — Прошу вас…
— О, вы очень любезны! Спасибо вам большое…
— Красиво играют.
— Да… Постой, здесь счёт другой. Слушай. Давай я тебе покажу. И движения… Это танго.
— У тебя получается, — смеялась Ева, — всё лучше и лучше! Ты что, издевался надо мной?
— В смысле?
— Да ты просто великолепный танцор! Ты посмеялся надо мной? Да?!
— Нет, мне просто повезло с учителем. Очень повезло.
— Постой… И ещё раз. Во-о-от так!
— Получается!
— Неплохо.
— И-и, прошу вас…
— О-о…
— А вот так?!
— Ой, у меня сейчас закружится голова! Что ты делаешь?! Да, и… Вот.
Музыка смолкла. Они остановились, разгорячённые, напротив друг друга, держась за руки. Улыбнулись. И внезапно поцеловались.
— Ты… зачем это? — Ева тут же отстранилась от Фёдора.
— Прости.
Сердце девушки бешено колотилось, но она смотрела в пол, чувствуя, что её щёки пылают.
— Ты… ты… — Ева выдохнула. — Просто поблагодарил меня за танец, да? Так же?!
— Да, — тут же согласился Фёдор. — Так.
— Хорошо, — Ева кивнула, всё ещё не поднимая головы. — Но… больше никогда такого не делай.
«Господи, какая я дура! — подумала она. — Я ведь хотела сказать совсем другое».
— Хорошо… Прости. Не буду.
Ева подняла глаза, слегка покусывая губу. И пристально посмотрела на Фёдора.
— Не делай без спроса, — сказала она.
13
Рыжая Анна вовсе не наслаждалась видом заката на террасе. Она прошлась по лабиринту из живой изгороди и убедилась, что тот не изменился, невзирая на все слухи, которые — Анна подозревала — хозяева распускали сами, чтобы пощекотать нервы клиентам. Но она по-прежнему сможет пройти лабиринт с закрытыми глазами, что весьма пригодится ночью. Лабиринт начинался у заднего двора «Лас-Вегаса», а своей южной оконечностью практически упирался в обводной канал — до ближайшего подъёмного мостика там было рукой подать. Они смогут уйти незамеченными.
Затем Рыжая Анна вернулась в свои комнаты и действительно переоделась к вечеру.
— Зелёное сукно, — усмехнулась она.
Проверила дмитровские ассигнации. Пора спускаться в бар. Видимо, придётся показаться во всех залах, даже в танцевальном, на случай, если кто спросит, пусть думают, что она где-то по соседству. Да ещё изрядно выпить, точнее, сделать вид, чтобы угодливый управляющий не хватился беспокоиться о ней раньше обеда. А то и ужина. В лабиринте Рыжая Анна оставила небольшой тайник, где спрятала свой камуфляж и оружие, оставив себе лишь небольшой никелированный револьвер. Там она намеревалась переодеться и потом, если всё сложится хорошо, так же незаметно вернуться в «Лас-Вегас». В её планы вовсе не входило разбить сердце мужу, добрейшему Сергею Петровичу.
Если всё сложится хорошо.
Рыжая Анна открыла свою миниатюрную, дорогой выделки дамскую сумочку. Кроме ассигнаций стоило положить туда несколько футлярчиков с благовониями. Сергей Петрович, помимо того что держал «Постоялый двор», весьма успешно торговал в Дмитрове «изящными запахами». И всегда найдётся какая-нибудь светская болтушка, которая захочет это обсудить, а может, и попробовать чего-нибудь новенького. И весёлая Анна Петровна всегда с пониманием отнесётся к дамским тайнам. Это милое женское щебетание…
А потом её рука застыла в воздухе. И она забыла о благовониях. Рыжая Анна задумчиво смотрела на то, что уже лежало в её сумочке. И… ей показалось…
— Зачем ты доверяешь мне такую ценность? — спросила она сегодня утром у Хардова.
— Знаю, что передаю в надёжные руки.
— Я не об этом, — отмахнулась Анна. И настойчиво повторила: — Почему?
— Мне кажется, так надо.
— Но… ещё рано. Не всё совпало. Ведь так?
— Вроде бы.
— Я слышала, что… скремлина Учителя так и не нашли. Даже не нашли останков и места захоронения. А… другого он себе не выбрал.
— К сожалению, это так.
— И потом, Тёмные шлюзы… Ещё рано. Тихон говорил…
— Поверь мне, Анна, ни Тихон, ни я не сможем тебе сказать, сколько всего должно совпасть в этот раз. Мы этого не знаем! Вот в чём вся загвоздка.
— Понимаю.
— Держи. — Хардов взял её за руку и вложил в её ладонь то, что намеревался передать. И Рыжая Анна сначала вздрогнула, а потом улыбнулась.