Ванна на двадцать восьмом этаже – это оказалось уже сверх всяких ожиданий. Ева погрузилась в пенную воду и зажмурилась от удовольствия.
«А здесь не так и плохо», – подумала она. Сразу было, вспомнился дом, но Мелани, не смущаясь, вошла в её ванную комнату и чуть ли не с нарочитой бесцеремонностью плеснула в её ванну кувшин чёрной, остро пахнущей жидкости.
– Не знаю, как обстоят дела с вшами, – Мелани спокойно посмотрела на девушку. – Но сильнейший настой дёгтя не помешает.
Ева изумлённо раскрыла глаза:
– У меня нет никаких вшей, – запротестовала она, протёрла лицо мочалкой. – Вам не нравится быть нянькой, так?
Теперь в глазах Мелани мелькнул лёгкий интерес, но она тут же отвернулась и кивнула в сторону Евиной спальни:
– Там полно женских шмоток, целый шкаф. Петропавел лично распорядился. Но если хочешь выжить, лучше твоих гидовских штанов ничего нет.
Подняла правую брючину таких же штанов, что были на Еве во время путешествия, а сейчас отправились в стирку, и под ней действительно оказался искусно изготовленный металлический протез.
– Мой муж погиб тогда, а тварь у аттракционов закусила лишь моей ногой. И теперь я на розливе дёгтя.
– Мне очень жаль, – смущённо сказала Ева.
– Мне тоже. Она была такая же стройная, как и левая. Только твоего сочувствия мне не надо. А протез… сейчас такого не найдёшь, из артефактов ушедшей эпохи. Петропавел лично позаботился. Бегаю с той же скоростью, что и при живой ноге, – она поморщилась с лёгким презрением, – только за дёгтем теперь.
Ева вытерла с лица пену и посмотрела Мелани прямо в глаза:
– Я видела, как вы мне подарили лишние полчаса, – сказала она. – Выторговали у Петропавла… Зачем вы пытаетесь казаться хуже, чем есть на самом деле? Вам не нравится быть нянькой, так и не будьте! Я не ребёнок. Станьте…
Мелани гневно фыркнула, Ева тут же протестующе подняла руку:
– Дослушайте, пожалуйста. Станьте высшим, чего можно достичь в любом мастерстве, – Учителем. Я буду вашей преданной и послушной ученицей. Обучите, чему умеете, передайте мастерство, сделайте достойной вас… Прошу вас, пожалуйста.
Теперь Мелани смотрела на неё с изумлением:
– Ты… немного не в себе?
– Обучите, прошу, очень прошу. – Ева вдруг указала на рукоятку тяжёлого револьвера, что выглядывал из подплечной кобуры Мелани. – А начнём вот с этого, если вы только мне позволите…
– С тобой тут все цацкаются, как с писаной торбой, – начала Мелани, и первая тень улыбки мелькнула на её губах.
– А мне этого не надо! – заявила Ева. – Как вам не нужно моё сочувствие… Хотя сочувствие нужно всем. Для меня это будет честью, если вы согласитесь учить меня. Это единственное, что мне сейчас надо.
– Зачем? Если только опустить моё предположение, что ты не в себе. Признаться, это нелегко сделать.
– Потому что мой парень… Это сложно, Мелани, я даже не знаю, могу ли вам рассказывать. Мой парень – гид.
– Вот как?
– Да. Только… Правда, всё непросто. Я должна буду поговорить с Петропавлом, и с его позволения…
– И как его зовут, твоего парня-гида? – Казалось, всю последнюю реплику Евы Мелани прослушала.
– Фёдор, – сказала Ева. – Он сам попросил звать его только так.
– А что, были ещё какие-то варианты? – Мелани посмотрела на неё с сомнением.
– Да в общем-то нет. – Ева сама почувствовала нелепость сказанного; улыбнулась. – Фёдор.
– Никогда не слышала о таком. – Мелани задумчиво покачала головой. – Он не из Университета? Так?
– Он из Дубны. А остальное с позволения Петропавла. Согласны меня учить?! И тогда подаренные полчаса я потрачу на разговор с Петропавлом.
– Я кое-что знаю о тебе, Ева.
– Тогда, пожалуйста, помогите мне.
– Из Дубны, – повторила Мелани. Отсвет невероятной и пугающей догадки мелькнул в её глазах, но она тут же отогнала её, как невозможную. – И ты хочешь стать достойной его, когда вы снова встретитесь?
– Да, – просто кивнула Ева. – Берёте меня в ученики?! И тогда не притронусь к женскому гардеробу. Обещаю.
– Ну, иногда придётся. – Мелани наконец широко улыбнулась. – Ладно, посмотрим, как будешь себя вести. А полчаса оставь всё же на себя. И выбери себе самое красивое платье из гардероба. Поверь мне, сегодня дело того стоит.
Глава 9Портрет
Нил-Сонов не меньше, а может быть, и больше остальных гидов ждал возвращения Петропавла. Один из двух уцелевших свидетелей трагедии в Весёлой сторожке был наконец отпущен из лазарета. Провалявшись в госпитале несколько недель, Хромой Алёшка медленно, но всё же пошёл на поправку. Конечно, ему требовалось время на реабилитацию, однако парень сам вызвался немедленно приступить к исполнению своих обязанностей в отделе реликвий и артефактов. Наверное, он прав: за делом, среди всех этих интересующих его тайн ушедшей эпохи ему будет легче восстановиться. В тяжёлые времена многим нужен выдуманный, а то и сказочный мир. Николай, кстати, не раз указывал, что по любопытству и склонности характера Алёшка гораздо ближе к учёным (не лучшей их части, стоит отметить), только образования ему не хватает, вот и служит простым смотрителем. От лечащих врачей Нил-Сонов слышал, что из-за пережитой глубокой психологической травмы парня до сих пор по ночам мучили кошмары, иногда он даже кричал. Алёшка был всё ещё очень слаб, а после роковой ночи в Весёлой сторожке его природная хромота заметно усилилась. Нил-Сонов как можно более деликатно попытался допросить парня ещё в госпитале. Но тот сразу же замкнулся, отвечал неохотно и невпопад, словно не всё понимал, словно защитные механизмы психики вычеркнули куски страшных воспоминаний; а потом этот ступор вдруг закончился приступом паники, и допрос по требованию врача пришлось прекратить. Сегодня у Алёшки выдался первый рабочий день. Нил-Сонов навестил его утром и увидел, что в ясных и всегда по-детски весёлых глазах парня теперь поселились тени глубокой печали.
– Алёшка, я задам тебе только один вопрос, хорошо? – попросил его Нил-Сонов. – Скажи, это ведь был Лазарь?
Алёшка побледнел и отвернулся, его губы еле заметно задрожали.
– Знаю, что вы с Лазарем были друзьями, наверное, поэтому ты покрываешь его. Я тебя понимаю. Но, парень, необходимо выяснить, кто мог сотворить такое.
Алёшка исподлобья со страхом посмотрел на Нил-Сонова и глухо пробубнил:
– Не помню.
Больше ничего из него вытащить не удалось. Что ж, наверное, ему действительно нужно время. И Нил-Сонов ждал Петропавла. Чтобы получить у него разрешение на одну весьма рисковую процедуру. Погрузить Алёшку в присутствии Главы гидов в глубокий гипноз и извлечь из парня воспоминания той роковой ночи. Потому что было ещё кое-что. Возможно, даже страшнее бойни в Весёлой сторожке. За время отсутствия Петропавла Нил-Сонов совместно с патологоанатомом Университета провёл тайную эксгумацию тел, спешно похороненных тогда у плотины. И открылась какая-то совершенно чудовищная картина. Точнее, вся картинка ещё раз перевернулась.
– Очень странно, – обронил патологоанатом, глядя на Нил-Сонова.
– Что именно? – нахмурился тот.
Глаза патологоанатома как-то маслено блеснули. Затем он тяжело усмехнулся. Он был из гидов, поэтому всё, что сказал дальше, и выглядело столь обескураживающе диким.
– Понимаешь, Нил… – Он задумчиво поморщился. – Во всех телах присутствуют следы некоего фермента, секрета, выделяемого некоторыми хищниками, чтобы притормозить процесс разложения. Но дело даже не в этом. Всех учёных растерзала какая-то неведомая тварь. Подобные же раны были нанесены Алёшке. А вот гиды…
– Что гиды? – Нил-Сонов посмотрел в сторону, почему-то ему больше не хотелось видеть останки.
– Нил, все гиды были убиты из огнестрельного оружия. Все трое. Пулевые ранения и пытались скрыть, растерзав потом жертвы и сломав, например, шею Николаю. Понимаешь?
– Нет, – сипло отозвался Нил-Сонов. – Зачем такое могло понадобиться?
– Думаю, это становится главным вопросом. Но я совершенно уверен, что хищная тварь терзала уже мёртвые тела.
«Мне это известно, – подумал Нил-Сонов. – И что по гидам стреляли, тоже. Хватило одного непонятного пулевого отверстия в стене, в котором не было пули».
Патологоанатом поморщился:
– Зачем терзать мёртвые тела? Странная маскировка… И вот ещё что, Нил: все смертельные ранения гидам были нанесены в одну точку.
– О чём ты?
Патологоанатом вдруг изумлённо уставился на Нил-Сонова, будто его только что осенило:
– Ну конечно… Это и пытались скрыть!
– Одну точку?
– Именно! Я не знаю, что происходит. Надо говорить с Петропавлом. Ну, вот, смотри, Николай… Видишь, как вывернута его шея?
– Давай уже не беспокоить его больше, – попросил Нил-Сонов.
– Подожди, Нил, это важно. Шея и нанесённая чудовищем рана, а потом её сломали. Но рана проходит по верху горла… Это скрыли. Нил, именно туда Николая когда-то укусил его скремлин. Как ты понимаешь, эти наши ранки от укусов со временем становятся почти не видны. Понимаешь?
Нил-Сонов отрицательно мотнул головой.
– Надо говорить с Петропавлом. Тот, кто стрелял по гидам, знал об укусе скремлина. То есть он из Посвящённых. Я почти уверен, что все три смертельных пулевых ранения были нанесены гидам в те места, куда каждого из них когда-то укусил их скремлин.
«Уложить трёх первоклассных гидов в одиночку? – холодно подумал Нил-Сонов. – Да ещё так мастерски? Если это и был Лазарь, то ему явно помогали».
Вслух он спросил:
– Какая-то чудовищно-извращённая казнь? Что-то ритуальное?
– Возможно. – Патологоанатом неопределённо пожал плечами, теперь в его глазах заплясали тёмные огоньки. – А может быть, что-то намного хуже.
– Куда уж хуже? – бесцветно сказал Нил-Сонов.
– Нил… Я слышал, что нечто подобное когда-то уже происходило. Много-много лет назад. Не могу точно припомнить, что именно, но всю информацию скрыли даже от высших гидов. Только близкий круг, понимаешь? Учитель, Петропавел, Тихон из Дубны, кажется, Хардов… Это какая-то очень опасная тайна. А хуже, потому что… – Патологоанатом молча покусал верхнюю губу. – Получается, это всё вовсе не закончилось той ночью в Весёлой сторожке. Что-то происходит, и прямо сейчас.